Солдаты у ворот цитадели отдали под козырёк, когда они миновали ворота, затем призрак направил шаги Аселы к Совей башне.
— Башня для меня недоступна, — злобно сказала Асела. — Что бы ты там не задумал, ты не сможешь это осуществить.
— Башня недоступна не для тебя, Асела, — нежно произнёс призрак. — А для некромантов. Так что мы отпустим души, которые ты украла…
— Нет! — воскликнула она, когда почувствовала, как он прочёсывает её мысли и находит узы… она беспомощно почувствовала, как добыча, так тщательно выбранная на протяжение всех этих долгих лет, ускользает от неё.
— Так много? — печально спросил призрак. — Должно быть, их было более сотни… пусть Сольтар дарует им мир и в следующей жизни компенсирует мучения, которые ты им причинила.
— Никто из них не заслуживал таланта и не умел правильно пользоваться, — сказала она. — Это была моя добыча, которую ты только что отобрал!
— Нет. Это была добыча твоего господина, чьей собакой ты была.
Они подошли ко входу в башню. Перед глазами Аселы мерцала тяжёлая дверь угрожающего, тёмно-красного цвета, преграждающая ей доступ в башню… ещё пару шагов, и старая магия императора уничтожила бы её.
— Мы все работали над тем, чтобы ни один проклятый никогда не смог войти в башню. В том числе и ты… а теперь мы стоим здесь. — Он долго колебался. — Мне очень жаль, что придётся сейчас сделать это… Я должен ослабить узы, которые наложил на тебя твой господин… Ты увидишь, что он с тобой сотворил.
Заключённая в своих собственных мыслях измученная душа вскрикнула, когда маэстра, Асела из башни Сов, очнулась от своего долгого плена, и к ней вернулись воспоминания.
— Бальтазар, — выдохнула она, и даже его крепкая хватка не смогла удержать её. Она, плача, рухнула на землю. — Что я сделала!
— Ничего, — нежно ответил призрак, вытирая ей слёзы и заставляя снова встать. — Это была не ты, ты была жертвой, как и все те, кто умер от твоей руки. Но я не могу полностью избавить тебя от уз, ты всё ещё его рабыня, его собака. И его дыхание всё ещё давит на твою душу и мешает тебе войти в башню. Понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?
— Да, примус, — мысленно ответила Асела. — Я понимаю. Как думаешь, Фелтор выжил?
— Боюсь, нет, — нежно отозвался Бальтазар, примус Сов. — Но если он жив, я передам ему, что твоя последняя мысль была о том, как сильно ты когда-то его любила.
Использовав всю свою силу и так быстро, как только возможно, чтобы она почти ничего не заметила, примус Сов вырвал душу Аселы из её собственного тела. На мгновение ему даже показалось, что он видит её с этой кривой улыбкой, которую не только он любил в ней… а потом она ушла. Каждой фиброй своего существа он надеялся, что Сольтар примет её, и её душа будет в безопасности от Безымянного.
Оставшись в её теле один, Бальтазар сделал глубокий вдох, и когда на этот раз вытер щёки, плакала уже не она.
Теперь дверь была для него не заперта. Он медленно вошёл, ненадолго остановился перед портретом и медленно покачал головой, потом пошёл дальше вниз по лестнице, всё ниже и ниже, к самому основанию башни, где мощная дверь с рельефом дракона преградила ему путь.
Открыть её мог только маэстро седьмого уровня… Но Асела была такой маэстрой. Он положил её тонкую руку на ручку, почувствовал укол, когда замок взял у неё кровь, затем дверь медленно открылась, являя взору самый большой из когда-либо найденных волчьих храмов.
Бальтазар прошёл дальше к тому месту, где в центральной колонне отсутствовала голова волка и поставил голову волка на своё место.
