Факел упал на каменный пол и взметнул столп искр, слабо освещая для тех, кто остался в коридоре, чудовищную сцену. От двери отшатнулись, заметив среди мечущихся людей тень Кана, который инстинктивно схватился за меч.
Полыхнули отблески пламени на стали, а крики перешли в вой. Оставшиеся заговорщики, белые от ужаса, бросились в коридор.
— Стоять!
И, услышав приказ Кана, застыли на месте.
***
— Слушай, ну вы же с братом не проклятые шэнми, зачем…
— Это разные понятия! Небо, вы что, вообще ничего не знаете о магии?
Сюин забрала последние фигурки Вэя с доски, раскуривая его трубку.
— Да откуда? Братья, небось, считают, что у вашего отца две головы.
— Как всё плохо. Ну… как тебе объяснить. Проклятыми рождаются, шэнми — становятся. Вон, мама тоже проклятая. Но она не может колдовать, как отец, она не знает печатей и не сможет их начертить, не рискуя ошибиться в линиях. По воздуху разве что-то передвигает, для этого много ума не нужно.
— А как она…
— Выжила? — Сюин усмехнулась. — У высоких семей — высокая защита… Да и не рождаешься ты с меткой Бездны на лбу. Просто когда поняли, что к чему, папа уже был придворным шэнми. Ну и дедушка предложил выгодный союз: дочь не отправится на костёр, а у папы будет приличная партия. Ты же не думаешь, что там очередь в жёны проклятого стояла?
— Наверное, нет. Кхм. — Вэй отобрал трубку, выбивая из неё травы. — Ладно. Так зачем вас-то учить печатям?
— Это не оружие, это защита, — устало повторила Сюин, одному Небу известно, в который раз. — Так папа говорит. Оживить печать может только проклятый; даже если ты выучишь их все, то не сможешь колдовать. Но и просто начертанная печать несёт много разрушений. К тому же, кто знает, может, у нас родятся проклятые дети — кто их научит, если отец умрёт? А ещё, если меня кто-то обидит, я могу сделать так, что у него глаза вытекут!
— Врёшь!
— Нет! Ты Бая спроси про его слепого дружка, — хихикнула Сюин. — Вообще это весело. Кан совсем в детстве помешался на этом, научился бегать и драться вслепую, представляешь? Сколько же я его колотила палкой! Всё боялся, что столкнётся со страшным шэнми и ослепнет.
— Так вот почему он так бежал через окопы… — Вэй нахмурился. — Я всё пытался вспомнить. Там… у Хунха, от пыли и пепла я глаз открыть не мог, а он тащил меня вперёд и тащил.
— Брат дурной, но сильный. — Сюин медленно кивнула. — Вообще, я не знаю никого более упрямого, чем он. Поэтому и не волнуюсь. Он всех, кроме папы, побьёт.
— Ты о севере?
— Я о всех. — Сюин на секунду помрачнела, но затем фыркнула и потянула руку к трубке. — Ну? Забил заново? Сколько можно возиться с такой простой штукой, а?
***
…три шага от двери, пять — от кровати до шкафа.
Ему нельзя открывать глаза, даже если слетит повязка. Кан поймал первого солдата у стены и, прежде чем успел задуматься, отрубил ему руку, отталкивая визжащую тушу на кровать и двигаясь дальше. Второй. Третий. Четвёртый. Пятый. Когда Кан развернулся к оставшимся заговорщикам, те замерли от одного оклика.
Это хорошо. Очень хорошо.
— Проклятый! — ошалев от ужаса, кричали они. — Шэнми!
Кан, тяжело дыша, вышел в кабинет, стянув повязку. Он выиграл или вырыл себе могилу?
Десять окрысившихся уродов. Лишнее движение — и от страха они перейдут в атаку. Одно дело — разобраться с ослепшими противниками: это сложно, но он был готов. А эти… Решили, что он шэнми? Небо, какое невежество…
С другой стороны…
— Да. Вы, бестолочи, фамилию не с первого раза узнали? — Кан достал одну из печатей, выданных ему отцом, и хлестнул по воздуху полоской красной бумаги, не отрывая взгляда от солдат. Печать привычно скользнула между пальцами — и ни он сам, ни эти олухи не насмотрелись на письмена. Те, конечно, предназначались для защиты от шествия, но зачем солдатам об этом знать? Пусть считают, что его собственная. Может сработать. Им же невдомёк, что шэнми не держат печати в руках?
