– И она спросила насчет бумажника, – добавил Дейв. – Мы могли лишь сказать, что его никто не нашел… во всяком случае, не передал в полицию. Думаю, вполне возможно, кто-то вытащил бумажник у него из кармана на пароме, наличные оставил себе, а сам бумажник отправил за борт.
– Возможно, что и на небесах есть родео, но вряд ли, – сухо ответил Винс. – Если он держал деньги в бумажнике, почему часть – семнадцать долларов купюрами – обнаружилась в карманах его брюк?
– На всякий случай, – предположила Стефани.
– Возможно, – кивнул Винс, – но я в это не верю. И откровенно говоря, карманник, работающий на шестичасовом пароме между Тинноком и Лосиным островом, кажется мне еще более эксцентричным типом, чем художник рекламного агентства в Денвере, фрахтующий самолет, чтобы добраться до Новой Англии.
– В любом случае мы не могли сказать ей, куда подевался бумажник, – подвел черту Дейв, – или куда подевались пиджак и пальто, или почему его нашли сидящим на пляже, спиной к мусорному баку, в брюках и рубашке.
– Сигареты? – спросила Стефани. – Готова спорить, они ее заинтересовали.
Винс коротко хохотнул:
– Заинтересовали – не то слово. Пачка сигарет чуть не свела ее с ума. Она не могла понять, откуда у него взялись сигареты. И мы и без нее знали, что он не из тех, кто на какое-то время бросил курить, а потом вернулся к этой вредной привычке. Кэткарт при вскрытии внимательно осмотрел его легкие. По причине, которая тебе, конечно же, понятна…
– Хотел убедиться, что его все-таки не утопили? – спросила Стефани.
– Совершенно верно, – ответил Винс.
– Если бы доктор Кэткарт нашел воду в легких под куском мяса, из этого следовало бы, что кто-то пытался скрыть истинную причину смерти мистера Когана. Вода если не доказывала убийство, то хотя бы предполагала такой вариант. Кэткарт не нашел воды в легких Когана, как не нашел и свидетельств его пристрастия к курению. Чистые и розовые легкие, так он сказал. Тем не менее по пути от офисного здания, где работал Коган, до аэропорта Стэплтон, несмотря на спешку и жесткие временные ограничения, он велел водителю остановиться, чтобы купить пачку сигарет. Или так, или пачка уже лежала у него в кармане, что представляется мне более предпочтительным. Возможно, вместе с русской монетой.
– Вы сказали ей об этом? – спросила Стефани.
– Нет, – ответил Винс, и тут зазвонил телефон. – Извините. – И он пошел отвечать на звонок.
Поговорил быстро, пару-тройку раз сказал «ага», потом вернулся, разминая спину.
– Это Эллен Данвуди. Готова сообщить мне о сильнейшей душевной травме, которую получила, сбив этот пожарный гидрант и «превратив себя в посмешище». В точности ее слова, хотя не уверен, что они появятся в моем ярком, как сама жизнь, описании этого события. В любом случае, думаю, мне пора ее навестить. Пока воспоминания свежие и пока она не начала готовить ужин. Мне повезло, поскольку они с сестрой едят поздно. Иначе удача отвернулась бы от меня.
– А мне надо заняться счетами, – тут же вспомнил Дейв. – Похоже, с того момента, как мы отправились в «Чайку», появилась дюжина новых. Готов поклясться, если оставляешь их одних на столе, они плодятся.
Стефани с неприкрытой тревогой переводила взгляд с одного на другого.
– Вы не можете так поступить. Не можете оставить меня в подвешенном состоянии.
– Выбора нет, – мягко ответил Винс. – Мы подвешены уже двадцать пять лет, Стеффи, и в этой истории нет брошенной секретарши.
– Как нет и огней Эллсуорта, отражающихся от облаков, – добавил Дейв. – Нет даже Теодора Рипоно, бедного старого моряка, убитого за гипотетический пиратский клад и оставленного умирать на палубе в луже собственной крови, тогда как тела всех остальных членов команды покидали за борт… И почему? Как предупреждение потенциальным охотникам за сокровищами, клянусь богом! Вот где связующая нить, дорогуша!
Дейв улыбнулся… Но потом улыбка поблекла.
– В деле Парня из Колорадо ничего такого нет. Нет нитки для бусин, ты это видишь, и нет Шерлока Холмса или Эллери Куина, чтобы нанизать их на эту нитку. Есть только двое мужчин, издающих газету, в которую каждую неделю необходимо писать сотню статей. Ни одна из них не дотягивает до стандартов «Бостон глоуб», но живущие на острове тем не менее читают их с удовольствием. И раз зашла речь о статьях, не собиралась ли ты поговорить с Сэмом Жернером? Выяснить все подробности знаменитого катания на возу сена, танцев и пикника?
– Я собиралась… собираюсь… и хочу! Вы это понимаете? Что я и впрямь хочу поговорить с ним об этой дурацкой затее?
Винс Тиг расхохотался, Дейв присоединился к нему.
– Ага, – выдавил из себя Винс, когда к нему вернулся дар речи. – Не знаю, что скажет декан твоего факультета журналистики, Стеффи, может, его начнет трясти, и он заплачет, но я знаю, что ты хочешь. – Он посмотрел на Дейва. – Мы знаем, что ты хочешь.
– И я знаю, что вам есть чем заняться, но у вас должны быть какие-то идеи… какие-товерсии… после стольких лет… – Она жалобно смотрела на них. – Я хочу сказать… Ведь есть?
Они переглянулись, и вновь она почувствовала связавший их телепатический мост, но на этот раз понятия не имела, какими они обменялись мыслями. Потом Дейв посмотрел на нее.
– А что ты хочешь знать, Стефани? Скажи нам.
Глава 18
– Вы думаете, его убили? – Именно это Стефани не терпелось узнать. Ей предложили отставить в эту идею сторону, и она послушалась, но теперь разговор о Парне из Колорадо, можно сказать, закруглялся, и она подумала, что ей позволят вернуться к этому моменту.
– Почему ты думаешь, что речь идет не о случайной смерти, учитывая все, что мы тебе рассказали? – спросил Дейв. В его голосе слышалось искреннее любопытство.
– Сигареты. Он сознательно положил пачку в карман. Просто не думал, что пройдет чуть ли не полтора года, прежде чем кто-то обратит внимание на акцизную марку штата Колорадо. Коган не сомневался, что для опознания человека, найденного мертвым на берегу, приложат гораздо больше усилий, чем приложили на самом деле.
– Да. – Винс говорил тихим голосом, но при этом сжал кулак и потряс им, словно болельщик, приветствующий игрока, принесшего победу или точно ударившего по мячу. – Хорошая девочка. Хорошая работа.
В свои двадцать два Стефани, случалось, сердилась на некоторых людей, когда те ее называли девочкой. Но это не относилось к девяностолетнему старику с редеющими седыми волосами, узким лицом и пронзительным взглядом синих глаз. Если честно, она покраснела от удовольствия.
