Осмотрел пояс, кобуру и ножны. К удивлению Глеба, меч и ольстра были на месте. Видимо, грабители побоялись к ним прикасаться, посчитав их нечистыми, заговоренными вещами.
– Да здравствуют язычники, – хмуро пробормотал Глеб и принялся проверять карманы.
Мешочка с бурой пылью в кармане штанов не было. Однако воры слишком торопились и, схватив мешочек, не заметили, что тот уцепился за сухой клочок порванной оленьей кожи. От рывка мешочек порвался, и часть бурой пыли просыпалась в карман.
Глеб осторожно и бережно сгреб остатки пыли в кучку. На ощупь получалось не больше двух щепотей. Этого должно хватить на пару-тройку хороших доз.
Не нашли грабители и небольшой кошель, который Глеб хранил в тайном кармане, пришитом к шерстяной поддевке. Видать, сильно торопились.
Глеб перевел дух, поднял с земли шапку и нахлобучил ее на голову. Больше никаких мыслей о Дионе! Пора заняться делом.
Ярко полыхал небольшой костерок. Вокруг него сидели на волглых бревнах, грея над огнем руки, бродяги.
– Старики рассказывали, хорошо было в старину, – тихо сказал один. – Дешевле, сытнее, благообразнее. По деревням мужики с бабами хороводики водили. На посадах народ жирел от лени. О разбоях не слыхивали. Эх, были времена, да прошли!
– Да-а, – вздохнул другой. – Было времечко. А нынче-то человек человеку – волк.
– Лет через сто, чай, и людей-то нормальных не останется, – глядя на огонь, с горечью проговорил третий. – Одни убивцы да грабители.
– Да хватит вам причитать-то! – весело сказал четвертый, совсем еще молодой парень в рваном полушубке и грязной суконной шапке, надвинутой на глаза. – На наш век добрых людей хватит, а там – хоть трава не расти.
Парень хотел добавить еще что-то, но тяжелая рука опустилась ему на плечо, и грубоватый голос поприветствовал:
– Здорово, Пичуга!
Парень вздрогнул и задрал голову.
– Первоход! – выдохнул он.
– Он самый. Давай-ка отойдем в сторонку. Разговор есть.
Пичуга и рад был бы не идти, но сильная рука взяла его за шиворот, поставила на ноги и увлекла за собой.
Отведя Пичугу на десяток шагов от костра, Глеб остановился и выпустил ворот драной шубейки парня из сильных пальцев.
Бродяга втянул голову в плечи и опасливо огляделся по сторонам, будто ожидал какого-нибудь подвоха. Затем взглянул на Глеба и сказал:
– Давненько тебя не было в наших краях.
– Да, – согласился Глеб. – Пришлось попутешествовать. Ну, а как ты? Все нищенствуешь?
Пичуга усмехнулся:
– А куда ж я денусь.
– И как заработок?
Парень вздохнул:
– Плохо. Народ нынче стал бедный да прижимистый. Куска хлеба не допросишься, не говоря про медяшку.
– Не прибедняйся, Пичуга, – с сухой усмешкой проговорил Глеб. – У тебя дела идут неплохо даже в голодную пору.
– С чего это ты взял? – насторожился бродяга.
– Да нога у тебя, я вижу, новая.
Пичуга покосился на свою деревянную ногу и сказал оправдывающимся голосом:
– То мне плотник Шкряба за бесценок сладил.
– Да ну? – Глеб хмыкнул. – За бесценок? И чего это он стал такой добрый?
– Так ведь задолжал он мне, – развязно сообщил Пичуга. – Еще с тучных времен. Вот деревяшкой и откупился.
Глеб сдвинул шапку на затылок и, насмешливо прищурившись, вгляделся в лицо бродяги.
– Значит, ты теперь в этой части города пажити объедаешь, – скорее констатировал, чем спросил он. – И давно ли?
– Да уж с месяц. А что?
– Ничего. Дивляна-ходока знал?
