Она готовила на ужин овощи, но его больше интересовало, что будет на обед. Первая половина периода бодрствования была слишком утомительной — он поссорился с матерью, потом узнал о смерти отца, и всё это за один период бодрствования. Он был голоден, как дикий зверь.
— Покажи мне, — попросила она. Он слез со стула и проворчал:
— Если ты меня накормишь.
Она засмеялась, но смех вдруг превратился в слёзы. Положив локти на доску, на которой только что резала овощи, она позволила себе опуститься в чёрную бездну горя.
— Извини, Лайан, — сказала она, с трудом выговаривая слова. — Я очень любила твоего отца.
— Я тоже его любил, — сказал Лайан, — но это не спасает меня от голода. А он, между прочим, не совсем мёртв.
Серые глаза Майны редко загорались гневом, но сейчас это случилось. Её лицо исказилось от ярости.
— Я думаю, тебе лучше пойти погулять, Лайан, — с ледяным спокойствием в голосе проговорила она.
— Но я не хочу!
— Ну-ка, вон! Быстро!
— Я голодный!
— Уходи!
Удивляясь странному поведению взрослых, Лайан вышел из дома. Грубые доски двери под его ладонью придали ему уверенности. Он никуда конкретно не собирался идти. Смерть отца, казалось, произошла давным-давно. Было жарко, и он снял свою кожаную рубаху. Некоторое время он думал, не пойти ли ему в центр деревни, где собирались другие мальчишки, но у него не было настроения играть. Он расстроился от того, что отца больше не будет с ним во плоти: ему нравилось возиться с ним, держаться за его сильную руку, когда они бесцельно бродили по холмам вокруг деревни. Теперь все эти ощущения для него в прошлом. Он вспоминал, ощущая всё так, как будто это происходило сейчас.
Лайан уселся на землю в нескольких метрах от входной двери и прислонился к стене. Горячие, крашенные в белый цвет доски жгли ему спину. Он вытянул руки и положил их на колени. Он всё ещё был голоден, но понимал, что придётся потерпеть ещё немного, пока мать успокоится.
Почему она ничего не замечала?
Тело Термана мертво — это правда. Большая часть его отца умерла, но ещё очень много оставалось…
«Отец», — позвал Лайан, глядя на небо.
«Да, Лайан», — ответил Терман.
«Отец, — думал Лайан, — я обманул маму. Я сказал ей, что, двигая руками, можно давать людям имена. Но ведь это не так? Это что-то, что находится в тебе и во мне, а не движение пальцев?»
«Да, Лайан, — ответил Терман, — но есть некоторые люди в Альбионе, которые могут движением рук не только давать имена, но и так менять реальность, что ты даже представить себе не можешь».
«Отец…»
«Есть женщина по имени Элисс — я не знаю, кто она на самом деле: она не хочет рассказывать об этом. Ты её узнаешь, когда увидишь, конечно, если она позволит».
Голос отца затих в голове Лайана. Продолжая глядеть на небо, Лайан внимательно вслушивался в тишину, надеясь услышать хотя бы ещё одно слово.
* * *
Прошло время. Лайан превратился в стройного юношу. Его лучшим другом был Редин, мальчик, которому Терман дал имя в один из первых периодов бодрствования, после того как появился в Альбионе. Двое юношей встречались ежедневно, упражняясь в искусстве владения оружием, проводя шутливые дуэли на деревянных мечах. Редин был намного сильнее, но Лайан постоянно выигрывал благодаря своей ловкости и изобретательности в отражении выпадов противника. После этого Лайан и Редин, смеясь и хвастаясь своим мастерством, обхватив друг друга за плечи, обычно возвращались в дом Майны, кормившей их чем придётся.
Наконец, она взбунтовалась — к ней стали приходить не только Лайан и Редин, но и другие приставшие к ним мальчишки, некоторые из которых ей совсем не нравились. Кроме того, она не желала быть прислугой у этой банды подростков.
Однажды, в конце периода бодрствования, она сказала об этом Лайану.
— Да, ты права, мама, — спокойно ответил он. Сложив ладони вместе, он нагнул голову, извиняясь за прошлые грехи. Подвыпивший Редин повторил его жест.
— Дурачок, — с нежностью сказала она, глядя на золотистые кудри Лайана.
— Ты права, мама, — сказал он, принимая её слова всерьёз. — Я слишком долго сижу у тебя на шее. Мне кажется, что прошло то время, когда я мог лишь не допускать в деревню эллонов. Я думаю, мне следует собрать вокруг себя людей — сильных мужчин, таких, как Редин, — он указал на засыпающего приятеля, — и тогда мы пойдём на них войной.
— А что говорит твой отец? — Майна уже давно привыкла к тому, что Лайан способен разговаривать с духом Термана.
— Он говорит, что я должен сделать это.
— Да? Ты помнишь, что обещал не лгать мне? — В её голосе была грусть.
После смерти Термана у неё было мало мужчин, и ни один из них не жил с ней долго. Ей казалось, что муж одобрил бы эти знакомства: он не хотел, чтобы память о нём мешала её жизни. Втайне она завидовала способности Лайана говорить с Терманом.
— Я никогда не лгал тебе, мама.
— Гм-м-м.
— Не лгал насчёт таких важных вещей, как эта, — торопливо добавил Лайан.
Внезапно перед ней предстало ужасное видение из будущего. Её сын, единственный ребёнок, будет зверски убит эллонами. Она почувствовала страшную боль. Но, если он уже принял решение, она не в силах остановить его. Терман был мёртв, вскоре умрёт и Лайан. Она поглядела на храпящего Редина: стоили ли жизни её мужа и сына того, чтобы отдавать их за таких вот пьяниц?
«Да, — мрачно призналась она себе, — стоили».
— Что-то маловата ваша армия, — вслух сказала она. Они сидели вокруг кухонного стола, уже покрывшегося пятнами от старости. Она упёрлась кулаками в почерневшее дерево.
— Нас уже двенадцать, мама, — ответил Лайан.
— Двенадцать против целой Эллонии. Они будут дрожать от страха при виде вас!
Он не обратил внимания на её сарказм.
— Думаю, нам стоит пройти по большому кругу на север, — размышлял Лайан, — и обойти столько деревень, сколько сможем. Когда я подарю людям память, уверен — крестьяне примкнут к нам так же, как ребята из Лайанхоума.
Он взял со стола кусок сыра и в один момент проглотил.
— Это всё мечты, — спокойно заметила Майна. — Пока вас только двенадцать, и эллоны вряд ли испугаются вашей армии.
Редин засопел во сне.
— Дюжина из этой деревни, по дюжине из каждой следующей, потом ещё… — сказал Лайан.
Сыр был хорош. Он оглядел стол, но, кроме груды грязной посуды, ничего не обнаружил. Майна поняла намёк и спустилась в погреб за едой.
— В армии Эллонии, вероятно, тысячи человек, — донеслось оттуда.
«Её бёдра стали шире, — думал Лайан, — но несмотря на возраст, она всё ещё привлекательная женщина. Не удивительно, что она находят себе любовников».
