— Ни один живой человек, говоришь? О да, ты прекрасно знаешь людей! Может быть, последние тридцать лет ты и был одним из них, но ты ничего не знаешь о силе их духа. О благородной и щедрой человеческой природе. Все люди разные, но большинство из них добрые и бескорыстные. Мы заботимся друг о друге.
— О людях я знаю достаточно, чтобы понимать: никто на земле не рискнет жизнью, чтобы тебя спасти.
— Ошибаешься. Если мои подозрения насчет Дилера верны, то тебе придется проглотить собственные слова еще до того, как все это кончится. А если все так, как он говорит, то нам, видимо, придется драться с дюжиной крайне мерзких тварей. И я готова поставить последний доллар на то, что в этой битве Дилер будет с нами до самого конца.
— Значит, ты лишишься души, а он растолстеет и доживет до старости.
Отперев свой замок, я встала на пороге, загораживая Рейесу проход.
— Я устала. Увидимся завтра.
Сердито кивнув, Рейес пошел к себе.
Я тихо прикрыла свою дверь. Он с грохотом захлопнул свою.
* * *
Куки вернулась домой после меня. Сначала я услышала на лестнице знакомые шаги, потом в дверь тихо постучали, и только после этого Куки заглянула ко мне. Совсем на нее не похоже.
— Еще не спишь? — спросила она.
— Конечно, нет. Как все прошло?
Выглядела она чудесно и словно светилась изнутри.
— Минуточку! Ты же не собираешься влюбиться в Барри?
— Еще чего! Но мы отлично провели время. Все-таки приятно было выбраться из дома.
— Рада за тебя.
— А Роберт… о чем-нибудь спрашивал?
— А то как же! — усмехнулась я. — Круто получилось. Его так и подмывало назадавать вопросов, но решился он не сразу. Видела выражение его лица, когда он наткнулся на Барри?
— Видела, Чарли, и чувствую себя виноватой.
Я состроила гримасу:
— Кук, я чувствую чужие эмоции, помнишь? К тому же, если кто и виноват, то только он сам.
— Тоже верно, — хихикнула Куки. — Думаю, у нас все получится. Стоило ему увидеть Барри, он дар речи потерял.
— Солнце, — я похлопала ее по плечу, — он дар речи потерял, когда тебя увидел.
— Думаешь?
— Уверена. Вряд ли его волнуют мужики.
Куки махнула рукой:
— Я же не об этом. Ну, ты меня поняла.
Ее глаза сияли. Кажется, я до конца не понимала, как сильно ей нравится Диби. Но это же Диби! Откуда мне было знать, что такое вообще возможно?
— Итак, — начала она, легко переходя к еще одной важной теме текущего вечера, — как прошла игра?
— Я проигралась в пух и прах. Считай, прощелкала все на свете, даже собственную задницу. А ты мою задницу видела? — Я похлопала себя по упомянутому месту.
Сначала Куки рассмеялась, а потом до нее дошло:
— Минуточку, серьезно? Ты проиграла деньги?
— Не-а. Мне удалось убедить Дилера, что простить этот долг в его интересах.
— Фу-ух, хорошо. Так он и правда демон?
— Ага. Точнее даэва. Демон-раб.
— В аду есть рабы?
— Похоже на то. Дикость какая-то, скажи?
— Даэва. Классное слово.
Все, что там произошло, я объяснила ей в общих чертах. В основном потому, что сама с трудом понимала, что к чему. Когда я закончила, Куки сидела и молчала. И смотрела прямо перед собой. Долго. По-настоящему долго.
Я глянула на мистера Вонга:
— Кажется, я ее поломала.
— Да нет, со мной все путем. Но блин, Чарли! Это все растет, как снежный ком. Когда ты мне сказала, что ты ангел смерти, я подумала: «Дальше ведь уже некуда, правда?», а теперь получается, что есть куда, да еще как есть! Теперь еще и эта Дюжина… Поверить не могу! Ни конца ни края.
