— Ну, вот и хорошо… — как-то не к месту ответствовал ади Фрогган. Тут даже и старый оруженосец, от удивления, рот раскрыл.
— Ну, чего ты на меня уставился, кираса старая? — рявкнул ади Фрогган и вскочил из-за стола, смахнув при этом на пол кубок с вином. — А, чёрт!
Отряхивая рукой с полы камзола капельки вина и не переставая при этом ругаться, ади Фрогган тут же выскочил из трапезной прочь. Бирт, преклонных лет слуга, который, сам и стряпал, а теперь и подавал приготовленные им блюда на стол, удивлённо взглянул в удаляющуюся спину своего господина, а затем сделал вид, что ничего не случилось, хотя смотреть на оруженосца явно избегал.
— Что-то Его Решимость сегодня не в духе! — обижено проворчал Таркуд и, насупившись, уставился в свою тарелку. А над столом тотчас же повисла гнетущая тишина. Чувствуя себя крайне неуютно, Рин торопливо доел и тоже поспешил улизнуть.
«Что бы всё это значило?» — размышлял Рин, карабкаясь на полуразвалившуюся крепостную стену. — Никогда ещё он не видел ади Фроггана столь раздражённым и несдержанным. Неужели, необходимость взять его к себе, в качестве оруженосца, могла до такой степени расстроить и обозлить рыцаря? Ежели это так, то ничего хорошего, от его учения, ждать не приходиться.
Рин свернул за угол маленькой башенки и чуть было не налетел на ади Питри. Тот стоял, напряжённо вцепившись в свой широкий пояс, и смотрел куда-то далеко за деревню, туда, где дорога уходила в довольно хилый лес.
— Простите, Ваша Решимость, я не хотел Вам мешать! — испугано выпалил Рин, отскакивая назад.
Но рыцарь удержал его, поймав за рукав рубашки, и, угрюмо взирая на него исподлобья, с видимым трудом, проговорил:
— Я должен попросить у тебя прощения… за моё недостойное поведение во время трапезы… Ничто не может служить оправданием неправедному гневу и богохульным словам… Такого со мной давно не было, и видит Всесущий Игун, я этого не хотел!.. — ади Фрогган расстроено вздохнул и замолчал, однако рукав не отпустил. Рин уже думал, что рыцарь так ничего больше и не скажет, но тот, ещё раз сокрушённо вздохнув, продолжил. — Ты должен верить мне, Рин… верить, что я рад твоему приезду… Очень рад… Просто, слишком многое вдруг оказалось для меня неожиданным… И непонятным…
Что явилось для него неожиданным и непонятным, ади Фрогган пояснять не стал, лишь закрыл, на мгновение, глаза, и уже совсем другим, обыденным и почти даже весёлым тоном добавил:
— А теперь спускайся вниз, отдохни немного, и я покажу тебе, как следует обращаться с мечом… Только обещай мне не бить им по голове моего верного Таркуда! Ты согласен?
— Согласен, — ответил, изумлённый столь внезапной переменой, Рин.
— А, вот ты где! — ади Питри склонился с подвесного моста и поманил к себе рукой Рина. — Вылезай оттуда!
Предоставленный на время самому себе, Рин занялся обследованием своего нынешнего места обитания. Он уже облазил все башни и стену, а теперь вот забрался в крепостной ров. Как он, с сожалением, вынужден был констатировать, за те три года, что он здесь не был, Оленья Тропа пришла в ещё большее запустение: ров окончательно зарос и во многих местах был завален мусором и всяческими нечистотами, стена медленно и верно продолжала разваливаться, а двери в башнях — утратили железную обивку. Оставалось только удивляться, что сами камни, из которых была сложена крепость, ади Питри не продал, в качестве строительного материала, вместе со всей своей землёй, кому-нибудь из владетельных соседей, а сам — не плюнул на всё и не уехал жить, на вырученные деньги, в город.
Рин торопливо вскарабкался наверх и остановился перед рыцарем.
