Именно в то время я услышал выражение: «город наш». Что значит город наш? Может быть кто-нибудь мне объяснит? Его что, купили? Нетушки — я не суюсь, у меня своих дел выше крыши, чтобы еще чужие решать. Причем радостью делятся очень неохотно, охотно переваливают лишь проблемы.
Так что я сидел помалкивал, пил пиво, стараясь накачать себя до нужной кондиции, чтобы упасть и выспаться. О ребенке я и думать забыл в то время, и он только чудом не издох. Кормил его пережеванным хлебом с луком, завернутым в тряпочку, да поил водой. С завтрашнего дня я собирался начинать очень интересные опыты, для которых мог пригодиться такой материал.
Постоянно слышалось:
— Ну ничо, завтра ишо сходим, пустим кровушку богатеям.
— Давно пора! — поддерживал вдрыбаган пьяный щупленьки мужичок. — Хватит из нас последни гроши вымать!
Сказано это было очень громко, чтобы услышал весь зал, тут же отозвавшийся громкими выкриками. Я невольно поморщился, впрочем тут же напустив на себя сонное и равнодушное выражение лица. Один из приятелей, праздновавших за соседним столом видимо заметил мое недовльство, с трудом выбрался из-за стола и тяжело ступая направился ко мне.
— А ты че? За лордов, да гномов с эльфами, да? А может за орков али орков? За тех кто всю страну, просрал?
Вот не люблю я этого! И дома не любил, и здесь не люблю. Каждая кухарка рвется управлять государством, считая, что уж они то сделают все лучше, в соответствии с чаяниями народными. Уррроды! Вслух я естественно ничего не стал говорить, поскольку и слова мне давать пока никто не собирался.
— Или ты против отца нашего, за всех нас радеющего, Лорда Кинсик?
Опаньки, а вот и вывеска, скорей всего только внешняя, поскольку умные люди светиться не будут. А военный министр, да еще и туповатый, судя по уличным песенкам, вряд ли тянет на вдохновителя заговора.
— Ну-ка крикни, Да здравствует Его Величество Лорд Кинсик!!!
Это чмо и правда думало, что их благодетеля зовут Лорд, но деваться было некуда и я послушно проорал:
— Да здравствует Лорд Кинсик!!!
— Нее, так не пойдет, — продолжал куражиться люмпен. — Давай с выражением, и именуй Его Величество!
— Да здравствует Его Величество Лорд Кинсик.
— Пра-ильно, — икнул придурок, — а не понравиться, так мы и другого на престол возведем.
Наконец то настал момент, которого я терпеливо дожидался. Аккуратно взяв тяжелую глиняную пивную кружку, гордость трактирщика (по дешевке скупленную у гончара, как явный брак — в неё помещалось на одну восьмую меньше, чем полагается, стенки слишком толстые), я отпустил на хохотавшего вместе со всеми задиру. Мгновение и тяжелая тишина опустилась на кабак, подчеркивая «интеллектуальные» лица собравшегося сброда. За секунду до того, как меня начали бить, я сказал:
— Он был против нашего благодетеля Лорда Кинсик! — и добавил, — Я сам слышал!
И кабак взорвался. Треть дралась, за упавшего без чувств от моего удара, вторая за благодетеля, третья — против всех. Все как водиться в цивилизованных странах — дерьмократия, ебтель. Я прихватив, кувшин с пивом, прокладывал себе табуретом дорогу к выходу, около которого на низком старте стоял Пабло.
— Рад, что ты вернулся — без обиняков сказал он. — Хотя мало кто верил, что восстановишься. Давно?
Я пожал плечами, не зная что сказать, он ответил сам:
— Я думаю, месяца два не меньше, — после чего замолчал, потеряв интерес к разговору.
Я спросил, испытывая неловкость, все таки из-за меня такая каша:
— А эти? Они ведь все здесь разнесут.
— Плевать, — опять таки равнодушно, как все что он делал, сказал Пабло. — Они за вечер столько спустили, что могут громить трактир. Здание останется, а мебель они у меня отработают.
И мы разошлись.
Столица не уродует людей. Она просто позволяет им раскрыться, — фраза из моего мира, относящаяся к Москве, но и здесь ею можно было руководствоваться как правилом. Лилу тоже «позволял раскрыться» людям и нелюдям. Того, что творилось в это время в городе, хватило бы на пару таких книжек, как моя, но к счастью писать я буду не об этом. Я старался заниматься сугубо своими делами, за которыми и не обратил внимания на резкое изменение обстановки, которая накалилась до не узнаваемости. Город моментально оказался наводнен солдатами, причем не престижных столичных гвардейских полков, а присланными с границ и из областей, обладающих нестабильной общественной формацией, то бишь либо недавно оккупированных, либо находящихся в перманентно вольнолюбивом состоянии. Также в город вошло две полных летучих дивизии Королевских Прокуроров, что ровно на две дивизии больше, чем хотелось бы видеть в нашем городе. Гвардейские полки заперли в казармах, на улицах стало не протолкнуться от патрулей. По нашим улочкам, наверное впервые со дня основания столицы, прошли вооруженные стражники. Столбы, изначально когда-то предназначенные для фонарей, украсили другими игрушками.
Причем случилось все это моментально, еще вчера по году ходили ленивые стражники, шныряли воры и гоп-стопники, гвардейцы крутили усы и бряцали оружием при виде прекрасных дам, а дамы улыбались и жеманничали. Большинство народонаселения ходило с большими красными бантами, показывающими их принадлежность к «Честным людям» Лишь герольды одиноко кричали на площадях, напоминая о случившемся и тоскливо призывая к совести столичных жителей. И вдруг бах, ночью в город вошли части, весь город стал поделен на сектора, а для того чтобы попасть из одного в другой необходимо выдержать часовой допрос королевского прокурора, в присутствии неулыбчивых егерей, которые, вот скоты! относились к столичным жителям хуже чем к дикарям, которых гоняли в своем пограничье. Поначалу они наводил порядок в центральных районах города, причем достаточно быстро. К нам же испокон веков не заглядывали ни патрули, ни стража, ни королевские герольды, поэтому мы и чувствовали себя относительно спокойно.
* * *
Я выполз из подвала под утро и был одним из первых, кто увидел все это действо у нас в квартале. Разбиравшись с очередной фишкой (несмотря на неприятности, я продолжал работать над решением стоявшей передо мной задачей, так и сейчас завершив опыты, в которых в качестве сорбента я попробовал порошок, оочень напоминавший мне окись алюминия, и знаете результаты получились весьма любопытные. Да-с! Весьма!) решил подышать свежим воздухом. Время было как раз такое, когда ночные работники расходятся по домам. В это время городские стражи никогда не суются на улицы нашей половины города, а тут нате вам — нарисовались.
