— Никаких ошибок. Всё написано чёрным по белому! — Она подняла ордер и снова опустила его. — Он прибыл примерно один отрезок свечи назад, чернила ещё не высохли! Перевод к Совам вступает в силу незамедлительно, и теперь ты адъютант Совы! — засмеялась Рикин. — Я даже не знала, что у нас снова появилась Сова!
— А я знал, — промолвил Сантер, качая головой. — Я видел её сегодня ночью. Мы стояли вместе где-то пол отрезка свечи!
— Должно быть, ты произвёл на неё сильное впечатление! — весело заметила Рикин.
— Как? Я почти с ней не разговаривал, — ответил Сантер, всё ещё озадаченный тем, что узнал. — Я не уверен, что это действительно хорошая идея!
Майор Меча Рикин подняла на него взгляд и тихо засмеялась.
— Ты никогда полностью не вписывался в морскую пехоту. Ты слишком привык принимать собственные решения. Поверь мне, так будет лучше для тебя. — Она мгновение молчала, и её глаза смягчились. — Есть ещё и другое преимущество: ты больше не будешь моим подчинённым.
— Да, — сказал Сантер, немного подумав. — Я согласен.
Улыбка майора Меча стала шире.
— Не думаю, что здесь кто-то просил твоего согласия, — весело произнесла она. — Иди и покажи в цитадели, что им не сыскать солдат лучше, чем мы, Морские Змеи, слышишь?
Сантер теперь тоже улыбался.
— Да, майор Меча!
— Ну, и как всё прошло? — немного позже спросил Февре, когда Сантер вышел из здания. Капрал стоял, прислонившись к валу, и держал в руке две кружки разбавленного пива, которое, должно быть, стащил из столовой. Одну он протянул Сантеру.
— А ты что тут ещё делаешь? — спросил Сантер. — Я думал, ты уже лежишь в своей койке?
— О тебе ходят самые дикие слухи, Сантер, — ухмыльнулся капрал. — Как я могу заснуть, если не знаю, что происходит?
— Ты слишком любопытен, Февре, — усмехнулся Сантер.
— Один из многих моих недостатков, — весело признал Февре. — Говори уже, что майор хотела от тебя? — спросил он, когда Сантер не ответил, а только молча взял кружку и сделал большой глоток. — Я только что узнал, что меня назначили на охотничьи лодки. Сухим на такой работе не будешь! Брр! — Он демонстративно встряхнулся.
Охотничьи лодки были трудягами Морских Змей здесь, в гавани. Речь шла об открытых длинных лодках с тридцатью вёслами и небольшой баллистой на носу. Их использовали для всевозможной работы в порту, начиная от проводниковой поездки, включая буксировку и кончая обыском кораблей на предметы контрабанды… Тяжёлая служба, которая приговаривала солдата грести веслами и проводить большую часть дня на холоде в гавани.
— Ты всё ещё думаешь, что в этом есть что-то хорошее? — спросил Сантер.
— Конечно, — усмехнулся Февре. — Я же рассказывал тебе об Элизе, дочери пекаря, магазин которого распложен на Зерновой площади? Думаю, я ей нравлюсь. Но поскольку она знала, что я выхожу в море с «Морским Всадником», ничего не вышло… теперь я думаю, что снова попытаю с ней счастье… что-то мне подсказывает, что всё получится…
— Ты неисправим.
— Говори уже, что происходит?
— Меня переводят.
— Как, и это всё? — удивился Февре. — Из-за беспорядка, вызванного сигналом из цитадели, я уж было подумал, что что-то случилось! Тебя просто переводят, и это всё?
«Нет», — подумал Сантер с лёгкой улыбкой. «Ещё меня поцеловала Катя. Но я не собираюсь тыкать тебе этим в лицо.»
14. Мастер Олдин
Стендовая площадь, наряду с Храмовой и Арсенальной, была одной из самых больших в имперском городе. Посередине стоял Зал Совета, здание, которое намеренно было оформлено так, чтобы напоминало храм. Само здание представляло собой кольцо, добрых сто двадцать шагов в диаметре и более тридцати шагов в ширину, которое окружало внутренний двор, диаметром чуть меньше шестидесяти шагов. Огромный, захватывающий дух купол из камня, стали и стекла покрывал этот внутренний двор. Элегантные, кажущиеся почти филигранными из-за своей высоты колонны, поддерживали этот купол внутри и окружали здание из белого мрамора снаружи.