— Знаю, и мне очень-очень жаль. На такое ты уж точно не подписывалась.
— Не говори глупости! Обожаю всю эту белиберду. Ни за что в мире не хотела бы жить по-другому. Ну разве что за сам мир. А Дилеру случайно не нужна слегка потрепанная душа тридцати лет с хвостиком и с парочкой вмятин? Мне бы пригодился внушительный особнячок в хорошем районе. И «бентли» бы не помешал. С хромированными дисками и обалденными динамиками.
Я рассмеялась. Отчасти потому, что накатило облегчение.
— Мне казалось, тебе больше нравятся «роллс-ройсы».
— А мне любая из них сойдет.
— Держу пари, он с радостью бы согласился на такую сделку. Кстати, — добавила я, вспоминая лицо Дилера, — он мне понравился.
— Кто? Дилер?
— Ага. Хотя он, конечно, очень молодой. То есть выглядит совсем еще юным.
— Вечно ты на детишек западаешь. Уверена, что не в этом дело?
— Детишек я люблю. С картошечкой и коктейлем — вкуснятина.
Куки прыснула в кулак:
— А Рейес что о нем думает?
— Дай ему волю, голыми руками вырвал бы ему хребет.
Она похлопала меня по колену.
— Ничего другого от сына истинного зла я и не ожидала. Хороший он у тебя парень.
— Точно, — согласилась я. — Хотя имеется у него склонность доводить меня до белого каления. Адская, видимо, привычка. А там, между прочим, нет кофе.
— Зато как шикарно он смотрится в переднике!
— Вот и я о том же.
На несколько секунд мы обе впали в мечтательный транс. Я пришла в себя первой.
— Ладненько, беги уже спать. Завтра у нас дел невпроворот. Нет покоя нечестивым, ну и дальше по сценарию.
* * *
Куки была права. Рейес хороший. Он сделал для меня невероятно много. А еще больше из-за меня вытерпел. Правда, мне тоже приходится терпеть. В частности, его подавляющий характер с замашками альфа-самца. Повезло ему, что я умею держать себя в руках. Иначе каждый день надирала бы ему задницу и бросала на полу в позе хнычущего зародыша. И куда бы нас это привело?
Я собиралась лечь спать. Переоделась в удобную футболку и трусы с надписью «Сними обертку — получишь приз», заплела волосы в косу и влезла на свой потрясающий матрас, купленный на распродаже в честь ухода с рынка обанкротившейся фирмы. Укрылась одеялом с кроликами Багз Банни и уткнулась в него носом.
Но даже под одеялом я ощущала жар Рейеса. Он проникал сквозь стену и укутывал меня ласковым теплом. Уже несколько недель Рейес жил в соседней квартире. Время от времени я спрашивала себя, смогу ли когда-нибудь настолько привыкнуть к уютному кокону тепла, что перестану его замечать. Сомневаюсь. Даже просто стоять рядом с Рейесом все равно что стоять у открытого огня. По крайней мере для меня. И, наверное, только для меня. Куки, например, его жара не ощущает вовсе. И я понять не могу почему. Оказываясь рядом с призраками, люди чувствуют их холод. И этот холод, и жар Рейеса имеют сверхъестественную природу. Но как так получается, что одно люди ощущают, а другое — нет?
Однако, впервые заметив, что жар Рейеса проникает сквозь стены, я всерьез удивилась. Наши кровати стояли изголовьями к одной стене. Я точно знала, когда он ложится спать. И не только потому, что в половине случаев находилась в той же постели. Даже у себя я его чувствовала. Горячее всего он был, когда только-только падал на кровать. А когда засыпал, жар словно немного остывал. Даже во сне он оставался неестественно горячим, но еще горячее был, когда не спал. А горячее всего — когда злился. Или когда его пожирала страсть. Хотя в этом случае вместо «горячий» лучше бы подошло слово «обжигающий».