— Ну что, и к каким выводам привёл тебя осмотр? — усмехнулся ади Фрогган.
Мальчик смущённо отвёл глаза в сторону, пытаясь сообразить, как бы сказать это так, чтобы рыцарь не обиделся.
— Ну-ну, мой юный друг, смелее! — поощрил его ади Фрогган.
— Крепость у Вас, достопочтенный ади Фрогган, вполне добротная… Вот только запущена малость, — выдавил, наконец, из себя Рин.
— Га-га-га!.. Запущена малость! — оглушительно заржал рыцарь.
— Что ж, сказано неплохо! — сказал он, отсмеявшись. — И справедливо, и довольно учтиво… Но ты мог бы и не щадить моего самолюбия: я и сам прекрасно понимаю, что ещё немного, и всё вокруг обратится в настоящие руины… Однако, велеречивый мой Рин, теперь всё измениться! На те средства, что я получил на твоё содержание и обучение, я вполне могу привести своё поместье в порядок! Так-то вот!
— Неужели, мой отец так много Вам заплатил, ади Фрогган? — изумился Рин.
— Нет, конечно… Но, во-первых, дал мне деньги не только он… А во-вторых, и у меня самого кое-что да поднакопилось.
— А кто ещё, простите меня, Ваша Решимость, за любопытство, заплатил за моё обучение? — Рин был совершенно сбит с толку: кто бы, да и с какой стати, мог проявить к нему подобное участие?
Ади Питри задумчиво посмотрел на него и сказал:
— Кабы я сам знал!
А затем поспешно добавил:
— Однако не будем терять время попусту! Идём на ристалищное поле!
Рину очень хотелось спросить, как же это так получилось, что ади Питри не знает, кто ему заплатил, но рыцарь напустил на себя столь неприступный вид, что он так и не решился сделать это.
Идти, как оказалось, было совсем недалеко, и уже через несколько минут они стояли на маленьком травяном пятачке, позади главной башни. Назвать это ристалищным полем у Рина язык бы не повернулся, ибо являло оно собой небольшое пространство, между главной башней и южной стеной, ранов десять в длину и, от силы, семь — в ширину. По краям его, вдоль башни, стояли грубо сколоченные из дерева фигуры двух мечников и двух копейщиков, а на крепостной стене висело несколько выцветших мишеней.
— Я вижу, ты разочарован? — улыбнулся ади Питри. — Не торопись! В постижении воинского искусства не столь важны всякие технические ухищрения, сколь опытные наставники. А я, не сочти это за похвальбу, в своё время считался вторым клинком в королевстве!
— А кто был первым? — не замедлил поинтересоваться Рин.
— Первым? — ади Питри, слегка прищурился. — А первым, мой юный друг, был Юст Четырёхрукий.
— Юст Четырёхрукий?! Личный телохранитель короля Уйнгрифа?! — Рин так и подскочил на месте. Он, как и все в детстве, с удовольствием слушал рассказы об удивительном мастерстве этого странного воина. Юст был несомненным пиавом, а умение сражаться, мечом, копьём, или ещё каким оружием — его волшебным даром. Никто не мог выстоять против него, и на всех многочисленных турнирах Юста неизменно приравнивали к нескольким опытным рыцарям. Погиб он незадолго до конца всё той же второй лингийской войны, до последнего защищая своего господина. Рин хорошо помнил рассказ об этом, так как не раз, с неизменным увлечением и восторгом, читал «Хроники лингийской войны» из отцовой библиотеки. Это была одна из любимейших его книг, наряду с «Приключениями ади Тургвира Индэрнского». Король Айнли Уйнгриф Третий, как повествовалось в «Хрониках», после одержанной победы под Ануном, когда, как тогда всем казалось, войну можно было считать законченной, торопился обратно в столицу: ещё две недели назад он получил известие о рождении дочери (его третьего ребёнка), и теперь ему не терпелось быть рядом с супругой и новорожденной. Его сопровождал только небольшой отряд рыцарей и вспомогательный корпус кахтской лёгкой конницы, которые выступали тогда в качестве союзников. Но по дороге через Ирамский лес они наткнулись на ещё одну армию лингийцев, которая предпринимала глубокий обходной манёвр и, вероломно