А для его поимки теперь приходилось прикладывать удвоенные усилия. Им нужно было бы взять его сразу, тогда, когда он еще не знал, что они способны отследить вспышку магии. Теперь он в курсе, что, стоит ему начать ритуал, как они явятся за ним. С одной стороны, это было хорошо, возможно, больше не будет жертв, с другой — если Долохов подготовил себе еще один запасной аэродром, они могут теперь месяцами ждать, пока он вновь себя проявит. Тщательный осмотр его гостиничного номера не дал практически ничего. Несмотря на то, что он покидал его в спешке, никаких записей после себя он не оставил, личные вещи тоже не несли на себе никаких улик, по которым можно было бы определить его нынешнее местоположение. Единственное подозрение вызвала штормовка из плотной парусины, должно быть, ее хозяин частенько бывал в горах или где-то на побережье, но такая скромная зацепка вряд ли могла им существенно помочь.
Гарри лично вернулся в номер и, вместе с бригадой, прочесывал его, в первую очередь, пытаясь отыскать книги. Или хоть что-то, что могло бы навести на мысли о ритуале. Какие-то надписи, значки, нарисованные фигуры, хоть что-то. Однако за исключением уже традиционно выжженных символов на полу, не смог найти ничего. Кроме стопки газет и картин на стенах, никаких других печатно-рукописных документов обнаружить не удалось.
Он приплелся домой уже поздним вечером, когда сил не было даже на то, чтобы приготовить ужин. Выйдя из камина, он швырнул стопку пергаментов на столик, снял очки и потер пальцами лоб. Полутемная гостиная освещалась только фонарем из окна. И в этой полутьме он увидел, как из коридора пробивается тонкая полоска света откуда-то с лестницы. Он вышел в коридор и недоуменно прислушался. Снизу доносился шум, судя по всему, явно из кухни на цокольном этаже.
«Гермиона! — подумал он, опуская плечи. — Вместо того чтобы пойти спать, всё-таки проторчала весь день на работе, а теперь явилась делиться своими открытиями. Я убью ее!»
Он помчался вниз по лестнице, вмиг забыв о собственной усталости. Сейчас он ей покажет! В конце концов, это уже перешло всякие границы! Влетев на кухню, он прямо с порога едва не выпалил: «Шагом марш домой, немедленно!», но лишь замер в дверях с открытым ртом и медленно расплывающейся улыбкой.
— Джинни…
Дайте мне глаз, дайте мне холст,
Дайте мне стену, в которую можно вбить гвоздь -
Ко мне назавтра вы придете сами.
БГ.
По всем правилам, Джинни сейчас должна была броситься ему на шею. Но она только спокойно отодвинулась от разделочного стола, опершись одной рукой на спинку стула и качнув в сторону бедром. Другую руку она подняла вверх и медленно откинула свои распущенные рыжие волосы на плечо, смотря на него лукаво, с едва заметной улыбкой.
— Джинни, — повторил он громче и почувствовал, как его вновь наполняет давно знакомое чувство восхищения, когда он наблюдал за ней, и никак не мог от этого устать. Всегда, сколько бы он ни смотрел на нее, ему хотелось делать это еще и еще, видеть ниспадающее пламя ее волос, узкое лицо с веснушками под живыми, озорными глазами, острый носик, яркие губы… Вот и сейчас он словно напрочь забыл о том, что это его жена, о том, как он по ней соскучился, он словно в первый раз в жизни видел ее лицо и ее фигуру, скрытую длинным халатом, и не мог наглядеться.
— Гарри… — ответила она, и ее улыбка стала чуть шире.
— Иди ко мне…
Она склонила голову на плечо, улыбка стала немного хитрой и слегка насмешливой. Пошла к нему навстречу, но медленно, на ходу отталкиваясь пальчиками левой руки от спинок стульев, стоящих вдоль длинного обеденного стола, потом всё быстрее и быстрее и, в конце концов, побежала, так, что буквально за мгновение до того, как она преодолела последнее расстояние между ними, он понял, что она врежется в него, словно снаряд, и приготовился принять ее, чтобы устоять на месте, чтобы не вылететь вместе с ней в коридор. Он уже отвык, забыл о том, какая она, на самом деле, высокая, почти с него ростом, когда она впечаталась в него, влетела всем телом, и он сразу же почувствовал ее всю, сверху донизу, когда поймал, подхватил ее руками одновременно за затылок и за задницу, вдавил в себя еще сильнее, чем даже та инерция, которая ее к нему прижала.
Несколько секунд он слушал ее громкое дыхание прямо у своего уха, вновь привыкая к ощущению ее близости, всегда такой желанной, потом бережно охватил ладонями ее лицо, придвинул к своему носу, словно пытаясь получше рассмотреть, и стал с наслаждением целовать, как будто отпечатывая каждое прикосновение губами на ее коже. Она стащила с него очки, в свою очередь, тоже взяла в руки его лицо и, не выдержав первая, впилась в губы долгим поцелуем.
«Наконец-то, наконец-то…» — неслось в его голове. Теперь всё пойдет на лад, теперь он, наконец-то, перестанет возвращаться с выматывающей службы в огромную пустую квартиру, где его ждали только мрачные портреты и холодная постель. Теперь он получит хоть какой-то уголок, какой-то фрагмент своей собственной жизни, отделенной от всех прочих.
— Я приготовила ужин, будешь есть? — спросила она, отрываясь от его губ.
Вместо ответа он опустил свои ладони ниже, проведя по ее длинной шее, тесно прижимая их к ее коже, ниже, сдвигая воротник халата на ее плечи, и еще дальше, пока ткань не съехала по ее рукам, практически обнажив грудь.
— Похоже, кое-кто тут сильно проголодался, — промурлыкала Джинни, глядя на него с несколько даже удивленной улыбкой.
Он проголодался. Да, действительно. Весь его вид демонстрировал это. И то, как громко он сопит через нос, когда окончательно стаскивает с нее этот раздражающе яркий халат. Он как будто видел себя со стороны и слышал собственное сопение, наверное, выглядел даже забавно, и это в другой раз могло бы легко охладить его, но сейчас — лишь раззадоривало. Он сам дивился своей бесцеремонности, спрашивая себя, куда делись его привычные сомнения «а вдруг она не хочет, вдруг она не в настроении». Ему просто нужно было это сейчас сделать, и всё; он надеялся, что она его понимает, и, судя по тому, как она себя вела, она действительно понимала, позволяя ему взять инициативу в свои руки. В конце концов, раньше это не так уж часто случалось.
Он уткнулся лицом между ее маленьких белоснежных грудей, и съехал вниз по животу, руками придерживая ее за спину. Потом запустил пальцы под резинку ее шелковых трусиков, слегка растянул их в стороны, и спустил вниз до пяток одним стремительным движением. Охватив ладонями ягодицы, вжался губами в аккуратно постриженные рыжие кудряшки внизу ее живота. Потом распрямился и буквально сдвинул ее спиной вперед к столу, так, что она почти моментально оказалась сидящей на нем, откинувшейся назад, опершись на руки, и ее волосы растеклись за ней огненной волной, оттеняя безупречную белизну ее кожи. Это зрелище еще больше распалило его, он расстегнул штаны судорожными движениями, и выпустил наружу стоящий колом член, вызвав у нее характерный горящий взгляд с закушенной губой.
