— Вот уж не повезло… Увечному богу. Тоблакай ни перед кем не преклонится. Он не может себе такого позволить. Он нарочно нарушит всё предначертанное…
— Этой ночью он уже проявил пристрастия, которые могут нас всех погубить, Призрачные Руки. И в то же время я начинаю подозревать, что он — наша единственная надежда. — Л’орик открыл глаза и уставился на Геборика. — Недавно сюда прибыли две Гончие Тьмы, я чувствую их присутствие, но лишь урывками, не могу подобраться ближе. Отатарал и беспросветная тьма окружают их.
— И с чего бы Тоблакаю вставать у них на пути? Ах, забудь, я и сам могу себе ответить — потому что он Тоблакай.
— Именно. И мне кажется, он уже это сделал.
— И?
— И осмелюсь предположить, что лишь один Дерагот остался жив.
— Боги помилуйте! — охнул Геборик.
— Тоблакай сейчас за ним гонится.
— Скажи-ка мне: а что привело сюда Гончих? Кому или чему Тоблакай спутал планы?
— На это у карт нет единого ответа, Дестриант. Возможно, это ещё не решено.
— По правде говоря, утешительно слышать, что хоть что-то ещё не решено заранее.
— Призрачные Руки, уведи Фелисин как можно дальше отсюда. Серожаб пойдёт с тобой.
— А ты?
— Я должен пойти к Ша’ик. Нет, дай мне договорить. Я знаю, что вы с ней когда-то были близки — возможно, не в самой приятной форме, но всё равно близки. Однако смертного ребёнка скоро не станет. Богиня пытается поглотить её душу даже сейчас, пока мы тут разговариваем. И когда она закончит — возврата уже не будет. Той юной малазанской девочки, что ты когда-то знал, не станет. Вот почему, когда я иду к Ша’ик, я иду не к ребёнку, а к богине.
— Но почему? Ты и вправду верен идее Апокалипсиса? Хаоса и разрушения?
— Нет, у меня кое-что другое на уме. Я должен поговорить с богиней до того, как она поглотит душу Ша’ик.
Геборик долго смотрел на Высшего мага, пытаясь понять, что Л’орик мог хотеть от этой мстительной и безумной богини.
— Есть две Фелисин, — прошептал Л’орик, прикрыв глаза. — Спаси ту, которую можешь спасти, Геборик Лёгкая Рука.
— Однажды, Л’орик, — прорычал Геборик, — я узнаю, кто ты на самом деле.
Высший маг улыбнулся:
— Истина проще некуда — я сын, который живёт, оставив надежду когда-либо сравниться со своим отцом. Однажды тебе хватит этого, чтобы понять обо мне всё, что ты хотел. Иди же, Дестриант. И береги её.
Призраки, как один, поворачивались и, рассыпая красную пыль из щелей своих доспехов, отдавали честь проносящемуся мимо них Карсе Орлонгу. Эти по крайней мере не закованы в цепи, рассеянно подумал он.
Кровавый след привёл его в лабиринт развалин — заброшенную часть города, печально известную своими подвалами, ямами и ненадёжными покосившимися стенами. Он чуял зверя. Гончая была где-то близко и, как казалось Карсе, — загнана в угол.
Или, что более вероятно, зверь решил перестать бежать и остановился в месте, идеально подходящем для западни. Вот только след капающей крови выдавал его с потрохами.
Карса не отводил взгляда от залитого тенями переулка в пяти шагах впереди и справа. Он сделал свои шаги неуверенными, сбивчивыми от боли и опасения, частично — ненаигранных. Кровь между его ладонями и рукоятью меча стала липкой, но руки всё ещё могли соскользнуть с оружия в самый ответственный момент.
Тьма расступалась перед тенью так, как если бы две силы природы вступили в бой и вторая вышла из него победителем. Карса понимал, что скоро настанет рассвет.
Он оказался напротив переулка.
И Пёс бросился на него.
Карса прыгнул вперёд, извиваясь в воздухе со своим двуручным мечом так, чтобы нанести удар по дуге.
Кончик клинка рассёк шкуру, но этого хватило, чтобы прервать атаку зверя. Пёс приземлился на лапу, которая выскользнула из-под него, упал на одно плечо и перевернулся.
Карса кое-как встал и приготовился.
Зверь пригнулся, намереваясь вновь броситься на противника.
Выскочивший на них из переулка конь застал врасплох и Тоблакая, и Дерагота. Когда же конь врезался в Гончую, стало очевидно, что животное в панике пустилось галопом и ничего не соображало.
Оба всадника вылетели из седла прямо на Пса.
Это столкновение откинуло Гончую под бьющую копытами клячу. Каким-то образом лошадь сохраняла вертикальное положение, пошатываясь и тяжело дыша, будто пытаясь набрать воздуха в оцепеневшие лёгкие. А за ней — Гончая пыталась подняться, царапая когтями каменные плиты.
Карса с рыком метнулся вперёд и вонзил остриё своего меча в шею зверю.
Гончая взвизгнула, бросившись в сторону Тоблакая.
Карса отскочил назад, вытаскивая меч.
Из проткнутой глотки хлынула кровь. Пёс поднялся на три лапы, пошатываясь и качая головой, из которой обильно лилась красная пена, окрашивая камни под ногами.
Из тьмы выскочила фигура. Шипастый шар на конце кистеня со свистом пронёсся в воздухе и впился в голову зверю. Последовал второй удар — шар с громким хрустом размозжил толстый череп Пса.
Вперёд вышел Карса. Его размаха над головой и удара хватило, чтобы наконец-то свалить зверя с ног.
Бок о бок Леоман и Карса навалились на зверя, чтобы добить его. Ещё дюжина ударов — и Пёс умер.
Спотыкаясь, к ним подошёл Корабб Бхилан Тэну’алас, держа в руке сломанный меч.
Карса стёр со своего клинка кишки зверя и посмотрел на Леомана.
— Мне не нужна была твоя помощь, — прорычал он.
Леоман ухмыльнулся:
— Да, но мне — нужна твоя.
Жемчуг выбрался из траншеи, карабкаясь по трупам. Сразу после его относительно элегантного убийства Хэнарас всё пошло наперекосяк — под углом покруче, чем эта траншея. Бесчисленные стражи, потом призрачная армия с отнюдь не иллюзорным оружием. От поцелуя Лостары у него всё ещё болела голова — треклятая баба, а я уж было думал, что начал её понимать…
Он прорезал себе путь через весь лагерь и теперь почти на ощупь хромал в сторону развалин.
Тьму со всех сторон разрывало. Куральд Эмурланн раскрывался, словно цветок самой смерти, а оазис был его тёмным сердцем. Под таким колдовским давлением он только и мог, что сломя голову ковылять вниз по тропинке.
Если Лостара сохранила самообладание, им ещё удастся кое-что спасти.
Он дошёл до края и замер, осматривая яму, в которой оставил её. Никакого движения. Она либо не высовывалась, либо ушла. Коготь побрёл вперёд.
Ненавижу такие ночи. Всё идёт не по плану…
Что-то тяжёлое ударило его сбоку по голове. Ошеломлённый, он упал и, не шевелясь, лежал уткнувшись лицом в землю.
