— Вы сомневаетесь. Как всё плохо?
Хардин сжала руль.
— Я не знаю. У вас крепкий желудок?
Я заколебалась. Я регулярно ем сырое мясо, но не из-за личных предпочтений.
— Это зависит от того, что я делаю, — увильнула я от ответа.
— Что вы этим хотите сказать?
Как объяснить, что это зависит от того лапы у меня или ноги? Вдруг мои слова испугают Хардин. Она может попытаться меня арестовать. Лучше всего уйти от ответа.
— Не берите в голову.
— Она была проституткой, восемнадцать лет. Труп найден в трёх частях. Не считая мелких фрагментов. Зубчатые раны указывают на следы укусов и клыки крупного хищника. Ос... оставленная масса не равняется исходной массе жертвы.
— Блин, — пробормотала я, потирая лоб. Жертву съели. Возможно, я не готова к такому.
— Вчера ночью не было полнолуния, — отметила детектив. — Это всё ещё мог сделать оборотень?
— Оборотни могут обращаться в любое время, когда захотят. Ночи полнолуния — единственное время, когда они вынуждены это делать.
— Как мне узнать, что убийца — ликантроп, а не большая агрессивная собака?
— По запаху, — выпалила я, не подумав.
— Что?
— Запах. Ликантропы пахнут по-другому. По крайней мере, с точки зрения другого ликантропа.
— Ясно, — протянула Хардин. — А если под рукой нет такой «ищейки»?
Я вздохнула.
— Если сможете найти ДНК нападавшего, то по маркёрам. У ЦКЗ есть малоизвестный доклад, касаемый особенностей маркёров ДНК оборотней. Я отправлю вам ссылку. Вы уверены, что это не большая собака?
Если напавший был оборотнем, то он должен быть из стаи Карла. Но я сомневалась, чтобы кто-нибудь из них решился бы поохотиться в городе или уйти в самоволку. Пришлось держать ответ перед Карлом. Если же в город забрёл чужак, то Карл наказал бы наглеца за вторжение на чужую территорию.
Я боялась увидеть место преступления. Если я почувствую там стаю, если пойму, кто конкретно убил девушку — выложу ли я Хардин всё как есть или придумаю оправдание, пока не обсужу всё с Карлом? Я нервно забила пяткой по полу. Хардин покосилась на меня, и я перестала.
Мы ехали к Капитолийскому холму, плохой части города даже для таких людей, как я. Множество полуразрушенных одноэтажных домов, заросшие дворы, бандитские тачки, разъезжающие по перекрёсткам при свете дня. Целая улица была огорожена полицейскими автомобилями и жёлтой лентой. Один из полицейских помахал Хардин. Она припарковалась на обочине около переулка. Рядом стояла карета скорой помощи, а место преступления кишело людьми в униформе и пластиковых перчатках.
Кроме того, в конце улицы мелькали фургоны трёх различных каналов новостей. Операторы держали видеокамеры, репортёры в опрятных костюмчиках притаились поблизости. Полицейские не давали им подойти, но операторы нацелили своё оборудование, словно крутили фильм.
Я спряталась за спиной Хардин, и мы пошли к месту преступления.
Детектив переговорила с мужчиной в деловом костюме и представила нас.
— Китти Норвиль, детектив Салазар.
Глаза детектива расширились, и он ухмыльнулся.
— Наша волчья знаменитость?
— Да, — ответила я, чуть ли не с вызовом.
Я протянула руку. На минуту мне показалось, что детектив не пожмёт её, но я ошиблась. Салазар на шесть дюймов выше меня, и вид у меня не страшный. И улыбка обаятельная.
Салазар обратился к Хардин:
— Ты уверенна, что это хорошая идея? Если те ребята пронюхают, что она здесь, то не отклеятся, — указал он большим пальцем через плечо на фургоны новостников.
Вот только моей фотографии не хватало во всех вечерних новостях с заголовком: «Оборотни рыщут по даунтауну».
— Я прослежу за ними. Она консультант, только и всего.
Слишком поздно. Мы уже привлекали внимание. Одна из камер указывала на нас. Репортёр в строгом костюме с юбкой перевела взгляд на камеру, затем на нас. Как только мы оказались в их поле зрения, остальные команды стали усиленно искать, что же заметили их конкуренты. В джинсах и свитере, я выделялась как гражданское лицо в месте, куда полицейские обычно гражданских не пускают. Медейники начнут задавать вопросы. Я демонстративно развернулась к ним спиной.
— Не люблю камеры, — призналась я. — Мне бы не хотелось, чтобы общественность узнала, как я выгляжу.
— Хорошо.
Хардин сместилась, загораживая обзор камер.
— Салазар, проводи репортёров в здание и удостоверься, что они не попытаются снимать из окон.
— Будет сделано.
— Хорошо. Это не займёт много времени.
— Давайте просто закончим со всем поскорее, — предложила я.
Салазар провёл нас к переулку.
Я видела, что могут делать оборотни и вампиры, когда они теряют свою человечность и знают лишь кровь и резню. Измельчённая оленина. Повсюду потроха, полдюжина волков роется в корпусе животного. Я думала, что знала чего ожидать. Но реальность оказалось совершенно иной.
Её глаза были открыты. Кровь запеклась на тёмных волосах и обрызгала безжизненное лицо, но первым я увидела глаза, стеклянные и сверкающие. Голова лежала приблизительно в четырёх футах от остальной части трупа. На секунду мой взор затуманился чёрными пятнами. Расчленённые фрагменты. Ноги валяются в одной стороне, обнажённые руки и туловище скручены в другой, одежда порвана прямо вместе с ними. Вытащенные органы — яркие, тёмные куски — лежат между. Как брак в мясной лавке, который жалко выбросить на улицу всем на глаза.
Хуже всего, что я понимала, как убийца всё провернул. Когти распарывают живот, отводя в противоположные направления, челюсти на горле…
Я человек и не могла такого сотворить. Я не могла даже думать о таком. Но Волк мог. И сделал. На секунду я забыла, кто я на самом деле, застряла между двумя сущностями.
Я должна помнить кто я.
Я прикрыла рот и отвернулась.
Какой-то шутник в униформе рассмеялся.
— И вы ещё называете себя монстром.
Я моргнула — другой волк воспринял бы эти слова как вызов. Но этот клоун не мог читать сигналы.
— Я никогда и никому не отрывала голову, — отвела я.
Хотя я чуть не проделала такое с Заном...
Ко мне подошла Хардин.
— Она — третья в одинаковом М.О. за последние два месяца. Первые два случая были списаны на нападения диких животных. Койотов, например. Тогда я начала копать. Мы выяснили, что слюна на укусах принадлежит человеку. В основном.
Я вышла из переулка и прислонилась к стене. Итак, могут ли оборотни на самом деле преодолеть свою природу и стать полноценными членами общества, или я просто сотрясаю воздух пустыми словами? Я не хотела верить, что убийца — ликантроп. Хардин неправа; это было животное….
