Убравшись с опасного участка, Ирка увидела короткий переулок, перегороженный бетонным забором стройки. Улица была в этот час пустынна. Улица – но не переулок. Прохожие, толпившиеся – да-да, именно толпившиеся – в тесном закутке, показались Ирке странными. Длинные, узкоплечие, с ломкими, гнущимися руками и ногами. Лица серые, носы – шмыгающие, любознательные. Мятые уши со следами множества пендалъгогических воздействий. Рядом с ними шастало что-то пестрое, шумное, кокетливое, точно мотыльки, налетевшие на свет. Заметив Ирку, все они притихли и поджались. В толпе наметился проход, ведущий к железным воротам стройки.
«Комиссионеры и суккубы. Не прячутся даже. Надеются зацапать мой эйдос, когда... если... ну, одним словом, скоро», – поняла Ирка.
Материализовав дрот, она стала продвигаться вперед. Заметив сияющий наконечник небесного оружия, толпа отпрянула в вязком ужасе. Кто-то из комиссионеров в шутку попытался вытолкнуть прямо на копье своего приятеля. Тот взвизгнул не своим голосом, и, кинувшись на недруга, стал мять ему голову. Дерущиеся комиссионеры подкатились прямо к Иркиным ногам. Она брезгливо перешагнула через них и подошла к воротам, почти не удивившись тому, что черная краска на них пузырится буквами: «АЙсЧеСи ЗеДс», означавшими, вне всякого сомнения: «Сейчас и здесь».
Створка ворот со скрипом открылась от толчка древком. Вибрирующий гул наполнил стройку. Ирка легко проникла внутрь. Недостроенный блочный муравейник таращился на улицу пустыми окнами. Над ним в струях прожекторов застыла неподвижная стрела крана.
Справа стоял распахнутый строительный вагончик. Привалившись к стене, на пороге сидел сторож – молодой парень в камуфляже. Он не был мертв, но и живым его язык не поворачивался назвать. Из уголка рта ниткой свешивалась слюна. В этом было что-то жуткое. Ирка так и не смогла заставить себя подойти к нему.
Ворота за ее спиной с грохотом захлопнулись. Она обернулась и увидела, как, невесть откуда взявшись, их перегородили две массивные деревянные балки, покрытые рунной вязью. Одновременно над воротами и над всем периметром забора появилось синеватое купольное сияние, смыкавшееся где-то высоко, над огороженной строительной площадкой.
«Я в западне. Здесь мне никто не поможет...» – поняла Ирка.
Она внезапно сообразила, какой была дурой, согласившись играть по правилам полуночной Ведьмы. Помчалась за шаром, точно Бобик за костью, вошла в ворота. Даже комиссионеры с суккубами не заставили ее забить тревогу.
Хриплый смех, похожий на порыв ветра, толкнул валькирию в грудь. Красная искра атакующей кометой прочертила небо и, врезавшись в бетонную плиту за ее спиной, оглушительно лопнула. Ирку осыпало раскаленной бетонной крошкой. Мгновением позже она увидела, как маленькая фигура, перемещающаяся на четвереньках, скользнула в тесный проход между забором и плитами и скрылась там прежде, чем вдогонку понеслось копье.
Когда, держа наготове дрот, Ирка кинулась следом, полуночная ведьма уже исчезла. Предметная суматоха стройки, причудливое сочетание наивных вещей, готовых стать домом, – все это поглотило ее без следа. Лишь втоптанная в землю монета таращилась на валькирию круглым равнодушным глазом.
Сгоряча Ирка кинулась преследовать ведьму. Мир новым неиспрыганным мячом метался у нее перед глазами. Все мешалось: шершаво-холодные плиты, связки металлических решеток, рыжеватые завалы кирпича. Остановилась она, лишь увидев забрало сварщика, повисшее на арматуре, точно шлем рыцаря на его могиле. Глядя на него, Ирка без всякой внешней причины поняла, что глупит. Вместо того чтобы спрятаться самой и навязать ведьме свою игру она суетливо и бестолково преследовала ее упругую тень. Валькирия огляделась, прислушиваясь. Тишины не было. Ночная стройка, даже без людей, жила своими, особыми звуками. Что-то капало, гудело, звенело, тряслось. Позванивала трансформаторная будка. Уныло хлюпала переносная бетономешалка.
– Эй! – крикнула Ирка в ночь. – Зачем ты хочешь убить меня? Ты же никогда не видела меня прежде! Просто потому, что я валькирия, а ты – ведьма?
Полуночная ведьма ответила ей хохотом. Хохот ее был сразу везде, и Ирке чудилось, что над ней смеются блочные плиты. Осторожно продвигаясь вперед, валькирия вышла на небольшую площадку. И здесь, где мертвенный лунный свет мешался со светом направленного с дома прожектора, она испытала острую тревогу. Ту тревогу, которую Багров, ее учитель, называл интуитивным предвидением.
Не мешкая, Ирка вскинула голову. Там, где небо перечерчивалось металлической стрелой крана, она увидела медленно отрывающуюся плоскую каплю. Не задумываясь, валькирия прыгнула в спасительную тесноту плит. Едва она пригнулась, укрыв голову между коленями, как на бетонную плиту рухнуло окованное жестью огромное корыто для цементного раствора.
Ирка ощутила себя пешкой в игре втемную. Ее был близко, но она не знала, где он, и не могла ответить ведьме ударом на удар. Это была битва во мраке, где один непрестанно атаковал, другой же в лучшем случае отражал удары.
Зная, что никакая темная атака никогда не бывает одиночной, Ирка перебежала дальше, к соседнему штабелю плит, где они громоздились еще теснее. Подлый штырек арматуры пропорол ей кожу на плече, заставив скривиться от боли и выругать себя за неуклюжесть. «Открытая рана, капля крови – такого шанса создания мрака не упускают», – вспомнила Ирка и, даже не поглядев на рану, поползла вдвое быстрее и забилась под плиты.
Там, где Ирка была каких-то три или четыре секунды назад, асфальт разверзся. Треснул. Земля забурлила, размягчилась и вздулась бугром, точно кротовая нора. Незримое нечто – то, чему не было названия, – изогнулось и нанесло по плите, на арматуре которой осталась кровь, резкий удар. Затем, вцепившись в плиту, утянуло ее обломки под землю.
«Магия мертвой руки», – подумала Ирка. По утверждению Багрова, это была одна из любимых техник оживленцев мрака. Незримая рука вызывалась на кровь, но лишь единожды. Повторить удар в случае промаха было невозможно. Догадываясь, что ведьма сейчас в легком замешательстве, поскольку не знает, достиг ее удар цели или нет, – Ирка беззвучно выбралась, вскочила на плиту и стала ждать, когда ведьма высунется. Не столько увидев, сколько ощутив между зелеными бочками движение, она резко метнула туда материализовавшийся дрот.
Сказались десять месяцев тренировок, когда Багров заставлял ее делать не менее ста бросков ежедневно. Ночью, днем, на рассвете, в городе и в лесу. С разбегу, стоя или из нестандартных положений – например, выполняя уход или находясь под затормаживающим действием магии.
