Когда-то, сказывают, Карниона Прекрасная простиралась от моря до моря. Но море Севера предало ее и, как пишут поныне, «извергло на берега полчища варваров». Так и представляешь себе — волна нахлынула, отбежала, а из-под нее — эрды толпой. На самом деле, конечно, все было совсем не так. Эрды подходили к плодородным берегам неизведанной страны на своих быстроходных кораблях. Весла двигались в лад, говорится в старых северных песнях, солнце играло на желтых и синих щитах, висящих вдоль бортов, ветер надувал полосатый парус на единственной мачте, именуемой «старой матерью» или просто «старухой». И еще говорится — что слышала, то и повторяю, не сама придумала, — будто на носу каждого корабля было изображение страшного змея, так что казалось, словно из моря выплывают кровожадные чудовища. А когда эрды искали места для поселения, они якобы снимали эти изображения с кораблей и бросали их в прибой. Где к берегу прибьет, там и поселялись. Так, по преданию, и был основан Свантер, поначалу корабельный поселок, а потом, в более цивилизованные времена, — город.
Возможно, легенда приукрасила события. Если же нет, очень удачно в тот раз эрды бросили своих языческих идолов. Или же идолы выбрали, где им ткнуться в берег. Город рос, и, хотя никогда не претендовал называться столицей, никто не удивится, узнав, что значительная часть богатств Эрденона, да и самого Тримейна притекает именно из этого источника. Здесь находился центр торговли Севера — по большей части морской, но не только. Если вокруг Эрденона были пахотные угодья, то в окрестностях Свантера располагались пастбища. А в городе, соответственно, бойни и рынки скота. Вовсю торговали здесь маслом, молоком, кожами, шерстью и тому подобным. Но все же морская торговля была главнее. В прошлом столетии гавань стала тесна для заполнявших ее кораблей и была выстроена новая. Она так и назвалась без затей — Новая гавань. Здесь стоят дома богатых свантерских судовладельцев, предпочитающих жить поближе к своим кораблям, с узкими фасадами — земля в Новой гавани дорога, но зато непомерно выросшие в высоту: в три, а то и в четыре этажа, здания торговых компаний и часть складов. Свантер — не сонный Камби, где патруль более-менее успешно поддерживает порядок в порту, здесь относительный порядок царит только в респектабельной Новой гавани. Кабаки, бордели, игорные дома с самой дурной славой сосредоточены в Старой (что не означает, будто в других частях города подобных заведений нет). Из всех городов Севера Свантер был знаком мне лучше всего, здесь я проводила немало времени, и не из тщеславия и желания покрасоваться, как утверждал Тальви, а потому, что здесь сравнительно легко, хотя и с риском, можно было сорвать крупный куш — в Свантере крутятся большие деньги, — и узнать много нового.
То, что я узнала в этот раз, меня не обрадовало. Люди, которых я считала своими друзьями, начали исчезать с горизонта. Фризбю умер, пока я сидела в тюрьме, — не выдержала печень — и все его связи начал прибирать к рукам Бимон Беззубый, личность малопочтенная даже в этом обществе. Мадам Рагнхильд, хозяйка «Рая земного», где я всегда могла найти безопасный приют и сытный обед, полгода назад неожиданно для всех вышла замуж за богатого вдового купца, продала заведение и поселилась на Епископской площади. В ее новый дом я соваться не стала — во избежание, подобно составителю академической истории. Что касается еще одного моего наставника, ювелира Соркеса, то с ним я тоже едва не разминулась. Придя на Златокузнечную, я увидела, что лавка закрыта, а туповатый мальчишка-приказчик, сменивший знакомого мне Джоэля, племянника старика, не мог или не хотел мне ничего объяснить. Наконец из-за двери, что вела из лавки в дом, высунулся сам Соркес, завидев меня, успокоенно махнул мальчишке, и пригласил меня войти. И я оказалась среди развала и беспорядка, сопутствующих переезду.
