Он чихнул, силясь рассмотреть в этом полумраке хоть что-нибудь, а Цен уже растворился в тени.
— Тут, конечно, творческий беспорядок. Так что придётся прибраться. Лови!
Тао ещё не успел оглядеть помещение, а в него уже полетели метла и тряпка, которые пришлось поймать, чтобы не получить по носу. То, что Цен называл беспорядком, представляло собой чистый хаос вещей, разбросанных в самых неожиданных местах; слабые лучи солнца подсвечивали летающие в воздухе клубы пыли. Цен точно тут жил? Тао до последнего верил, что его приведут в пещеру. Он ещё раз чихнул, с ненавистью глядя и на метлу, и на тряпку.
— А где я буду спать?
— Где угодно. Сделай так, чтобы я на тебя не наступил. — Цен нашёл какой-то свёрток на полках, взъерошил Тао волосы и указал на беспорядок. — Убрать. Я скоро вернусь. Попытаешься сбежать — крылья пойдут на закуску, я предупредил.
Дверь со скрипом захлопнулась, оставляя Тао наедине с пустым домом. С минуту он так и простоял, сжимая в кулаках ветошь, а затем сел прямо на пол, нервно шевеля крыльями. Страх, вгрызавшийся в него всю дорогу, так утомил, что на уборку сил не осталось. На слёзы тоже. Тао растянулся на полу и заворожённо следил за пылью в воздухе. Крошечными чёрными и белыми точками, вихрями танцующими в темноте…
Спустя пару часов Цен вернулся, прихватив с собой несколько кувшинов с вином и столько еды, сколько мог унести, но никак не ожидал найти Тао ровно на том же месте, где и оставил. Тот лежал на полу и, похоже, спал. Фыркнув, Цен просто перешагнул через него, сбросил провизию на низкий столик и покачал головой, оглядывая дом.
Так не пойдёт. На секунду ему захотелось разбудить птенца и отвесить подзатыльников, но, с другой стороны, какая разница? Пусть лежит. Хоть не вопит.
Цен вздохнул, открывая кувшин и забыв о Тао, но вскоре тишину нарушил мрачный вопрос:
— Что значит «сам же видел»?
— А, ты не умер… Ну так поднимайся.
— Заана не было с нами. Ты сказал, что он сам всё видел.
— Столько уверенности… — Цен нахмурился. — Что ты вообще знаешь о нас, птенец?
Тао сел и подтянул к себе метлу, щуря глаза на свет фонарей, который проникал в дом через широкие окна. Сначала испарился гнев — когда его поймали. Теперь медленно исчезал страх, но на смену приходило тяжёлое чувство безысходности. Пока не было Цена, он всё думал, что ему сделать. Сбежать? Он видел эти чудовищные стены и ворота, а перелететь их с цепью невозможно. Попытаться убить Цена? Да он даже Раала задеть не смог. Неужели ему остаётся только ждать лун-вана?.. К чему это приведёт, если прибудет сам Юнсан? Как он ни бился над этим вопросом — снова и снова оказывался таким же беспомощным, как и в первую встречу с асурами.
— То, что говорили родители.
— А говорили они не так уж и много, верно? — Цен нашёл две пиалы и налил вина и себе, и Тао. — Выпей, а то ты так трясёшься, что помрёшь ещё. Вино успокаивает.
Тао медленно поднялся, кое-как выбрался на террасу и поплёлся к столу, перед которым, скрестив ноги, сидел Цен. Он с сомнением посмотрел на пиалу. Родители никогда не позволяли ему пробовать выпивку, Юнсан — и подавно. Но какая теперь разница?
— Верно. Что видел Заан?
— Заан видит то, что вижу я. Мы все связаны, птенец. Поразительно, как ты до сих пор этого не понял?
— Даже сейчас?
— Конечно. Старшие всегда говорят друг с другом. Заан сейчас смотрит на схему города. Первая прячет находки в шкатулку. Я трачу своё время на тебя. — Цен пожал плечами. — Все асуры связаны, а Старшие руководят. Это стая.
— Больше похоже на подчинение. — Тао сделал осторожный глоток, чуть поморщился, но тут же отхлебнул ещё. Если он и надеялся выудить из этого разговора что-нибудь полезное, то с последними словами Цена эта надежда умерла, даже не родившись. — Юнсан говорил, что у вас звания… как в войске.
— А ты веришь всему, что тебе говорят старшие, да? — Цен лениво зацепил когтем яблоко и бросил его Тао. — Тебе никогда не врали?