Бледное мерцание наполнило комнату, когда магия потока миров впервые, спустя столетия, была снова привязана к этому месту. Вспыхнул луч света и устремился вдоль оси башни, чтобы на одно долгое мгновение окутать всю цитадель сияющим светом, затем в свете сформировалось худое тело и тяжело упало на пол.
Бальтазар наклонился над телом и приложил тонкие пальцы к горлу мужчины, ища там, вопреки всякой надежде, пульс.
Но лежащее там старое и дряхлое тело, было без души и разбудить его, если это вообще возможно, могла только движущая сила. И каждое мгновение, которое он мешкал, уменьшало шансы на успех.
Он положил тело Аселы рядом со своим и отпустил её, ища дорогу назад… прикоснулся к тому, что когда-то было его телом, только чтобы испуганно отпрянуть. Почти с облегчением он вернулся в женскую оболочку… и глубоко вздохнул.
Он с трудом повернул другое тело на бок, и теперь увидел след, который оставила магия, когда сжигала его в том далёком храме. Никакая жизнь теперь не смогла бы удержаться в этом теле.
Стоя на коленях, она глядела на то, что когда-то было Бальтазаром и вздохнула, когда на кроваво-красных губах появились кривая улыбка.
Он надеялся, что Борон простил её, что Сольтар дал ей время посмотреть вниз и увидеть, что и он, примус, тоже был не безупречным. И да, он надеялся и молился, чтобы она простила его.
Возможно, сейчас она смеялась над ним. Слишком часто он дразнил её из-за её красоты, из-за лёгкости, с которой она могла украсть сердце мужчины, из-за её непостоянства и потому что она иногда просто не могла оставаться серьёзной. «Женщины могут так поступать, это делает их привлекательными», — смеялась она.
Все её любили… но именно Фелтор покорил её сердце.
Здесь, так близко к источнику силы, требовались лишь один жест и помысел.
Тело Бальтазара вспыхнуло и исчезло в ярком свете, и вниз упала слеза… но она оплакивала не его.
Она долго стояла там на коленях. Откуда ему было знать, что её воспоминания останутся, как старые, так и последних столетий? Её тело содрогалось и тряслось, когда он, прочёсывая их, видел всё, что с ней приключилось. Одно за другим, он запирал эти воспоминания, тщательно следя за тем, чтобы двери от них оставались закрытыми. Если он позволит им задержаться, то они, без сомнения, сведут его с ума.
Наконец всё было сделано, и она глубоко вздохнула и вытерла слёзы со щёк. И больше не стала колебаться, встала и положила руку на золотую чашу, в которой скрывался большой кристалл, способный направлять поток миров.
Для этого храма была своя последовательность. Ей даже не нужно было её вспоминать, настолько она была выжжена в её памяти… в её и его. Пять раз тонкая рука открывала золотую чашу, пока пять переливающихся лент магии, по прошествии многих бесконечных лет, снова не потекли через волчью голову.
Она постояла там ещё мгновение, глядя на пульсирующие волны потока миров, потом развернулась и вышла… Беззвучно могучая дверь закрылась за ней, когда её шаги медленно замерли на лестнице.
Вдали от Совей башни, в старой кузнице, могучее колесо загудело и вскоре начало вращаться с громким треском и грохотом, сотрясшим могучие фундаменты старой кузницы.
А высоко под потолком Палаты Гильдии, как и везде в городе, где стеклянные шары не треснули, из своих железных корзин поднялись шесть больших мерцающих сфер и наполнили зал тёплым мягким светом.
На скамейке, немного в стороне от того места, где верховный комендант собирался произнести свою речь, старик и юная маэстра в изумлении посмотрели на свет, как и все другие люди, окружающие их.
А в отдалённом месте, на другой стороне планеты, в своей боевой колеснице стоял правитель и, глядя на разрушения, которое оставил обрушившийся портал серди его войск, раздавил в руке золотой кубок.
— Боги! — крикнул он, угрожающе подняв кулак к небу. — Вы все объединились против меня?
Вот только ответа он слышать не желал.