Пичуга задумался – по всей видимости, решая, что будет выгодней, сказать правду или соврать. В конце концов решил, что правда может принести бо́льшую прибыль, чем ложь, и кивнул.
– Ну, знал. А ты почему спрашиваешь?
– Он на постоялом дворе у Дулея Кривого обитался, так?
– Ну, так. А тебе зачем...
– Один?
– Чего? – не понял Пичуга.
– Один, говорю, обитался или с кем-то?
Бродяга наморщил лоб и пожал плечами:
– Да не помню я. А что стряслось-то? На что тебе Дивлян?
– Дивлян мне не нужен, – сказал Глеб. – Мне нужен тот, с кем он делил кров. А теперь отвечай мне, Пичуга, и помни, что от твоего ответа будет зависеть твоя жизнь. Сегодня я очень злой, а когда я злой, то не ведаю, что творю, и легко могу спутать человека с упырем. Ты ведь знаешь, что я делаю с упырями?
Пичуга опасливо поежился.
– Да это каждый в Хлыни знает. Говорят, ты убил упырей и оборотней больше, чем все другие ходоки, вместе взятые.
– Верно, – кивнул Глеб. – Помни об этом и отвечай мне: с кем жил Дивлян?
Пичуга несколько секунд молчал, обдумывая дальнейшую линию поведения, и потом стрельнул на Глеба лукавым взглядом и сказал:
– Да ведь я не знаю, как его зовут. Я и видел-то его всего раз. Седмицы две назад, около полуночи. Он вошел в дом вместе с Дивляном, а обратно так и не вышел.
– Ты в этом уверен?
– Ну да. А что тут такого-то? Дулей цены за постой не сложит. Многие бродяги снимают у него комнаты в складчину. Вот и Дивлян нашел себе товарища.
– Понимаю, – кивнул Глеб. – И как он выглядел?
– Кто?
– Тот, кто вошел в дом с Дивляном.
– Ну... – Пичуга пожал плечами. – Да обычно. Росту был такого же, как Дивлян, и походка у него была похожая. Одет был в коричневый кафтан, а шапку натянул на самые глаза. Ах да, сапоги у него были новые, яловые. Очень добротные и дорогие сапоги.
– Сапоги, говоришь? Гм... И кто же тут мог сладить такие сапоги?
Пичуга ненадолго задумался, после чего изрек:
– Нынче из всех обувщиков, ладящих дорогую обувь, уцелели всего двое. Кряж и Мойша-жидовин. Кряж болен и не ладил обувку уже с месяц. Остается Мойша-жидовин. У него лавка рядом с торжком, за грязной канавой. Там он шьет обувь и там же ее продает.
– Ясно. – Глеб наморщил лоб. – Ладно. Ты тут поглядывай. Если еще раз увидишь того парня в «княжьих сапогах», свистни мне. Понял?
– Понял-понял, – небрежно проговорил Пичуга. – Только вот что я с этого буду иметь?
– Если благодаря тебе я отыщу этого парня, получишь серебряный дирхем, – пообещал Глеб.
Пичуга облизнул губы и с усмешкой проговорил:
– Врешь ты, ходок. У тебя больше нет дирхемов.
– Правда? А ты откуда знаешь?
– Э-э...
Глеб сгреб нищего за грудки, встряхнул и гневно проговорил:
– Кто меня ограбил? Ну!
– Это пришлые, – испуганно пробормотал Пичуга. – Из Повалихинских земель. Племянник бабки Потворы и его дружки.
– Какого черта они делают в Хлыни?
– Здесь хоть как-то можно заработать себе на еству.
– Избивая и грабя прохожих?
– Хоть бы и так. В Повалихе люди по улицам уже не ходят. Сидят по избам и пухнут с голоду.
Глеб выпустил Пичугу.
– Развелось сброда, – проворчал он в сердцах. – Проходу от этой шушеры нет. О нашем с тобой разговоре никому. Понял?