В этом зале был разбит небольшой сад. С одной стороны стоял изящный павильон, в котором за завтраком можно было встретить богатых и могущественных людей. Здесь можно было найти всевозможные сорта чая и кофе, выпечку и сладости из самых далёких стран…и за этими столами, в самой приятной обстановке за чаем из драгоценного фарфора, заключались многие сделки.
Зал Совета представлял собой светлую и яркую мечту из белого мрамора. Он возвышался на шесть этажей с широкими коридорами и просторными комнатами, из которых самые популярные имели балкон, выходящий во внутренний двор.
В других королевствах было дворянство, но в Аскире правила торговля и золото. В порту, перед внутренними стенами, а значит свободные от городской пошлины, на твёрдом и мягком рынках каждый день пускались в оборот огромное количество товаров и золота. У тех, кто хотел разбогатеть, были хорошие шансы, если они были достаточно быстрыми, чтобы дёшево закупить товар на торговых рынках в порту и продать дороже в других местах.
Но те, кто уже был богат, пользовались своей фортуной здесь. Все, у кого было место в Зале Совета, больше не торговали товарами на рынках и уже давно не носили на спине связку к окраинам города. Здесь аукцион выигрывался не громкими криками. Нет… в этих залах это были спокойные разговоры и царапанье пером по дорогому пергаменту или лучшей бумаге ручной работы. Пожатием руки здесь переходили из рук в руки целые корабли, сбывалась руда, древесина и урожай с далёких полей. Один кивок или сказанные шёпотом слова решали торговую сделку, передавали права на добычу или прибыль целых мануфактур, ближних и дальних.
— Если хотите знать, Дезина, где находится сердце имперского города, тогда найдёте его здесь, — сказал ей однажды гильдейский мастер Олдин, когда много лет назад с гордостью сопровождал её по этим выдающимся коридорам. — Здесь оно бьётся, пульсирует, здесь ощущается кровь и сила имперского города. Имперский город поддерживается не мечами легиона, а торговлей, знаниями и качеством наших товаров с наших мануфактур, которые делают нас сильными.
Тогда, много лет назад, Олдин казался Дезине богом. Дружелюбный старик, который с энтузиазмом относился к каждой детали и с достоинством носил белую, расшитую золотом мантию гильдейских мастеров. Всегда был готов поддержать её добрым словом.
Сам он никогда не стал бы отрицать, что всегда печётся сначала о своём благе. Но эти маленькие жесты, добрые слова, время, которое он выделял ей даже после того, когда получал от неё то, что искал, и прежде всего искренность старика, которую она могла ощущать, были причиной того, что Олдин был единственным гильдейским мастером, которого Дезина любила навещать.
Теперь, когда она постучала в его дверь, она почти испугалась, когда увидела, с каким трудом он поднялся со стула, чтобы радостно поприветствовать её.
— Дезина! — воскликнул он и обнял её. — Прошло слишком много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз! — Его бледные от старости глаза вспыхнули, когда он окинул её взглядом, а улыбка обнажила жёлтые зубы. — Эта мантия идёт вам, дитя моё. И истинно, вы её заработали тяжёлым трудом!
Одной из особенностей её мантии было то, что она обостряла чувства владельца, позволяла ощущать намного глубже и шире, чем Дезина могла представить себе раньше. И здесь подтверждала одна из легенд о Совах из прошлого… если Дезина, облачённая в мантию и с натянутым на глаза капюшоном, касалась кого-то, то могла видеть правду в чувствах и словах того человека.
Даже для Дезины, которая уже всегда питала симпатию к старому гильдейскому мастеру, стало неожиданностью почувствовать, насколько сильно она нравилась старику, возможно, это даже была любовь. Это чувство не омрачало никакое ожидание, он должен был знать, что она пришла, чтобы сообщить ему о своих исследованиях, но сейчас, в этот момент, он об этом не думал.
