Окруженных чудовищами! Так и менги — они со всех сторон окружены чудовищами, живущими в каждом камне, каждом дереве… И может быть, не только окружены: может быть, чудовища проникли в них, как в Братца Коня. В Ноле Река это изменила, по крайней мере она уничтожила всех тварей, которые кишат здесь, как термиты в трухлявом дереве или черви в гниющем мясе. Возможно, окружающие ее скалы — как раз то место, где они роятся, подобно насекомым, прорывают ходы в почве, пытаются каким-то варварским способом создать город, подобный Нолу.
Хизи подумала, что ее народ мог не так уж и отличаться от кочевников-менгов в давние времена. Вот и та девушка, о которой говорится в легенде, Гау: она была дочерью «вождя» — это очень древнее слово, так теперь не говорят, разве что когда упоминают предводителей диких племен. Но и у народа Хизи когда-то были вожди, очень, очень давно. До того, как люди стали частью Реки, до того, как они избавились от таких видений…
Ветер свистел и завывал в каменных коридорах, и Хизи почувствовала, как в нее вползает страх. Что, если сейчас в ней проснется способность видеть богов и перед ней предстанет чудовище, издающее эти звуки? Что, если скалы неожиданно оживут?
Боги легче всего проникают через глаза, говорил Братец Конь. В ужасе Хизи рухнула на колени, потом села и зажмурилась, заставив себя представить прохладный ветер, летящий над крышами, Квэй, хлопочущую над ужином, тушеного цыпленка в чесночном соусе, черный рис, рыбные клецки…
В Ноле Хизи научилась бояться темноты; теперь же она находила в ней утешение.
«Хотела бы я, чтобы Перкар был рядом», — подумала она, пересыпая руками зернистый песок. Снега здесь не было, хотя у южной стены каньона лежали сугробы. Однако мороз чувствовался, а ночью станет еще холоднее. Куда идти? Обратно в деревню, где ее ждет Братец Конь вместе с теми тварями в нем? Где все люди — родственники старика и где никто ей не доверяет?
Да, она нуждалась в Перкаре.
Подумав об этом второй раз, Хизи неожиданно поняла, что пытается сделать, и оскалила зубы от злости на себя. Перкар был прав, когда не доверял ей! Однажды она уже вызвала его, заставила пройти полмира, оторвала от дома и семьи, и ради чего? Чтобы заставить его убивать людей на улицах Нола, помогая Хизи избежать ожидающей ее судьбы. И вот теперь, когда перед ней предстала новая судьба, ради создания которой Перкар столь многим пожертвовал, она хочет, чтобы он снова пришел ее спасать своим окровавленным мечом, чтобы снова завалил все трупами ради решения ее проблем!
Нет, такое не должно повториться. На сей раз она сама найдет выход.
Но какой выход? Разве сможет она выжить здесь, в пустыне Менг, без помощи кочевников или Перкара?
Нечего и надеяться.
Сможет ли она вновь вынести присутствие Братца Коня? В этом тоже Хизи испытывала сомнения.
Неожиданно она поняла, что выбора у нее может и не оказаться. Новые звуки заглушили тихую грустную песнь ветра в скалах. Глухие удары копыт, позвякивание медных колокольчиков, голоса с каждой секундой звучали все ближе. Хизи неохотно открыла глаза и огляделась. Что делать, если перед ней окажется Братец Конь? Он ведь должен знать, что она видела его истинную сущность. Или он намеренно допустил это?
Что ж, она встретит его лицом к лицу. Если ее ждет смерть, она умрет. И умрет без слез и мольбы о пощаде. Она — Хизи, дочь императора Нола, когда-то обладавшая достаточным могуществом, чтобы земля содрогалась у нее под ногами. Не старику, одержимому демонами, заставить ее склонить голову.
И все же Хизи дрожала, поднимаясь на ноги и поворачиваясь на стук копыт.
В каньон въехали два всадника. Ни один из них не был Братцем Конем. Они оказались кочевниками, одетыми в бекгай — длинные черные кафтаны с разрезами для езды верхом — и широкие замшевые штаны. Под кафтанами виднелись лакированные доспехи, и оба всадника были вооружены луками. Хизи поняла, что они едут по ее следам и уже увидели ее.
Когда менги приблизились, Хизи не узнала лиц: это не были воины Братца Коня. Неудивительно — со времени начала бенчина вокруг больше чужаков, чем знакомых ей жителей деревни. Хизи обеспокоило другое: на обоих всадниках красовались стальные шлемы с выкрашенными в красный цвет лошадиными хвостами на остриях. Девочка вспомнила: это означает, что племя с кем-то воюет. Хизи огляделась в поисках убежища, но спрятаться оказалось негде — скалы слишком отвесные, чтобы на них взобраться, по крайней мере ей, и никаких пещер или расселин, куда можно было бы заползти. Оставалось только следить за менгами, стараясь прочесть их намерения по выражению лиц.
Когда всадники приблизились, оба опустили луки, а потом и спрятали их в нарядно расшитые чехлы; при этом они, однако, по очереди внимательно следили за Хизи, словно она была змея или другое опасное животное.
Показав, что не собираются пускать в дело оружие, менги направили коней туда, где стояла Хизи; та не знала, как полагается себя вести в подобных случаях, и просто смотрела на них.
— Дуунужо, шигиндейе? — тихо спросил один из воинов. — С тобой все в порядке, сестрица? — Он говорил со странным акцентом, не похожим на выговор Братца Коня, но все же Хизи могла его понять. Теперь, когда он оказался рядом, узкое лицо его не казалось таким свирепым, как издали; глаза воина были светло-карие, отливающие зеленью, — не черные, как у самой Хизи и тех менгов, кого она знала. Воин был совсем молод, лет пятнадцати. Его коренастый спутник выглядел его ровесником, хотя обладал более типичными для кочевника чертами.
— Гаашужо, — ответила Хизи. — Все хорошо.
Воин кивнул, но на его лице отразилось недоумение, когда он услышал ее выговор. На мгновение юноша опустил глаза, словно прикидывая, как высказать то, что пришло ему в голову.
— Ты не из менгов, — решился он наконец.
— Нет, — ответила Хизи. — Нет, но обо мне заботится Южный клан. — Братец Конь учил ее обязательно сообщать об этом любым незнакомцам, которых случится встретить.
— Так это она и есть! — прошипел второй, но первый поднял руку, заставив его умолкнуть.
— Мои родичи зовут меня Мох — за цвет глаз, — сказал он. — А мое боевое имя — Натягивающий Лук. Можешь, если хочешь, называть меня Мох. Моего брата зовут Чуузек.
— Эй! — вскинулся тот, и Хизи стала гадать: недоволен ли он потому, что его имя стало известно чужой девочке, или смущен, потому что «Чуузек» означает «Тот, кто все время икает».
— Меня зовут Хизи, — ответила она: вежливость требовала назвать себя, если собеседник сообщал свое имя. — Вы приехали сюда на бенчин?
— Отчасти, — сообщил Мох. — Мы из клана Четырех Елей. — Он подчеркнул эти слова, и Хизи подумала, что для других менгов это, наверное, имеет особое значение; сама она его не уловила, но кивнула, словно поняла. Мох некоторое время бесстрастно смотрел на нее, потом откашлялся. — Ну, — протянул он, — позволь нам отвезти тебя обратно в деревню. Отсюда путь неблизкий.
