Фургончик с улыбающейся рожицей на борту подкатил еще ближе. Окно с пассажирской стороны опустилось. Эдди замер в ожидании у входа в свой дом. Длинная его тень замерла тоже. Он ждал, что покажется из окна: лицо или ствол.
4
Второй раз Роланд оставил его минут через пять после того, как таможенники, наконец, сдались и отпустили Эдди.
Стрелок поел, но мало. Еще ему нужна вода, но больше всего ему нужно лекарство. Пока что Эдди не мог помочь ему с лекарством, которое ему действительно необходимо (хотя Эдди подозревал, что Роланд прав, и Балазар может помочь ему… если захочет), но даже простой аспирин сбил бы жар, который Эдди почувствовал, когда стрелок подошел к нему, чторбы разрезать ленту. Он остановился перед аптечным киоском в здании аэропорта.
У вас там есть аспирин, в твоем мире?
Ни разу не слышал. Это врачебное средство или волшебное?
И то, и другое, я думаю.
Эдди взял упаковну анацина экстра-сильного действия, потом зашел в кафеюшку и купил пару футовых хот-догов и большую «Пепси». Машинально полил на цапли (так Генри всегда называл футовые, то есть длиною в фут, «собачки») горчицей и кетчупом, и только потом вдруг вспомнил, что это — не для него. Откуда он знает: может быть, Роланд не любит горчицу и кетчуп. Может быть, Роланд вегетарианец. Может быть, от такой пищи он вообще дух испустит.
Ладно, теперь уже поздно, — рассудил Эдди. Когда Роланд говорил, когда Роланд действовал, Эдди знал, что все это происходит на самом деле. Когда Роланд молчал и никак себя не проявлял, у Эдди опять возникало свербящее чувство, что все это — сон: исключительно живой сон, который снится ему по пути в аэропорт Кеннеди рейсом Дельта-901.
Роланд говорил, что может переносить еду из этого мира в свой. Он однажды уже это сделал, когда Эдди спал. Эдди верилось с трудом, но Роланд утверждал, что все это — чистая правда.
Так, ладненько. Только нам распускаться нельзя,— сказал Эдди. — ко мне приставили двух таможенников. Вон они: глаз с меня не сводят. С нас. С того, черт возьми, чем я стал с твоей помощью.
Я знаю, что нам нельзя распускаться,— ответил Роланд. — Только их не двое, а пятеро.
Внезапно Эдди испытал странное чувство. Ничего подобного с ним в жизни не было. Он не двигал глазами, но они двигались. Ими двигал Роланд.
Парень в тесной майке. Говорит по телефону.
Женщина на скамейке. Роется в сумочке.
Молодой чернокожий парень. Настоящий красавец, если б не заячья губа, которую не исправило до конца и хирургическое вмешательство. Разглядывает футболки в магазинчике, откуда только что вышел Эдди.
С первого взгляда — вполне безобидные люди, но Эдди все-таки распознал их, как эти скрытые картинки в рисунке— загадке: раз их увидев, ты уже их не пропустишь. Эдди почувствовал, что у него горят щеки. Потому что это другой указал ему на то, что он должен был заметить сам. Он засек только двоих. Эти трое замаскировались получше, но все-таки не намного. Глаза парня у телефона были не пустыми, как это бывает, когда представляешь себе того, с кем ты говоришь. Они были внимательными, выглядывающими… и постоянно они обращались к тому месту, где стоял сейчас Эдди. Женщина на скамейке никак не могла найти то, что искала, но вместо того, чтобы бросить это бесполезное занятие, продолжала рыться в сумке. Бесконечно. А у черного было время просмотреть все имеющиеся в магазине футболки уже раз двенадцать.
И внезапно Эдди почувствовал себя так, как будто ему снова пять лет и он боится перейти улицу без Генри, который должен держать его за руку.
Не волнуйся,— сказал Роланд. — И не волнуйся о пище. Мне случалось глотать и живых жуков. Иногда я даже чувствовал, как они бегают у меня по глотке.
Угу,— отозвался Эдди. — Но это Нью-Йорк.
Он взял хот-доги и «Пепси», перешел на дальний конец стойки и встал спиной к залу. Потом поглядел вверх в левый угол. Выпуклое зеркало пялилось там, как перенапряженный глаз. Он видел всех тех, кто следил за ним, но все они были достаточно далеко и не могли разглядеть хот-доги и «Пепси». Это хорошо, потому что Эдди не имел ни малейшего представления о том, что должно сейчас произойти.
Положи астин на эти мясные штуки. Потом возьми их в руки.
Аспирин.
Неважно, как оно называется, Узн… Эдди. Просто сделай, как я говорю.
Он вынул из кармана бумажный пакетик с пузырьком анацина и чуть было не положил его на один из хот-догов, но вовремя сообразил, что Роланду будет трудно достать таблетки из пузырька, не говоря уж о том, чтобы его откупорить.
Эдди открыл пузырек, вытряхнул на салфетку три таблетки, подумал и добавил еще три.
Три сейчас, три потом,— сказал он. — Если будет это «потом».
Хорошо. Спасибо.
Что теперь?
Возьми все это в руки.
Едди поднял глаза к выпуклому зеркалу. Двое таможенников этак небрежно направились к стойке. Может быть, им не понравилось то, что он стоит к ним спиной. Может, почувствовали что-то странное и решили взглянуть поближе. Если что-то должно случиться, лучше, чтобы случилось оно побыстрее.
Он обхватил все обеими руками, чувствуя тепло от хот— догов в мягких белых батонах и прохладу от «Пепси». В этот момент он был похож на молодого папашу, который тащит покушать своим ребятишкам… а потом еда стала таять.
От изумления у Эдди вытаращились глаза. Ему показалось, что они сейчас вывалятся из глазниц.
Сосиски виднелись теперь сквозь батоны, пепси — сквозь пластиковый стакан: темная жидкость с кубиками льда, сохраняющая форму сосуда, которого больше нет.
Потом сквоь хот-доги проступил красный прилавок, сквозь пепси — белая стена. Его руки скользнули друг к другу, соспротивление между ними становилось все меньше и меньше… и вот они уже сомкнулись, ладонь к ладони. Еда… салфетки… пепси-кола… шесть таблеток анацина… все, что было у него между руками, исчезло.
Господь Бог выскавивает из табакерки и наяривает на скрипке,— подумал Эдди, остолбенев. Потом осторожно поднял глаза к зеркалу.
Дверь исчезла… точно так же, как Роланд исчез из его сознания.
Кушай на здоровье, дружище,— подумал Эдди… Но был ли этот чужак, который назвал себя Роландом, его другом? Это еще не доказано, верно? Он спас Эдди задницу, это правда, но это еще не значит, что он добвый бойскаут.
И, тем не менее, Роланд ему нравился… Эдди немножко его опасался, но… Роланд ему нравился.
Может быть, даже со временем он полюбит его, как он любит Генри.
