— Не знаю.
Нона попыталась представить себе, как Сестра Сало поскользнулась и шлепнулась на лестничный пролет. Но не смогла. Она еще не видела, как сражается Госпожа Меч, но все в том, как двигалась женщина, говорило, что она не будет застигнута врасплох чем-то неодушевленным. Значит…
— Может быть, кто-то послал ассасинов за Арабеллой, — предположила Кетти.
— Ассасинов? Почему? — Нона слышала об ассасинах только в старых сказках. Ной-гуин, обученные тайно, отправлялись на войну, чтобы положить конец войнам, или начать их, или отрезать любую жизнь, которая могла бы представлять собой оскорбление для кого-то, у кого было достаточно денег, чтобы заплатить цену, которую даже старая знать находила ошеломляющей.
Генна хмыкнула на очевидную глупость Ноны. Кетти подняла обе брови и сделала что-то губами, что означало крайнее удивление глубиной невежества Ноны:
— Она — Избранная. Дар Предка. Думаешь, люди не дерутся из-за того, чтобы завладеть ею? Или убить ее, если стало ясно, что она им не достанется, и только для того, чтобы помешать кому-то другому получить преимущество, владея ею?
— Я слышала, что Шерзал пыталась забрать ее из поместья Йотсисов, — сказала Рули.
Даже в деревне были известны имена двух сестер императора Крусикэла. Говорили, что Шерзал была худшей из них, заговорщицей, и императору пришлось изгнать ее почти до самой границы Скифроула, прежде чем он почувствовал себя в безопасности за своими стенами.
Клера прервала расспросы Ноны, выбежав из санатория с улыбкой на лице и большим железным ключом в руке. Позади нее к двери вразвалку подошла грузная фигура Сестры Роза, ее конусообразный головной убор был точно таким же, как у сестры Колесо:
— Поосторожнее на линии, послушницы. Я серьезно, Кетти! Проследи, чтобы новенькие девочки не оказались сегодня у меня на пороге...
Клера возглавила забег в Зал Меча и торопливо провела их через тренировочный зал, по коридору под трибунами и прямо к двери в конце.
— Разве мы не должны переодеться? — Рули, повернувшись налево, к раздевалке.
— Нам нужны палки для равновесия... — Карисс, тяжело дыша, поворачивая направо к складам.
— Тьфу. Палки предназначены для младенцев, и хунска лучше держат равновесие в их обычной одежде. — Клера захлопала рукавами, как крыльями. Она протиснулась в коридор, слишком темный, чтобы можно было разобрать детали.
Кетти и Генна последовали за ней. Нона, шедшая сзади, слепо наткнулась на узкую деревянную лестницу. Где-то далеко наверху открылась дверь, и к ней потянулся свет. Она начала карабкаться.
— Поосторожнее, — предупредила Кетти. — На платформе не так уж много места.
Нона протиснулась в дверь вслед за более старшей девочкой, и ее первые вопросы тут же сменились новыми. Они стояли на платформе прямо под потолком огромного зала, освещенного множеством маленьких квадратных окон в самой дальней стене. Если не считать огромных сетей, растянутых между опорами каждого угла в паре ярдов над засыпанным песком полом, комната была почти совершенно пуста. Слева на стене висел огромный маятник, тридцать ярдов в длину, почти в высоту комнаты — тяжелый медный боб на конце длинного тонкого железного прута. Над ним находилось круглое колесо, шириной в размах рук Ноны, и размеченное по краю равномерно расположенными делениями. От помоста, где стояли девочки, к двери на уровне земли с противоположной стороны вела труба того же типа, по которым в монашеские кельи и баню подавалось горячее масло. Она поднималась, опускалась, крутилась, поворачивалась и в одном месте делала штопор с тремя поворотами.
— Что это? — Нона обнаружила, что осталась единственной, стоящей на ногах. Остальные сидели на краю платформы, снимая обувь и складывая ее в полотняные мешки у задней стены. Кетти уже сняла свою и сидела, свесив ноги над пропастью.
— Линия, — сказала Клера. — Меч-путь. — Она вытащила из рясы маленький глиняный кувшинчик и принялась натирать темной жидкостью подошвы ног. — Это...
— Сосновая смола. — Нона почувствовала запах.
— Я использую деготь, — сказала Кетти. — Лучше держит.
— Сосновая смола дешевле. — Клера использовала его с осторожностью скряги.
— Меч-путь? — спросила Нона.