скрытая чарами своих волшебников и потому до сих пор незамеченная, поспешно двигалась вглубь территории прибрежных государств, надеясь застать тех врасплох и нанести, таким образом, сокрушительный удар. Как гласит предание, сперва король и его рыцари подумали, что это сбежавший с поля боя отряд противника, и принялись увлечённо его преследовать, но, довольно скоро, они обнаружили, что это — арьергард гораздо больших сил врага, который, не желая понапрасну терять своих солдат, заманил его к основному войску. Когда это выяснилось, то было уже поздно. Кахты пытались своим стрелами задержать врагов, чтобы дать время тяжёлой коннице короля оторваться от преследователей, но силы были слишком неравны, и их, буквально смели с пути, так что, те из лучников, кто уцелел, бросились во все стороны, в надежде на спасение. Кони у них быстрые и выносливые, и потому, кое-кому и удалось бы спастись, но волшебники лингийцев, опасаясь, что их военная хитрость может оказаться раскрытой, наложили на кахтов заклятье, чтобы никто из них не сумел найти дорогу из леса. На большее они не решились, ибо тогда их чародейскую мощь могли обнаружить волшебники противника. Они и так невероятно рисковали, укрывая от посторонних глаз столь большое войско: это было тонкое и чрезвычайно искусное балансирование на грани, между достаточностью, для намеченной цели, силы заклятья, и, в тоже время, недостаточностью этого для того, чтобы кто-нибудь успел что-то заподозрить. Оставшиеся же верными кахты, как говорят, с тех пор так и скачут по лесу, не имея возможности выбраться из него. Лишь один воин, у которого был чудесный и редкий амулет, охраняющий его разум от ворожбы, сумел найти дорогу назад и, тем самым, предупредить войско прибрежников о грозящей их родным краям опасности. Король же, с оставшимися рыцарями и своим телохранителем, Юстом Четырёхруким, были прижаты к реке, и там, после кровопролитной битвы, все, как один, пали. Последним был сражён Юст. Он был окружён целой горой поверженных врагов. Доспех его был заговорён, и потому стрелы не могли пробить латы, а приблизиться к нему воинам противника никак не удавалось: всякий раз, бросаясь на него одновременно со всех сторон, они вынуждены были отступать. Думали даже опять прибегнуть к магии, но волшебники категорически отказались, утверждая, что раз Юст — пиав, да к тому же, ещё — и с волшебным даром, то придётся на него обрушить столь мощные заклятия, что это непременно их выдаст. В итоге, сражаться с Юстом оставили большой отряд, а сама армия двинулась дальше. В конце-концов, и доблестного Юста, после многих часов сражения, удалось одолеть. Но лишь малое число воинов вернулось к своему войску, и много храбрых и славных рыцарей Лингии, пало от руки Юста Четырёхрукого. Армия же прибрежных государств, вовремя извещённая о неожиданной опасности, немедленно выступила вдогонку противнику, а волшебники, находящиеся при ней, сумели предупредить об этом оставшихся в их городах правителей. Те поспешно собрали ещё одну армию, а затем — стремительно двинулись навстречу. У пешарского города Дродис, войско лингийцев встретилось с наспех собранным ополчением прибрежных государств, усиленным отрядом чародеев, присланных им в помощь из Оонга Гильдией Волшебников. И хотя колдовство в их краях сильно затруднено, то, что творилось в тот день, надолго запомнилось всем участникам сражения! Сперва, лингийские чародеи обрушили на своих противников небесный огонь, но ни одна молния не сумела достичь своей цели: все они сталкивались друг с другом и исчезали во взаимном уничтожении. Тогда они попытались взорвать землю, под ногами воинов прибрежных стран, но земля лишь содрогнулась, и только. И вот, в последнем усилии, они решают наслать на них тёмный ужас, в надежде повергнуть им противника в смятение и поселить в сердцах его солдат страх и