– Эти сапоги стоят больше, чем ты, будь ты проклят!
Шадикширрам сидела на кровати, сверкая влажными глазами. Она тянулась вперед, пытаясь схватить сапог, но была так пьяна, что промахивалась. Увидев его, она откинулась назад.
– Дай мне руку, а?
– Ну, если только вам не нужны две, – сказал Ярви.
Она забулькала, смеясь.
– А ты умный маленький увечный ублюдок, а? Клянусь, тебя послали боги. Послали тебя… чтобы стащить мои сапоги.
Ее хихиканье стало похожим на храп, и к тому времени, как он стащил второй сапог и положил ее ногу на кровать, она заснула, откинув голову, и на ее рту с каждым всхрапом трепетали волосы.
Ярви замер, словно камень. Воротник ее рубашки распахнулся, и оттуда выскользнула цепочка. На меху возле ее шеи блестел ключ от всех замков на корабле.
Он глянул на дверь, которая со скрипом открылась. Снаружи падал снег. Он открыл лампу, задул огонь, и комната погрузилась во тьму. Это было жутко рискованно, но в его положении, когда время играло против него, нужно было иногда бросить кости.
Мудрый ждет своего момента, но никогда не упускает.
Он медленно подошел к кровати, его кожу покалывало. Он просунул руку под голову Шадикширрам.
Мягко, очень мягко он поднял ее, удивленный ее тяжестью. Его зубы стиснулись от напряжения и необходимости двигаться так медленно. Он вздрогнул от того, что она дернулась и всхрапнула, ему казалось, что сейчас ее глаза откроются, и ее каблук станет крушить его лицо, так же, как крушил лицо Анкрана.
Он задержал дыхание и потянулся к ключу, заметив в узком окне мерцание света Отца Луны. Потянул… но его медленно двигающиеся пальцы замерли.
Его шею что-то сильно сдавило. Его цепь за что-то зацепилась. Он обернулся, думая, как ее освободить, и там, в двери, стояла Сумаэль, плотно стиснув зубы и держа цепь Ярви в обеих руках.
Минуту они стояли, застыв. Потом она начала наматывать цепь.
Он опустил голову Шадикширрам так мягко, как только мог, держа цепь здоровой рукой и, шипя, старался втянуть ее обратно. Сумаэль потянула сильнее, ошейник вдавился в шею Ярви, звенья цепи врезались ему в руку, заставив прикусить губу, чтобы не закричать.
Это было похоже на перетягивание каната, в которое мальчишки играли на берегу – за исключением того, что здесь лишь у Сумаэль были обе руки, а один конец был на шее Ярви.
Он извивался и сопротивлялся, но Сумаэль была слишком сильна для него. В тишине она подтащила его ближе и ближе, его сапоги скользили по полу, задели бутылку, и та покатилась. Наконец Сумаэль схватила его за ошейник и вытащила в ночь, подтаскивая к себе.
– Ты чертов дурак! – прорычала она ему в лицо. – Хочешь, чтоб тебя прибили?
– Тебе какая разница? – прошипел он в ответ. Ее пальцы на его ошейнике побелели, а его пальцы побелели на ее руке.
– Разница в том, идиот, что если ты украдешь ключ, они сменят все замки!
Повисла длинная пауза, пока они таращились друг на друга, а потом до него дошло, как близко они были. Достаточно близко, чтобы он мог видеть сердитые морщинки на ее переносице, видеть блеск ее зуба через щель в губе, чувствовать ее тепло. Достаточно близко, чтобы ощущать немного кисловатый запах ее частого дыхания. Достаточно близко для поцелуя. Почти. До нее, похоже, дошло то же самое в это же время, потому что она отпустила его ошейник, словно тот был горячим, вывернула и выдернула свое запястье из его руки.
Он обдумал ее слова, посмотрел на них под разными углами и до него дошел их смысл.
– Смена замков будет беспокоить кого-то лишь в том случае, если у него уже есть ключ. Возможно того, кто смог сделать с него копию? – Он сел на свое место, потирая здоровой рукой ссадины и наполовину зажившие ожоги и пряча увечную руку подмышку. – Но единственная причина, по которой рабу нужен ключ, это побег.
– Заткни пасть! – Она плюхнулась рядом с ним, и снова повисла пауза. Снег мягко падал ей на волосы и на колени.
Это продолжалось до тех пор, пока он не отчаялся ждать, что она заговорит, но она, наконец, заговорила, так тихо, что он с трудом слышал ее сквозь ветер.
– Раб с ключом может освободить других рабов. Может быть, всех. И кто знает, кто может сбежать во время переполоха?
– Прольется много крови, – прошептал Ярви. – И во время переполоха, кто знает, чья это будет кровь? Ради безопасности охранников лучше усыпить. – Сумаэль резко взглянула на него. Он видел блеск ее глаз, пар от ее дыхания. – Раб, который понимает толк в растениях, наливает эль охране и приносит вино капитану, может найти способ. – Он знал, что это рискованно, но с ее помощью все могло пройти куда проще, а в его положении, когда время играло против него, нужно было иногда бросить кости. – Возможно, двое рабов вместе смогли бы достичь…
– Чего один бы не смог, – закончила она за него. – С корабля лучше всего удирать в порту.
Ярви кивнул.
– Я тоже так думал. – Он многие дни не думал больше ни о чем.
– Лучшим вариантом был бы Скекенхаус. Город оживленный, но охранники ленивые, а капитан и Тригг проводят много времени вне корабля…
– Если только у кого-нибудь нет друзей у Расшатанного моря. – Подвесил он наживку.
Она заглотила ее целиком.
– Друзей, которые могли бы приютить пару беглых рабов?
– Точно. Скажем… в Торлби?
– «Южный Ветер» будет проходить Торлби через месяц или два. – В ее резком шепоте Ярви слышал волнение.
Он и сам не мог сдержать волнение.
– К тому времени раб с ключом… и раб, который знает толк в растениях… смогут освободиться.
Они сидели в тишине, на холоде, в темноте, как и много ночей до этого. Но, глядя на бледный свет Отца Луны, Ярви подумал, что заметил редкий намек на улыбку в уголке рта Сумаэль.
Он подумал, что улыбка ей идет.
Гребцы тащили «Южный Ветер» по черному морю все дальше на север. Зима была в полном разгаре. Часто падал снег, ложась на крыши корабельных надстроек и на плечи дрожащих рабов, которые при каждом взмахе дышали паром на онемевшие пальцы. Каждую ночь скрипел поврежденный корпус, и по утрам люди спускались за борта, чтобы отбить лед с его раненных боков. На закате Шадикширрам, завернувшись в меха, выходила из каюты. Ее глаза и нос были красными от выпивки, и она говорила, что по ее мнению не так уж и холодно.
– Я стараюсь хранить любовь в своем сердце, – сказал Джод, обеими руками хватая суп, который ему принес Ярви. – Но боги, как же я ненавижу Север.
– Севернее уже ничего нет, – ответил Ральф, потирая мочки ушей и хмуро глядя на белое одеяло побережья.