— Самое близкое к Пути, что может получить хунска. Самое близкое, что может получить любой, кто не квантал. Говорят, что это помогает телу учить разум – но на самом деле это просто дает нам, скромным смертным, какое-то похожее занятие, и мы можем понять, как тяжело приходится бедным ведьмам, сидящим на Пути со скрещенными ногами и закрытыми глазами.
— Ты идешь по нему, — объяснила Генна, редкая любезность. — Маятник подсчитывает, сколько времени это у тебя заняло. — Она указала на рычаг в стене позади себя. — Вот этот начинает, а там, у двери, есть еще один, который останавливает.
— Я тебе покажу, — сказала Клера.
Но Кетти уже проковыляла к краю платформы, стараясь не запачкать ее дегтем, и остановилась прямо перед началом узкой трубы.
— Не торопиться! — И она вышла с бесконечной осторожностью, раскинув руки.
К ужасу Ноны, она увидела, что тросы, тянущиеся от крыши к кольцам на трубе, не были предназначены для поддержания конструкции — они были ее единственной опорой, и в тот момент, когда Кетти перенесла на нее свой вес, все сооружение начало раскачиваться, даже вращаться вокруг шарниров в полудюжине мест по всей длине.
Генна потянула за рычаг на стене и освободила огромный маятник. Он качнулся, быстро и бесшумно. Через, наверное, десять ударов сердца Ноны, он достиг предела и начал возвращаться. Во время этого первого взмаха колесо вверху повернулось на пять небольших делений.
Обретя равновесие, Кетти начала продвигаться вперед, стараясь не дать наклону трубы ускорить себя. Она двигалась с определенной долей изящества, каждое мгновение ее длинное тонкое тело совершало дюжину маленьких движений, покачиваясь в контрапункте с путем под ее ногами; каждый новый шаг менял ритм.
Подойдя к первому подъему, Кетти еще больше замедлила шаг и подождала, пока вся конструкция приспособится к ее весу, который теперь двигал ее в новом направлении. Расстояние под платформой показалось Ноне огромным. Более чем достаточным, чтобы убить. Больше любого дерева. Насколько больно будет попасть в эти сети на такой скорости? Выдержат ли они?
— А! — Кетти, теряя равновесие, начала изо всех сил махать руками.
Три девочки на платформе смотрели, как зачарованные. Мгновение спустя Кетти восстановила равновесие и продвинулась вперед на двадцать футов по крутому спуску.
— Теперь будет трудно, — сказала Клера.
Кетти шагнула к возвышению, где труба начинала свою спираль из трех полных витков, настолько высокую, что она могла поместиться в них. С мучительной медлительностью Кетти начала перебираться с внутренней поверхности на внешнюю, держась на холодном металле благодаря силе сцепления ее смазанных дегтем ног. Вопреки ожиданиям Ноны, она достигла вершины первой спирали.
Нона повернулась, чтобы посмотреть на колесо, сделавшее почти полный круг: «Сколько времени это займ?..» Крик ярости и отчаяния оборвал ее. Далеко внизу Кетти ударилась о сетку и подпрыгнула, крича от разочарования.
— Обычно у нее получается лучше, — сказала Генна.
— Твоя очередь, Нона! — Клера махнула рукой в сторону стартовой точки.
Нона взглянула на горшочек со смолой в руке Клеры, но та отвернулась и наклонилась, чтобы подразнить Кетти, которая теперь карабкалась к краю сетки у двери. Генна потянула за рычаг, который поймал маятник в конце его размаха, и установила колесо в исходное положение. Обернувшись, она кивнула в сторону темного пятна на платформе, где начиналась труба. — Потопчись по нему. Твои подошвы будут достаточно липкими. Госпожа Меч чистит путь каждый день — у нее должен быть бизнес с торговцами смолой. Но она не говорит нам чистить платформу... так что мы этого не делаем!
Нона выскользнула из обуви. Смола и деготь под пальцами ног казались липкими. Она попыталась сосредоточиться на ощущении, а не на пустом пространстве между ней и землей. То, что Клера не дала ей свой горшочек со смолой, немного ранило Нону, но она знала, что нужда и щедрость имеют свои собственные циклы. В голодные времена деревня имела обыкновение делиться едой, но когда голод достигал определенного предела, все, даже самые добрые из них, замыкались в себе, делясь только с ближайшими родственниками. Возможно, даже наступал момент, когда голод мог остановить мать, кормящую ребенка. Нона лучше других понимала, что даже самые священные узы могут быть разорваны при достаточном напряжении. Клера не была голодна – но когда-то она была богата, а теперь нет. Возможно, для того, кто вырос в роскоши, это было равносильно голоду…
