А там — темень, слякоть, да срань господня. Да мутный круг луны сквозь мокрую подлость вялого снега. Короче, до того дошли погоды в своей спирали, что на лугу уже не просыпаются с криком журавли, и майских жуков чегой-то не слыхать в липовых-дубовых рощах. Хлябь сплошная. И ересь изморозью по краю луж.
Нет уж, увольте, в таком болоте чухонском пусть латгальцы сами летают, — решил. И возвернулся назад побыстрее.
Только перья зря замочил.
В отель с собакой не пущали. Такие правила. Но полтинник, — и в правила были внесены необходимые поправки. И тут же единогласно приняты. Сразу в четырёх чтениях.
И лифт был подан.
На вычурной ручке двери в 707-ой висела обычная для этих мест табличка с упреждающей надписью: «Стой, постой, карман пустой», но Виктор прекрасно знал, что лично к нему это дело не относится.
Но постучали для солидности. Приглашения, конечно, не дождались. И тогда уж со спокойной душой ввалились.
Бодрийар, склонившись над столом, энергично вычерчивал цветными фломастерами какую-то схему на самом обычном стандартном ватманском листе. Обернулся на шум. Бросил фломастеры и пошёл на встречу, улыбаясь.
Помимо философа в комнате находился уже знакомый Виктору малый — всё тот же глухонемой переводчик. Вытянув ноги, сидел он непринуждённо в псевдовикторианском кресле инвентарный номер такой-то. Дремал видимо. Мучился от безделья. Но когда дверь в номер распахнулась, вскочил неправдоподобно быстро. Просто как мультяшка какая-то. Будто в заднице пружина сработала. Внезапного шума что ли испугался? Так ведь глухой же вроде.
Увидев толмача, Виктор напрягся. Тень недоверия вновь пробежала по его лицу. Но, оценив сегодняшний костюм парня, — белые штаны, узкие да подстреленные, и как бы старинный фрак, из под которого выглядывала манишка, застёгнутая лукойловской фирменной булавкой с бронзовым заправочным пистолетом, — успокоился. Отчётливо понял, и что видит этого молодого человека сегодня в последний раз, и что ему, кудрявому, совсем по другой дороге отныне пылить. Нахлобучив на бошку кургузый картуз.
Ну, и слава те господи.
Первым делом представил Бодрийару Йоо. Объяснил ситуацию. Жан был не против. И галантерейно ручку девушке чмокнул. Ловелас старый. Псом же побрезговал. Хотя тот, быстро разобравшись, кто тут за старшего, преданно заглядывал ему в лицо. Но побрезговал им Жан, и даже как-то с опаской на него покосился. А мог бы, хотя бы из-за французской его клички, и снизойти. Но нет.
Кивнул на диван, попросил подождать минут пятнадцать. Ему, как оказалось, нужно было карту ещё закончить. А тогда уж, мол, сразу обо всём.
И вновь склонился над столом. И заелозил китайским копеечными фломиками по листу, время от времени сверяясь с каким-то жёваным факсом.
— Чего это он рисует? — развалившись на мягком кожаном диване, спросила тихо Йоо.
— Сказал же, что карту составляет, — пояснил Виктор, плюхнувшись рядом. — Карту предстоящего Путешествия.
— Как это, карту? Настоящую карту? Он что, всю её на память что ли помнит?
— Зачем — помнит? Он её на ходу выдумывает. Нафантазирует всякого и тут же зарисовывает, пока не забыл.
— А как же мы по ней будем идти, если она ненастоящая?! — крайне была удивлена Йоо.
— Нормально будем идти, — пожал плечами Виктор, — как обычно. И потом, — почему это ты считаешь, что она ненастоящая?
— Ну как? Он же её от балды рисует! — не сдержавшись, вскрикнула Йоо.
— Тише, — попросил Виктор, — не видишь, человек работает.
— Как тише, если не я ничего не понимаю.
— А чего тут понимать? Не слышала никогда о «карте Бодрийара»?
— ?
— А, ну, да… Объясняю тогда для особо одарённых. Это раньше, до Бодрийара, все карты снимались с реальной местности, а в эпоху симулякров третьего вида, сначала составляется карта, а потом только появляется соответствующая местность. Запомни раз и навсегда, подруга: территория больше не предшествует карте и не переживает её, подобно тому, как карта Советского Союза пережила сам Советский Союз. Отныне карта предшествует территории и порождает территорию. Такая вот нынче у нас на дворе топография.
— Это почему же так?
— Потому… Потому что войны в Заливе и шалаша в Разливе, скажу тебе по секрету, на самом деле не было. Потому что симулякр, представь себе, это совсем не то, что, как некоторые думают, скрывает собой истину, — это и есть сама истина, скрывающая, что ее нет. Симулякр это и есть истина. Отныне и навсегда… Правда, не совсем навсегда, — Виктор заговорщицки подмигнул девушке, — а до тех пор, пока мы о ней молчим… Симулякр есть истина, а посланник есть послание.
— Да ну вас всех на фиг! — расстроилась Йоо, так ничего и не поняв.
— Тихо ты, — ещё раз цыкнул на неё Виктор. — И не злись. И не обижайся. И ничему не придавай значения.
— Почему?
— Опять ты, — «почему». Потому что всё имеет смысл.
Но Йоо всё же обиделась, надула губы и замолкла.
Только девушки в таком воздушном возрасте долго без дела на месте сидеть не могут. Нашла она себе развлечение. Сняла свои знатные тёмные очки, прикусила дужку зубками коралловыми и уставилась на переводчика. Так, как это она умела, — с нахальным прищуром и не мигая. А тот, когда почувствовал на себе её пристальное внимание, начал глазом косить, елозить попой по креслу и себя просматривать, на предмет чего-нибудь не застёгнутого. Ничего такого не нашёл и смешно покраснел. В общем, ввела его игривая Йоо в неловкость своим неприличным поведением. Полные штаны радости! И, наверное, совсем бы уничтожила юношу, да тут Бодрийар всех к столу пригласил.
Карта представляла собой простой белый лист с нарисованными на нём кривыми разноцветными кружками. Всего их шестнадцать было. Между собой соединялись кружки стрелками. И всё это походило на сотворённый детской рукой рисунок ожерелья. Или бус. А на самом деле — чёток.
Йоо презрительно хмыкнула, — видимо, по её мнению, уж больно долго что-то пыхтел старик над этакой безделицей. Но Виктор посмотрел на неё осуждающе и склонился над картой. И стал её, столь, казалось бы, незамысловатую, изучать с пристрастием, внимательно выслушивая при этом все сопутствующие пояснения Бодрийара.
А со слов Жана выходило, что конечным пунктом намеченного Путешествия была некая Последняя Пещера (15), которая находиться посреди Такой-то Пустыни где-то в Южной Мексике ближе к нашему краю. Именно там, в этой Пещере, мыслилось получить искомую Золотую Пулю. Забрать её предстояло у хранителя Пещеры — старика Сан Педро Ведро Смаги. Но заполучить её будет не так-то уж просто. Старик, оказывается, задаром её никому отдавать не собирается. Предстоит символический обмен. Точнее обмен символами. В присланном манускрипте чётко сказано, что взамен Золотой Пули от всякого претендента истребует Сан Педро Ведро Смаги три сакральных предмета. А именно: Абсолютную Клетку, Спасительное Кольцо и Надёжный Повод. В связи с этим прежде, чем в Такую-то Пустыню бросок совершать, Путешественникам предстоит ещё завладеть этими таинственными объектами.
