– Надуваешь меня? – шипела она сквозь сжатые зубы. Каблук оставил на его щеке порез.
– Крадешь у меня? – и сапог расквасил нос Анкрану.
– Принимаешь меня за дуру?
Ярви смотрел в угол комнаты. Воздух застревал в горле, а избиение продолжалось.
– После всего… что я… для тебя сделала!
Шадикширрам села на корточки, положив руки на колени и свесив ладони. Она выдвинула челюсть вперед и сдула с лица выпавший локон.
– И снова я разочарована убожеством человечества.
– Моя жена, – прошептал Анкран, и Ярви снова посмотрел на его расквашенное лицо. На его губах набух и скатился кровавый пузырь. – Моя жена… и сын.
– Что с ними? – бросила Шадикширрам, хмуро глядя на красные брызги, попавшие на руку, и вытерла ее об чистую одежду Анкрана.
– Работорговец… у которого вы купили меня… в Торлби. – Голос Анкрана был хлюпающим. – Йоверфелл. Они у него.
Он закашлялся и вытолкнул языком кусочек зуба.
– Он сказал, что с ними будет все в порядке… до тех пор, пока я буду вносить за них плату… каждый раз, как мы проплываем мимо. Если я не заплачу… – Ярви почувствовал, что его колени подгибаются. Настолько, что он может упасть. Теперь он понял, зачем Анкрану нужны были все эти деньги.
Но Шадикширрам лишь пожала плечами.
– А мне что с того? – Она схватила Анкрана за волосы и вынула из-за пояса нож.
– Подождите! – крикнул Ярви.
Капитан резко на него посмотрела.
– Точно? Ты уверен?
Все его силы ушли на то, чтобы выдавить жидкую улыбку.
– Зачем убивать то, что можно продать?
Она немного посидела на корточках, глядя на него, и он раздумывал, не убьет ли она их обоих. Затем она фыркнула от смеха и опустила нож.
– Я решительно заявляю. Мое мягкое сердце принесет мне погибель. Тригг!
Шагнув в каюту, надсмотрщик замер на миг и увидел Анкрана на полу с расквашенным лицом.
– Оказалось, шкипер меня обворовывал, – сказала капитан.
Тригг хмуро посмотрел на Анкрана, затем на Шадикширрам, и наконец, очень долго, на Ярви.
– Похоже, некоторые думают только о себе.
– Я думала, мы одна семья. – Капитан стояла, отряхивая колени. – У нас новый шкипер. Дай ему ошейник получше. – Она перекатила Анкрана ногой к двери. – И отправь это на свободное место на весло Джода.
– Хорошо, капитан. – Тригг вытащил Анкрана за руку и ногой закрыл дверь.
– Видишь, как я милосердна, – выразительно сказала Шадикширрам с милосердным жестом окровавленной руки, в которой все еще был нож. – Милосердие моя слабость.
– Милосердие это характерная черта величия, – удалось прохрипеть Ярви.
Шадикширрам на это широко улыбнулась.
– Вот как? Но, здорово, хотя я… Я думаю, Анкран исчерпал все мое милосердие на этот год. – Она положила длинную руку на плечи Ярви, засунула большой палец под его ошейник и подтащила ближе, ближе, так близко, что он почуял запах вина, когда она зашептала. – Если еще один шкипер предаст мое доверие… – И она умолкла, что было красноречивее любых слов.
– Вам не о чем беспокоиться, мой капитан. – Ярви заглянул в ее лицо, которое было так близко, что ее черные глаза почти сливались в один. – У меня нет жены или детей, мысли о которых будут отвлекать меня. – Надо только убить дядю, жениться на его дочери и вернуть Черный Стул Гетланда. – Я ваш человек.
– Тебя едва человеком можно назвать, но с другой стороны, прекрасно! – Она вытерла нож с обеих сторон об рубашку Ярви. – Тогда ползи в свои трюмы, мой маленький однорукий министр, разведай, где Анкран прятал мои деньги, и принеси мне немного вина! И улыбайся, мальчик! – Шадикширрам стащила с шеи золотую цепь и повесила на столбик кровати. На ней висел ключ. Ключ от рабских замков. – Я люблю, когда мои друзья улыбаются, а мои враги мертвы! – Она широко развела руки, согнула пальцы, и откинулась назад, на шкуры. – Рассвет сегодня так мало обещал, – проговорила она в потолок. – Но, в конце концов, все получили всё, что хотели.
Анкран с этим, наверное, не согласился бы, не говоря уже о его жене и ребенке. Но, направляясь к двери, Ярви подумал, что говорить об этом вслух было бы неблагоразумно.
Ничего удивительного не было в том, что Ярви понял – трюмы подходили ему намного больше, чем весла.
Поначалу он с трудом пробирался в свои темные скрипучие владения под палубами, к неразберихе из бочек, ящиков, множества сундуков и качающихся мешков, подвешенных к потолку. Но за день-другой он организовал всё, как на полках Матери Гандринг, несмотря на то, что через новые бледные доски заплаты постоянно сочилась морская вода. Вычерпывать соленую лужу каждое утро было неутешительным занятием.
Но это было намного лучше, чем вернуться на скамьи.
Ярви нашел погнутый железный прут, забил им каждый торчащий гвоздь и старался не представлять, что эта натянутая ткань грубо распиленного дерева удерживает весь сокрушительный вес Матери Моря.
«Южный Ветер» ковылял на восток, и, хотя он был ранен и недоукомплектован, спустя несколько дней он добрался до огромного рынка в Ройстоке, где сотни и сотни лавок давились на болотистом острове неподалеку от устья Священной Реки. Маленькие быстрые корабли вместе со своими тощими загорелыми командами попадались в путаницу причалов, как мухи в паутину. Людей, которые с таким трудом неделями гребли против течения, и с не меньшим трудом тащили свои корабли через перевалы, здесь обманом освобождали от их странных грузов в обмен на ночь-другую простых удовольствий. Пока Сумаэль, чертыхаясь, пыталась залатать протекающие заплаты, Ярви шел на берег на цепи Тригга в поисках магазинов и рабов, чтобы заменить взятое штормом.
Здесь, на узких тропинках, кишащих людьми всех размеров и цветов, Ярви торговался. Раньше он наблюдал, как торговалась его мать – Лаитлин, Золотая Королева, у который был самый острый глаз и самый острый язык по всему Расшатанному морю – и понял, что использует ее уловки, не думая. Он спорил на шести наречиях, а торговцы поражались, что их тайные языки оборачивались против них. Он льстил и грозился; фыркая, высмеивал цены и презрительно отзывался о качестве; делал вид, что уходит, и его с мольбами возвращали обратно; сначала он был податливым, как масло, потом непоколебимым, как железо, и он оставлял за собой вереницу рыдающих торговцев.
Тригг так свободно держал цепь, что Ярви почти забыл, что он вообще на цепи. Но когда они закончили, и сэкономленное серебро звенело в капитанском кошельке, в ухе Ярви раздался шепот надсмотрщика, и его волосы встали дыбом.