— Уезжаем, деточка. — Соркес развел руками. — Перевожу свое дело в Дальние Колонии. Там теперь много богатых людей, надо ловить выгоду, пока другие не перебежали дорогу. Джоэль уже выехал. Кортеровский банк недавно открыл в Дальних Колониях свои представительства, так что трудностей с переводом наличных не будет…
На меня он не смотрел, и я отчетливо поняла, что дело не в выгоде. Я оглянулась на окно, но оно было прикрыто ставней, несмотря на ранний час.
— Здесь уже призывали бить карнионцев? — тихо спросила я.
Теперь старик посмотрел на меня. Вздохнул:
— Да. Пока только карнионцев… Но в городе полно матросов с Юга, их не очень побьешь…. Дело удалось уладить миром, хотя кровь уже пролилась. И все же… Это лишь мелкие приметы, главное — в глубине… Скоро здесь будет очень жарко. Слишком жарко для мирного Севера. И никому не хочется погибать в междоусобице. Тем более в чужой. Тебе я не буду давать советов, ты здешней крови, вдобавок молода и сильна. Ко мне все это не относится. — Ему явно неловко было это излагать, потому он сменил тему. — Да, советов я тебе давать не буду, но кое-что дам. На прощанье. — Он отпер железный ларец, в котором, видимо, держал образцы нераспроданного товара, и вынул оттуда серебряный перстень— печатку с крупным красным полупрозрачным камнем. — Вот, возьми. В печатке сердолик — камень богатства, камень здоровья. Сердечный камень. У тебя, деточка, голова золотая во всех отношениях, а немного сердца тебе не помешает. Вообще-то женщинам пристало носить желтый, но желтого у меня сейчас нет. Возьми, возьми, хоть это не перстень царя Соломона, а всего лишь перстень старого Соломона, сына Соры, на нем не написано: «И это пройдет», и власти над демонами он не имеет…
Я приняла перстень. Пусть знаменитых слов на нем и не было вырезано, но все же какая-то закорючка наблюдалась.
— Что это за знак?
— Просто буква «нун», с которой начинается твое имя. Поэтому я вспомнил о печатке. Буква эта также имеет символ «плод», что должно сопутствовать удаче во всех начинаниях…
Он действительно выбрал подарок наугад. Перстень был мне великоват и подходил только на указательный палец правой руки. Я надела его и поклонилась.
— Спасибо. Я буду его носить.
Мы еще немного поговорили и расстались.
Символы! Буквы! Руны! Какое мне, в сущности, до них дело?
Значение имеют только люди.
Между тем может показаться, будто за сентиментальными встречами и воспоминаниями я забыла о цели своего приезда. Неверно. С ювелиром, например, я встретилась только после свидания с эйсанским рыцарем. По приезде я остановилась в «Коронованной треске», что рядом с табачными складами. Забавно. Символы таятся не только в рунах и каббалистических знаках. Этот адрес тоже можно было счесть символическим, но лишь по отношению к коммерции. Раньше одну из главнейших статей городского дохода составляла торговля рыбой, треской и селедкой в основном, что и вдохновило пышное название трактира, но теперь ее ощутимо начала теснить торговля заморским зельем, поставляемым из Дальних Колоний. (Правда, ходят слухи, что и у нас на крайнем Юге империи начинают выращивать табак. Что, конечно, скажется на ценах. ) Владелец трактира принялся искать дополнительные денежные источники, и это привело к тому, что у меня в «Коронованной треске» появился неограниченный кредит. Там же я смогла упокоить своего коня. Забыла сказать — на сей раз Керли осталась в конюшне замка. Я получила гнедого трехлетка по кличке Руари. Он был резвее, чем старушка Керли, хотя нрав у него был не подарок. Теперь это должно было заботить трескового конюха. По городу я привычно передвигалась пешком. Так и пошла искать приорат Эйсанского ордена, находившийся, как легко догадаться, в Новой гавани.