— В чью пародию на голову пришла идея этого бунта?
Толпа несколько секунд молчала, но затем вперёд вытолкнули бывшего интенданта.
Кто бы сомневался.
— Ясно.
И как ему поступить? Здесь, похоже, все офицеры. Если наказать каждого по закону, служить будет некому.
— Где Лян?
— Уехал в патруль.
Значит, это не ему он отрубил руку. Соберись, Кан, обратного пути нет.
— Господина бывшего интенданта запереть. Вы! — Кан полуобернулся к спальне. — Вон из моих покоев! Сообщники отведут вас в госпиталь. Приказ будет утром. Кто попытается сбежать — обойдётся не только рукой и глазами.
Никто ничего не понимал. Кан говорил так холодно и уверенно, словно каждый день с ним происходили подобные вещи. Искалеченные заговорщики кое-как выбрались в коридор, истекая кровью. Товарищи едва сдерживали крики, глядя на пустые глазницы и обрубки, оставшиеся от их рук. Наверняка думали, что Кан — демон. Настоящий демон. Им просто никто ничего не сказал.
В форт отправили чудовище, порождённое союзом шэнми и проклятой ведьмы.
Когда кабинет опустел, ноги перестали держать Кана. Комната покачнулась, и как-то незаметно пол встретился с его лбом. Кан вцепился зубами в рукав, часто дыша и стараясь погасить истерику, которую контролировал всё это время.
Его чуть не зарезали. Теперь его считают шэнми.
Он не уедет отсюда ещё пять лет.
И что ему со всем этим делать?
*цы-ши — начальник округа, губернатор
Глава 14. Вино и когти
Тао не мог вспомнить, сколько же времени у них заняла дорога до Сораана.
Три дня? Или пять?
Летать он не мог, и от остановки к остановке ему приходилось сидеть на спине у Раала, судорожно цепляясь пальцами за густую шерсть. Страшно. Первая что-то рассказывала, сажала ему в волосы пауков, убеждая, что вон тот, светленький, уж точно затеряется в его прядях. Цен постоянно смеялся, попивая вино, и то подначивал Раала, то, наоборот, помогал ему, но, несмотря на напускную беспечность, зорко следил за всей стаей. Кто-то отставал, кто-то чуял добычу, проголодавшись, — тогда приходилось напоминать, что об охоте не может идти и речи, пока дэви преследуют их. Заметив, что Раал недостаточно внимателен к дозорам, Цен снял череп с трофейной связки на поясе и швырнул ему в голову (Тао чуть не завопил, когда к его ногам подкатилась щербатая челюсть), но даже этот жест выглядел, как родительский подзатыльник. Первая опять задержалась со своими сокровищами, а времени на отдых у них не осталось…
Дикое, странное племя. Они меняли формы так же причудливо, как изгибается тень под солнцем: девочка становилась лисицей, мужчина — волком, но вместо того, чтобы успокаиваться от вида привычных глазу животных, Тао ощущал страх. Издалека силуэты легко было спутать. Он, в отличие от Хоу, точно бы спутал, заметив их с дозорной башни на границе лесополосы. Но вблизи... Вблизи хотелось зажмуриться, застыть на месте и не дышать.
Теперь он знал: это были вовсе не звери. Для них не было слов, не было названий, как не было и живых людей, которые могли бы их описать. Асуры наводили мороки, чтобы сливаться с местностью. От раза к разу у них получалось то лучше, то хуже. Но сколько бы сил ни прикладывали, они выглядели лишь отражениями в кривых зеркалах.
Тао ёжился, когда, проминая землю лапами, кто-то проходил мимо — ставший привычным Раал или другой, из разведчиков, которого, как он знал, звали Вэлех. Ёжился и старался не думать о том, как должен выглядеть на самом деле улыбчивый Цен. У них были гротескные морды, слишком длинные лапы; хребты прорезали спины, хвосты часто раздваивались и заканчивались острыми, как лезвие, шипами. Тени стекали с них волнами, клубились под ногами и тянулись следом, бились — так Тао казалось — под гладкими шкурами, будто стремились вырваться из клетки собственного скелета или будто эти оболочки были слишком малы, чтобы их вместить.