неуверенность. Понимая сколь искусные волшебники противостоят им, они разделили свои усилия, и часть чародеев, сместившись на левый фланг, против которого размещались лучники и арбалетчики, попыталась одновременно устремить на них зловонное, разъедающее глаза облако. Но и тут они были посрамлены волшебниками Гильдии: на вредоносное облако налетел ветер и разметал его, а тёмный ужас, наткнувшись на невидимый барьер, был отброшен им обратно на войско лингийцев. Передние ряды их смешались, порядок построения нарушился, и тогда чародеи Гильдии обрушили на их центр крик смерти. Частично он был, всё же, отражён, но в основном — достиг своей цели. Не мешкая, имрийцы, пешарцы, онгунцы и тэрийцы устремились на своих врагов, и завязалась великая битва. Но силы были всё-таки неравными, и войску прибрежных государств, пришлось отступить, ибо противник их, спустя некоторое время, сумел вновь восстановить свои порядки и сам стал яростно нападать. Укрывшись в Дродисе, прибрежники готовились отражать осаду. А лингийцы, тем временем, с увлечением разоряли окрестности. Вскоре, однако, им пришлось бросить это занятие, ибо их разведчики донесли, что к ним быстро приближается другая армия прибрежных государств — та, что незадолго до этого одержала победу под Ануном. Магией маскировки волшебники Гильдии владели гораздо слабее лингийцев, а потому, скрыть своё приближение им не удалось. Хотя, возможно, главной причиной этого явилось то, что произошедшее у стен Дродиса сражение истощило в этих местах сам дух волшебства. Лингийцы же немедленно отошли на несколько илей к западу, дабы не оказаться зажатыми между двумя армиями противника. Но ади Вара Великолепный, который при известии о гибели короля Айнли Уйнгрифа Третьего, по единодушному согласию знатнейших представителей всех четырёх королевств, возглавил армию, сумел предвосхитить их манёвр, и треть своих сил, ещё на подходе к Дродису, направил далеко на север, в обход войск противника. На следующий день, уже без всякой магии, свершилась великая битва. Две могучие армии сошлись в жесточайшем единоборстве. Лингийцы заметно превосходили по численности, и среди них было гораздо больше настоящих воинов, а не наскоро вооруженных ополченцев, как у прибрежников, да и войско их не было измотано предыдущими битвами и последующим стремительным маршем. Тяжело пришлось армии прибрежных государств. Если бы не талант и опыт ади Вары Великолепного, не избежать бы им горького поражения. Но тот умело и вовремя перегруппировывал свои отряды, предвосхищая замыслы противника, и тем самым, не давал тому одержать окончательной победы. С самого рассвета и до начала вечера бились они. А когда начало смеркаться, подошла та треть армии ади Вары, что была послана им в обход. Смущённые лингийцы, видя позади себя столь значительные силы противника, решили, что это ещё одна армия их врага, и предались панике и отчаянию. Ничто уже не могло удержать их на поле боя, и они в ужасе бросились бежать кто куда, спасая свою жизнь. Лишь краснощитники — самая опытная, отборнейшая часть их войск — не утратили присутствие духа и, укрыв в центре своих волшебников и военоначальника — ульгрина Агирлу, медленно, с боем, отошли к Ирамским лесам. Их преследовали по пятам, и очень многие из них были убиты, но большая часть, всё же, ушла от своих преследователей. Но с того момента, лингийцы уже не досаждали прибрежным государствам. Чтобы те не пришли в их земли, жаждая отмщения, они выплатили всем четырём королевствам огромную сумму в золоте и драгоценностях и освободили всех приплывающих к ним из этих стран купцов, на веки вечные, от торговых пошлин, дав право им, также, судиться, в случае таковой необходимости, по собственным законам. Так вот и закончилась вторая лингийская война. На престол же Имрии взошёл старший сын Уйнгрифа — Эрро Шепелявый, добродетельно правящий и поныне.
