Крестьянские подводы стояли под разгрузкой, когда я позавтракал и спустился посмотреть, что они привезли. Приёмом денег и записью того, кто сколько сдал, согласно переданному мне старостой списку жителей деревни, занимался Рон, который долго ругался, прежде чем согласился на эту «почётную» должность. Он согласился сразу после того, как я признался, что выплатить сейчас ему жалование нечем, вся надежда на оброк. Нубиец сначала был в шоке от моей наглости, поскольку, не платя ему денег, я был не в праве ничего с него требовать, но потом почему-то передумал и согласился.
Теперь он стоял перед входом в замок и записывал количество товара, сданного каждой семьёй. Я подошел и незаметно для всех пошевелил кошелёк на его поясе – тот приятно брякнул металлом. Рон, отвлёкшись от очередного крестьянина, поклонившегося мне в пояс, незаметно мне подмигнул.
В предвкушении вечера я решил поработать в кузне, тем более что в очереди к Дарину стояло целых три клиента. Для начала я зашёл к себе и переоделся в простую одежду, чтобы своим дворянским видом не распугать его заказчиков, а затем, испачкав сажей лицо и руки, подошёл к нему.
– Мастер, а что вы тут делаете? – тягуче спросил я, с выражением лица деревенского дурачка.
Дарин нахмурился, но, поняв мою задумку, прикрикнул:
– Иди сюда, будешь работать со мной, дурак.
Состроив испуганную физиономию, я принялся за работу.
Солнце зашло за горизонт и стало прохладно, осень вступала в свои права. «Мне стоит поторопиться с осуществлением своих замыслов», – подумал я, с трудом разгибая натруженную за день спину.
Нужно приготовить к зиме свою комнату и комнаты слуг, а также запастись большим количеством дров. Стены комнат я собирался промазать раствором, подсказанным Дариным – смешанной с соломой глиной. Замазывать следовало всё полностью, от пола до потолка, чтобы меньше тепла выходило из комнаты. Именно поэтому я выбрал себе комнату без окон, в ней хоть и нужно было постоянно жечь свечи, но зато ниоткуда не дуло. А когда я растапливал камин, то комната вообще превращалась почти в рай.
Высказанное мной желание заштукатурить все жилые комнаты сначала не нашло живого отклика среди моих слуг, но после того, как Рон выпорол и Герду, плохо промазавшую глиной мою комнату и кухню – трудовой порыв у всех поднялся на должную высоту. Стоило мне явиться принимать очередную комнату, как энтузиазм становился ещё кипучее, и больше наказанных не было.
Дровник был уже давно готов, он широким навесом тянулся от одной замковой стены до другой, оставалось дождаться окончания работ по сбору урожая и послать крестьян в лес, на заготовку дров.
Закончив работу, мы с мастером вместе убрались, подмели кузню и, помывшись в ледяной воде, направились посмотреть, как обстояли дела у Рона. Тот принимал последнюю подводу и покрикивал на Шаста с Жаном, которые помогали крестьянам разгружать продукты в нашу кладовую.
Проводив подводу, мы закрыли вход в замок опускающейся решёткой – единственным работающим приспособлением со времён былого величия замка.
– Иди поешь, Рон, – сказал я нубийцу, забирая у него книгу прихода оброка и тяжёлый кошелёк с пояса.
Негр с сожалением проводил его взглядом.
– Заплачу, не переживай, – подбодрил я его.
У меня даже мысли не мелькнуло, что этот (как я успел узнать его за такой короткий срок) гордый и сильный воин мог присвоить себе чужое.
Забравшись к себе, я, потирая руки, расположился за столом и для начала выложил все деньги из кошеля на стол – нужно было определить, чего мне перепало.
Разложив все монеты столбиком по достоинствам я подвел итог: не густо, в переводе на золото получилось чуть больше семнадцати кесариев.
– Ну что же, могло быть хуже, – философски заметил я, – ведь есть ещё продукты, которые привезли крестьяне. Сейчас распишу, что нужно будет оставить, чтобы прожить месяц, а что можно отправить в трактир. Раз денег лишних у меня нет, будем помогать продуктами.
– В общем, посмотрю по остаткам, если образуется какой избыток, буду продавать, деньги мне сейчас нужнее, – определился я.
Кстати, завтра вместе с продуктами нужно будет съездить проверить, как идёт ремонт трактира. После сбора урожая я планировал отправить туда несколько мастеровых крестьян, чтобы пристроить к трактиру гостиницу, или, как это тут называлось, постоялый двор. Проезжающим по дороге путешественникам сейчас приходилось съезжать с дороги к постоялому двору, находящемуся на землях хорошо известного мне барона Шаклю, сына виконта Шиара. Мой постоялый двор отберёт большинство клиентов, и хотя бы так я щёлкну ему по носу, забрав часть денег.
Почему я не хотел отвлекать крестьян сейчас на его строительство? Потому что я видел, как все мужики от рассвета до заката обрабатывали в поте лица мои наделы – данная мною возможность запастись зерном на всю зиму и иметь излишки для продажи оказалась для работяг самым лучшим стимулом.
«Больше и лучше соберут, больше и мне достанется», – подумал я тогда и оставил идеи по постройке постоялого двора на время после сбора урожая.
Вздохнув, я перестал вспоминать и стал записывать доход в статью денежного гроссбуха «оброк деревни» – 17.5 кесария. Теперь осталось разобрать второй гроссбух, который заполнял Рон – продуктовый.
Открыв его, я порадовался, что заранее пролиновал страницы и сделал строки с именами семей, а колонки – с вносимыми продуктами. Рону пришлось долго объяснять, что всё, что от него требуется – это отмечать количество поступлений, разнося их по нужным колонкам. К счастью, с таким простым заданием Рон справился, и теперь я только подсчитал общее количество полученных продуктов.
Провозившись ещё час, я потянулся.
– Завтра позову Марту и спрошу, сколько чего из продуктов мы обычно тратим в месяц. Все излишки отправлю, как и планировал, в трактир, иначе мыши в моём ненадёжном подвале всё сгрызут.
Закончив с приходом, я с тяжёлым сердцем открыл первый гроссбух в статье расходов и записал на странице, обозначенной «Жалование»:
– Марта – 15 сестерциев;
– Герда – 15 сестерциев;
– Дарин – 3 кесария (зелёное пупырчатое земноводное придавило меня к земле и я тяжело вздохнул, прежде чем написать следующую строку)
– Рон – 15 кесариев;
– Шаст – 10 сестерциев;
– Жан – 10 сестерциев;
– Семья старосты – 45 сестерциев;
– Староста – 15 сестерциев.
Итого: 23.5 кесария.
Я почесал в затылке.
– Послезавтра ещё торговец принесёт шесть кесариев, так что проживём как-нибудь. С жалованием, главное, расплачусь, и то ладно. Важнее, что дело налажено и осталось ждать результатов. Тем более, что от пятидесяти кесариев, доставшихся мне по наследству, у меня оставалось ещё шесть.
