— Звучит лихо.
— Вероятно, придёт время, когда они попробуют навалиться на него.
— А пока мы подождём и посмотрим. О'кей. Если придёт какая-нибудь тварь, что это может быть?
— Вероятно, призраки — как и наши — ищущие, как бы узнать о нем побольше, протестировать его. Толк от твоего клинка есть?
— Со всей безграничной скромностью — да. К тому же, если не достаточно этого, я изучал Искусства.
— Здесь лучше сработает сталь, хотя они истекают огнём, не кровью. А теперь, если желаете, можно использовать Лабиринт, чтобы переправиться наружу. Я присоединюсь через пару минут, чтобы показать, где заначено оружие и прочие припасы. Мне бы хотелось предпринять небольшое путешествие и ненадолго оставить тебя на дежурстве.
— Железно, — сказал Люк. — А как ты, Мерль?
— Мне надо вернуться назад во Дворы. У меня официальный ангажемент на ленч с мамочкой, а затем хорошо бы посетить похороны Савалла.
— Скорее всего, он не сможет забросить тебя прямиком во Дворы, — сказал Корвин. — Это до дури близко от Логруса. Но ты что-нибудь сотворишь или наоборот. Как там Дара?
— Много времени прошло с тех пор, как я видел её дольше, чем несколько мгновений, — ответил я. — Она все так же безапелляционна, высокомерна и сверхзаботлива, когда натыкается на меня. У меня такое впечатление, что, скорее всего, она тоже вовлечена в местное политическое интриги, равно как в тонкости тесных родственных отношений Дворов и Эмбера.
Люк на мгновение закрыл глаза и исчез. Увидел я его уже возле Полли Джексон. Он открыл дверцу, скользнул на сиденье, наклонился и покрутил что-то внутри. Ещё чуть-чуть погодя я смог расслышать далёкое радио, исторгающее музыку.
— Похоже, что так, — сказал Корвин. — Представляешь, я никогда не понимал её. Она пришла ко мне из ниоткуда в странное время моей жизни, она лгала мне, мы стали любовниками, она прошла Лабиринт в Эмбере и исчезла. Это было похоже на страшный сон. Абсолютно очевидно, что она использовала меня. Долго я полагал — лишь для того, чтобы получить знание Лабиринта и доступ к нему. Но не так давно у меня возникла куча времени для размышлений, и я больше не уверен, что это было основной причиной.
— О-о? — сказал я. — А что тогда?
— Ты, — отозвался он. — Все чаще и чаще я прихожу к мысли, что она хотела понести сына или дочь Эмбера.
Я почувствовал, что холодею. Мог ли факт моего существования быть просчитан настолько? И не было никакой привязанности? И я был преднамеренно задуман для служения какой-то особой цели? Мне совсем не нравились такие намерения. Я чувствовал себя на месте Колеса-Призрака, тщательно выстроенного продукта моего воображения и разума, сотворённого, чтобы протестировать идеи дизайнерских структур, с которыми мог столкнуться только житель Эмбера. И все же он называл меня «папа». Он действительно заботился обо мне. Я начал ощущать к нему смутную иррациональную привязанность. Было ли это оттого, что мы более схожи, чем я воспринимал сознательно?..
— Почему? — спросил я. — Почему ей было так важно, чтобы родился я?
— Могу напомнить лишь последние слова, которыми она завершила прохождение Лабиринта, обернувшись демоном. «Эмбер, — сказала она, — будет разрушен». Затем она исчезла.
Теперь меня затрясло. Такие завязки настолько выбивали из седла, что я хотел заплакать, уснуть или напиться. Все что угодно — лишь бы получить передышку на мгновение.
— Думаешь, моё существование может быть частью долгосрочного плана по уничтожению Эмбера? — спросил я.
— Может быть, — сказал он. — Но я могу ошибаться, малыш. Я могу очень сильно ошибаться, и в таком случае приношу свои извинения за то, что так достал тебя. С другой стороны, я мог ошибаться и в том, что дал тебе знать о возможных объяснениях.
Я массировал себе виски, лоб, глаза.
— Что мне делать? — сказал я потом. — Я не хочу помогать разрушению Эмбера.
Он прижал меня к себе и сказал:
— Неважно, что ты такое, и неважно, что с тобой сделали, рано или поздно перед тобой будет некий выбор. Ты нечто большее, чем сумма своих частей, Мерлин. Неважно, что привело к твоему рождению, а твою жизнь — к тому, что сейчас. У тебя есть глаза и мозги и шкала ценностей. Не позволяй никому вешать тебе лапшу на уши, даже если это буду я. И когда придёт время — если оно придёт — сделай этот выбор сам, дьявол тебя задери. Тогда всё, что произошло раньше, не будет важным.
Его слова, простые, как им и полагалось быть, вытащили меня из тёмного угла в моей душе, куда я спрятался.
— Спасибо, — сказал я.
Он кивнул. Затем:
— Поскольку твой первый порыв может усилить конфронтацию, — сказал он, — я бы посоветовал этого не делать. Не достигнешь ничего, кроме как уведомишь её о своих подозрениях. Было бы умнее сыграть более тщательную игру и посмотреть, что тебе станет известно.
Я вздохнул.
— Ты прав, конечно, — сказал я. — Ты пришёл за мной не столько, чтобы помочь в побеге, сколько сказать мне это?
Корвин улыбнулся.
— Просто беспокоюсь о важном, — сказал он. — Ещё встретимся.
А затем он исчез.
Внезапно я увидел его уже возле машины, разговаривающим с Люком. Я наблюдал, как он показывал Люку, где запасена экипировка. Интересно, который там сейчас час, во Дворах. Они оба помахали мне. Затем Корвин обменялся с Люком рукопожатием, повернулся и ушёл в туман. Я слышал, как радио играло «Лили Марлен».
Я сфокусировал разум на переброске из центра Лабиринта к Путям Всевидящих. Возник мгновенный водоворот тьмы. Когда темнота осела, я все ещё стоял в центре Лабиринта. Я попробовал опять, на этот раз с замком Сухэя. Снова он отказался прокомпостировать мой билет.
— И куда ты можешь меня послать? — наконец спросил я.
Ещё один вихрь, но на этот раз яркий. Он доставил меня к высокому белокаменному мысу под черным небом возле чёрного моря. Два полукруга бледного пламени заключали моё положение в скобки. О'кей, так жить можно. Я находился в Огненных Вратах, развилке путей в Отражениях возле Дворов.
Я стоял лицом к океану и считал. Когда дошёл до пятнадцатой мигающей башни слева от меня, направился к ней.
Вышел я перед упавшей башней под розовым небом. По пути к ней меня снесло в стеклянную пещеру, где текла зелёная река. Я шагал вдоль реки, пока не нашёл переходной камень, который доставил меня к тропе через осенний лес. Ей я следовал почти с милю, пока не почувствовал присутствие пути у корней вечнозелёного дерева. Он привёл меня на склон горы, откуда исходили ещё три пути, и две дымные нити вели меня на тропу ленча с мамой. Согласно небу, у меня не было времени переодеться.