— Нам нет смысла врать друг другу.
— Даже так? Ну, что ж. — Цен пожал плечами. — Ты дэв, тебе виднее.
Тао задумался и покачал головой.
— И ты видишь то, чем занимается каждый… из ваших?
— Если захочу. Но это утомительно. Постоянно — только брата и сестру. Младшим не нужны вожаки, чтобы вести повседневные дела, знаешь ли. Ты охотился когда-нибудь?
— Нет.
— А видел, чем занимались твои родители?
— Нет.
— Интересный у них был подход к воспитанию.
— Отец говорил, что война скоро закончится, и мы будем жить в совсем другом мире…
— Без нас. Как мило! Ты пей.
Цен безмятежно развалился на напольных подушках и не торопил Тао, а тот прикусил губу, размышляя, правильно ли вообще о чём-то спрашивать. Всё, что сегодня происходило в Сораане, хоть и было жутким, но не напоминало те рассказы, которые Тао иногда слышал от родителей. Ему всё ещё было страшно повторить их судьбу, — страшно до безумия, — но каждая секунда пребывания в городе подтачивала его любопытство.
Солнце скрылось за горизонтом, и по щелчку пальцев Цена в комнате вспыхнули свечи, затрещали угли в костровых чашах, окружая его и Тао дрожащими тенями.
— Так что такое стая?
— Говоря вашим языком — семья. В войске, дэв, есть субординация и цель. Подчинение не подразумевает связи, лишь исполнение чужой воли. У нас это невозможно, поскольку все мы — дети Тени. Сильные ведут слабых, вот и всё.
— Зубы заговариваешь. — Тао поморщился. — У вас есть цель — всё сожрать и опустошить.
— Конечно, птенец, поэтому мы разоряем земли и строим свой омерзительный улей. Видел выжженную пустыню вокруг Сораана?
— Я не видел… Эй! Ты смеёшься!
— У тебя забавные представления.
— Не смешно.
— Мне — смешно.
— Ты смеялся, когда убивал моих родителей?
Ветер загулял по полу дома, силясь подняться, но цепь Первой будто вытягивала из Тао все силы.
Цен даже не дрогнул.
— Мы убили их, потому что они сделали то же самое. Мы давно друг друга уничтожаем, дэв.
— Почему?
— Не нравимся друг другу?
— Это не ответ.
— О, голос Юнсана прорезался, — хохотнул Цен. — Потому что кто-то когда-то на кого-то напал. Кто-то когда-то решил, что Циян слишком мал, чтобы всем на его землях хватало места. А кто-то… просто отказался терпеть старый порядок вещей.
— Я серьёзно.
— Я тоже. За душещипательными историями — это к дэви. С моей стороны всё проще.
Пиала Тао опустела, и Цен подлил ещё.
— Но… почему вы не можете остановиться?
— Мы?
— Заан. Юнсан.
— Спроси их. Солнце будет выжигать, а Тень — поглощать.
— Но так же было не всегда?
— Конечно нет.
— И ты помнишь, что было до войны?
— Жизнь. Какой она должна быть. — Цен пожал плечами. — Но теперь пролито слишком много крови. Ты играл когда-нибудь в кости или в карты?
— Нет.
— Чем вы там вообще занимаетесь? Знаешь, если повышаешь ставки, наступает момент, когда остановиться уже невозможно. Мы давно перешли этот рубеж, птенец.
— Мои родители не были ставкой!
— Как и наши дети. Мои братья и сёстры. Ничего личного, дэв. Помнишь, что тебе говорил Заан?
— «Земля обетованная станет вашей могилой. Вам придётся любоваться руинами каждый день».
— Либо нам, либо вам. Разве не честно?
— Тогда почему ты… я… Почему ты такой?
— Какой?
— Пьёшь вино. Не бросил меня в тюрьму.
— Хочешь, брошу? — Цен поднял голову и посмотрел на него, не мигая. — Сказал же — ничего личного. Или ты считаешь, что правильнее снять с тебя кожу и помучить?
— Я не это имел в…
— Вот и пей вино. И уберись, если не хочешь и дальше спать в пыли.
Забавный птенец, такой наивный, что зубы сводит. С другой стороны, они все милые, пока маленькие. Когда-то и Юнсан был очаровательным ребёнком, но пройдёт лет десять, и наивность сменит холодный, слепой и безжалостный свет.
