Молодые редко задерживались здесь по своей воле, но их удержали силой, подтверждением тому были сиротский приют и школа–интернат. После аскетичной юности вне стен родительского дома желания остаться в Офэнчестере навсегда, как правило, не возникало. Этот город слишком стар, слишком неповоротлив, зануден и брюзглив, как и любой одинокий старик. Редкие веяния нового времени утопали здесь, словно в болоте, исчезали без следа и воспоминаний.
Теперь повидав улицы Лондона и Косой переулок волшебников, Том мог сравнить Офэнчестер с магическим миром. Он тоже, будто застыв в средневековой эпохе, навсегда забыл об окружающем мире.
Все три дома пенсионеров, которые удалось «выкупить» у Гилберта, располагались на одной улице, два с нечетными номерами, один – с четным. Том сверился с запиской, стал по очереди указывать на дома:
— Дом номер восемь – одинокая пожилая дама, мисс Вудгроуз. Дом номер десять – семейная пара, мистер и миссис Коузи. Дом номер тринадцать – недавний вдовец, мистер Дикрепит. Итак… Какой будет первым?
— А есть разница? – поскреб за ухом Антонин.
Том лучезарно улыбнулся:
— Ты уже расхотел завтракать?
Антонин скорчил гримасу страдания, Том улыбнулся еще шире:
— Тогда выбирай. В одном из этих домов нас точно накормят.
— На пустой желудок мне плохо думается, – заскулил Антонин. – Кто из нас двоих Реддл? Ты загадал, ты и разгадывай.
— С тобой неинтересно, – подытожил Том. Не задумываясь, указал на ближайший к ним аккуратный домик с террасой, светло–бежевые стены, высокий забор, увитый плющом, светлое чердачное окошко с занавесками, явный запах цветов. – Мисс Вудгроуз. Дама одинокая, наверняка, у нее переизбыток любви к детям и животным.
Антонин усомнился.
— Может лучше к семейной паре?
— Только не к ним. Готов биться об заклад, им и внуков на Рождество достаточно. К тому же их двое, вряд ли истосковались по общению сильнее, чем мисс Вудгроуз.
Скорее всего, к калитке был приспособлен некий механизм, потому что едва они вошли во двор, Том услышал отдаленный колокольчик в доме. Через минуту на крыльце возникла миниатюрная старушка с добрым улыбчивым лицом, какая‑то очень худенькая и легкая, седые волосы заправлены в густой пучок, передник с воздушными оборками.
На Тома взглянули совсем не по–старчески ясные глаза.
— В дом, в дом, – зачастила старушка радостно. – Живо в дом. Сейчас и чай подоспеет.
Том одарил Антонина красноречивым взглядом, тот побеждено развел руками:
— А я никогда и не оспаривал твоих умственных способностей.
Мисс Вудгроуз, не дожидаясь гостей, исчезла в доме, дверь осталась открытой. Едва шагнув за порог, мальчики стали как вкопанные, также, не сговариваясь, распахнули рты. Оцепенение продлилось мгновение, но показалось несколькими минутами.
Антонин ожил первым, охарактеризовал увиденное:
— Кукольный домик… из… гм… из глазури?
Том тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
— Даже я не выразился бы лучше.
Пастельные и кремовые тона на обоях и шторах, обилие рюшек на перилах лестницы, картинок в рамочках на стенах и кружевных половичков и полосатых дорожек на полу, фарфоровые фигурки тонконогих балерин.
Том огляделся кругом. По правую руку – гостиная, никакой двери, виден камин с гипсовой лепниной, на полке с десяток статуэток–наград, вязанные подушечки в креслах, плетеные салфетки на тумбах и столике. По левую руку – небольшой затемненный коридорчик, несколько дверей, возможно кладовая и уборная. Лестница на второй этаж, там обязательно жилые комнаты и чердак. Стены прихожей оформлены панелями из темного дерева, яркие цветки роз, нарисованы умело, красными и белыми красками.
Коридор вдоль лестницы заканчивался еще одной дверью, оттуда и возникла мисс Вудгроуз.
— Не стойте на пороге, это не вежливо, – произнесла она с шутливым укором.
Мальчики с места не двинулись, Антонин произнес непослушным от удивления голосом:
— Д–доброе ут… утро.
Старушка слегка нахмурилась.
— А? Что? Не расслышала, прости…
— Вот курица глухая… – вырвалось у Антонина едва слышное.
— Антонин, – одернул Том укорительно.
Мисс Вудгроуз оказалась туга на ухо, все еще с недоумением смотрела на обоих. Антонин, как настоящий джентльмен, вежливо поклонился, осклабился во весь рот.
— Доброго утречка, говорю, мисс Вудгроуз! Чудесная погодка за окном, не правда ли?!
— Ой, верно–верно, день наичудеснейший, – всплеснула руками старушка. – Такой день положено с доброго завтрака начинать. Давайте‑ка, милые, к столу.
Она призывно открыла дверь на кухню. Антонин с рвением голодного шагнул навстречу аппетитным запахам, но Том придержал за лямку комбинезона.
— Мисс Вудгроуз, а где можно руки вымыть?
Старушка удивленно обернулась, тут же заулыбалась, указала пальцем.
— Там по коридору, милый, вторая дверь… А потом сразу на кухню.
— Спасибо, – бегло кивнул Том.
Едва дверь за ней закрылась, Антонин насупился, зашипел Тому в самое ухо:
— Разве сиротам не положено относиться к гигиене с презрением?
— Шагай, – подтолкнул его в спину Том, улыбнулся одними уголками губ, – …актер погорелого «Глобуса».
Сам он не притронулся ни к мылу, ни к вентилям умывальника, пока не удостоверился, что Антонин начисто вымыл кисти рук и лицо.
— Не пойму, – бухтел Антонин, бросая на друга косые взгляды. Фыркал, разбрызгивая воду, на кафель натекли лужицы, ресницы смешно слиплись. – В чем тогда разница между сиротой и ребенком из семьи?
— В ночных охотах на подвальных крыс, – прозвучал беспощадный ответ.
Кухня оказалась светлая, с двумя большими окнами и дверью на задний двор. Стены украшены в том же стиле, что и прихожая, те же панели, те же розы, строго и в то же время по–домашнему. Все, от соусника до перечницы, казалось, имело собственную многолетнюю историю. Том чуть задержался на пороге.
— А здесь, вижу, антикварная лавка… – приглушенно шепнул он Антонину, окидывая убранство уютной кухоньки, тут его взгляд напоролся на стол: – …времен Генриха VIII…
Антонин не понял, о каком Генрихе речь, но догадался, что удивление Тома связано с обильным завтраком. Пироги с черносливом, пышные булочки с сухофруктами, груши в медовом сиропе, ко всему этому примешивались ароматы крепкого чая с лимоном и горячего шоколада.
Без долгих церемоний Антонин живо плюхнулся за стол. Приглашения не дожидался, то ли от отсутствия должного воспитания, то ли из опасений, что Том вспомнит еще одно правило этикета. Мисс Вудгроуз оценила такое поведение теплой улыбкой. Том же не спешил, поморщился, глядя угощение, зубы свело в знакомой с детства ломоте, все от дурацких сладостей.
