Именно вид этих людей прогнал веселость Ранда. Измученные и оборванные, скученные, точно овцы в тесном загоне, они встречали его приветственными криками. Он представления не имел, откуда они узнали, кто он такой, верно, услыхали крики офицера у ворот. Но возбужденные кличи катились впереди маленького отряда, пока Ранд кружил по улицам в сопровождении с трудом пробивающих дорогу в толпе Дев. Сквозь несмолкаемый гул голосов, в котором тонули все слова, изредка прорывалось лишь «Лорд Дракон», когда кричали разом несколько стоящих рядом людей, однако смысл кличей был ясен. Мужчины и женщины поднимали повыше детей, чтобы те видели проезжающего Ранда; из каждого окна махали платками и цветными лоскутами, а кое-кто пытался протолкаться сквозь Дев, протягивая к всаднику руки.
Казалось, люди почти не испытывали страха перед айильцами, лишь бы хоть пальцем коснуться сапога Ранда, а желающих было столько — и напор страждущих подталкивал их вперед, — что некоторым удавалось протиснуться через кольцо Дев. На самом деле многие, очень многие благоговейно касались Асмодиана, он-то и вправду выглядел лордом — в белоснежной пене кружев, — и наверное, люди считали, что Лорд Дракон должен быть мужчиной постарше, а не юнцом в красной куртке, но разницы для них не было никакой. Счастливчики, притронувшиеся к чьему-то сапогу или седлу, даже к Певинову, отступали с блаженным выражением на лице и добавляли свои славословия Лорду Дракону в общую вакханалию, даже когда Девы щитами оттесняли их назад.
Учитывая приветственные возгласы и отосланных дежурившим у ворот офицером гонцов, не стоило удивляться, что вскоре появился Мейлан, со свитой из дюжины тайренских лордов помельче. Дорогу им расчищало полсотни Защитников Твердыни, размахивающих тупыми концами пик. Седовласый, худой и крепкий, в превосходно сшитом шелковом кафтане с полосками и манжетами из зеленого атласа, Благородный Лорд сидел в седле с высокомерной непринужденностью человека, которого посадили на коня и научили отдавать приказы едва он ребенком встал на ноги. Мейлан не замечал капель пота на своем лице, как и того, что его эскорт, вполне вероятно, может кого-нибудь затоптать. И то и другое было для него мелкими, хоть и досадными помехами, причем пот, скорей всего, даже большей.
Эдорион, розовощекий отпрыск знатного рода, прибывший в Эйанрод, тоже оказался среди сопровождающих, теперь он был не такой пухлый, как прежде, кафтан в красную полоску болтался на его плечах. Из остальных Ранд узнал только одного: широкоплечего всадника в одежде зеленых тонов, звали его Реймон, и в Твердыне он, как припомнил Ранд, любил играть в карты с Мэтом. Остальные были по большей части значительно старше. Как и Мейлан, никто из всадников не обращал внимания на толпу, которую рассекал кортеж. Среди выехавших навстречу Ранду не оказалось ни одного кайриэнца.
Ранд кивнул, и Девы пропустили Мейлана, но тотчас же сомкнули за ним ряды, отсекая остальных, чего Благородный Лорд поначалу не заметил. Потом его темные глаза загорелись гневом. С той поры как Ранд впервые появился в Тирской Твердыне, лорд Мейлан часто сердился.
С появлением тайренцев приветственный шум начал стихать, превратившись в неразборчивое бормотание к тому времени, как Мейлан, сидя в седле, деревянно поклонился Ранду. Авиенду лорд решил не замечать, но прежде окинул ее быстрым взором. Точно так же он старался игнорировать и Дев.
— Да осияет вас Свет, милорд Дракон! Приветствую вас в Кайриэне! Должен просить прощения за крестьян, но я не был поставлен в известность, что вы нынче намерены вступить в город. Если б я знал, улицы очистили бы от толпы. Я хотел устроить для вас торжественный въезд. Триумфальное шествие для Возрожденного Дракона.
— Я уже въехал, — сказал Ранд, и лорд заморгал.
— Как скажете, милорд Дракон. — Чуть помедлив, Мейлан продолжил. Судя по тону, он явно не понял Ранда. — Не соблаговолите ли отправиться со мной в королевский дворец? Я распорядился о скромном приеме. Боюсь, и вправду скромном, поскольку я не был предупрежден, однако уверен, уже к вечеру…
— Сойдет и то, о чем вы успели распорядиться, — прервал его Ранд и получил в ответ еще один поклон и слабую, льстивую улыбку.
Теперь Мейлан являл собой воплощенное подобострастие, и не пройдет и часу, как он начнет разговаривать как нерешительный, безвольный придурок, которому не под силу понять факты, что ему под нос подсунули. Но под его раболепием и напускным кретинизмом скрываются презрение и ненависть, которых, как он полагает, Ранд не замечает, хотя они так яростно полыхают в глазах. Презрение — потому что Ранд не лорд, не настоящий лорд, как это понимает Мейлан, не по рождению. Ненависть — потому что до появления Ранда Мейлан вместе с немногими равными себе обладал властью казнить и миловать по собственному усмотрению и над ним никто не стоял. Одно дело верить, что когда-нибудь Пророчества о Драконе исполнятся, но совсем другое — когда они исполнились и тем умалили его собственную власть.
Возникло минутное замешательство, прежде чем Сулин по настоянию Ранда позволила остальным тирским лордам занять места позади Асмодиана и Певина. Мейлан хотел, чтобы Защитники расчистили дорогу, но Ранд коротко приказал им следовать за Девами. Солдаты подчинились, на лицах под коваными ободами шлемов ничего не отразилось, хотя офицер с белым плюмажем покачал головой, а Благородный Лорд нацепил снисходительную усмешку. Впрочем, улыбка его растаяла, когда стало ясно, что толпа куда скорей расступается перед Девами. Им не приходилось расчищать дорогу тумаками; Мейлан приписал это репутации айильцев как дикарей, — о чем и не преминул заметить во всеуслышание, — и нахмурился, не дождавшись ответа от Ранда. Тот же отметил для себя другое. Теперь, когда рядом с ним ехал тайренец, приветственных кличей больше не слышалось.
Королевский дворец Кайриэна располагался на самом высоком в городе холме, точно в центре, и был он темным, приземистым, угловатым и массивным. На самом деле трудно было определить, есть ли тут холм: многоэтажный дворец стоял на облицованных камнем террасах, так что холма и видно-то не было. Высокие, обрамленные колоннадами портики и галереи, вытянутые узкие окна высоко над землей нисколько не оживляли строгий вид дворца, будто окоченевшего в суровости; ярусы серых уступчатых пирамидальных башен располагались с поразительной точностью. Улица перешла в длинный широкий пандус, ведущий к высоким бронзовым воротам, а потом разлилась огромной квадратной площадью внутреннего двора, где неподвижными статуями, с наклоненными под единым углом копьями замерли шеренги тайренских солдат. Еще больше их виднелось на выходящих во двор каменных галереях.
