Он гордился ею и желал, чтобы те девчонки, с которыми он спал, обладали хотя бы десятой частью той грации, которой обладала его мать.
— …к тому же они вооружены мечами, боевыми топорами и копьями, — продолжала мать. — А у вас только палки да несколько кухонных ножей. Я видела дураков и раньше, но таких, как вы — никогда.
— Мой отец говорит, что я должен сделать это.
Она поставила перед ним большое блюдо с сыром.
— А твой отец никогда не ошибался?
Он отвёл взгляд.
— Почти никогда.
— Ты можешь усилить свою армию раза в два, ты знаешь об этом? — ребром ладони она смела со стола крошки.
— Как? — заинтересовался он.
— Женщины тоже могут драться.
Он с ужасом посмотрел на неё. Она выглядела так буднично, что он не мог поверить, что только что слышал эти её слова.
— Но ведь не так хорошо, как мужчины, — предположил он.
— Хочешь проверить?
— К чему всё это?
Он взял ещё один кусок сыра и поднёс ко рту.
* * *
Он пришёл в себя в углу комнаты и дотронулся до синяка под правым глазом: прикосновение оказалось очень болезненным. Встав на четвереньки, он пополз к столу, возле которого всё ещё храпел Редин.
Майна давно уже ушла спать, оставив ему ещё немного хлеба и сыра. Он с жадностью принялся за еду, не обращая внимания на крошки, застрявшие в его кудрявой бороде.
Да, его мать была права. Если он будет набирать в свою армию не только мужчин, но и женщин, то у армии появится больше шансов в войне против Эллонии.
Наверху, лёжа в своей мягкой постели, Майна пыталась уснуть наперекор видениям, встававшим перед её глазами. Она знала, была уверена, что её сын проиграет эту войну и будет убит эллонами. В то же время она понимала, что удерживать его всю жизнь в этой деревне, названной в его честь, было бы для него ещё более тяжким бременем. Она согласна драться и, если понадобится, умереть рядом с ним… Майна подумала, что для неё было бы даже легче умереть в бою.
Майна повернулась на левый бок. Кисть её правой руки сильно болела, но не это было причиной её бессонницы. Она знала, что смерть сына — не столь уж отдалённое будущее.
Внизу её сын провожал Редина к двери. Процесс был очень шумным, так как Редин ещё не проснулся и наталкивался на всё, что встречалось по дороге к выходу. Затем послышался грохот и возня, когда Лайан лёг на свою кровать возле двери и завернулся в одеяла. Его глаз, наверное, болел, и ей было жаль его. Хотя… Ладно, он заслужил.
Она улыбнулась, засыпая.
Лайан тоже улыбался.
Теперь его армия увеличится вдвое против его ожиданий, и это может оказаться решающим фактором.
* * *
Время прошло и для Надара. Воспоминания о деревне, в которой он видел что-то необычное, медленно покинули его — правда, даже сейчас он иногда вскакивал с постели в периоды сна, когда ему снилось это что-то. Несмотря на то, что он был отнюдь не самым старшим по возрасту офицером в армии, он имел должность адъютанта Маршала и служил рядом с Гарндоном. Это позволило ему завести себе гарем, как у Деспота. Если понадобится, то Гарндон, цеплявшийся за жизнь уже значительно дольше, чем полагается нормальному человеку, может просто по неосторожности упасть с лестницы.
Надар располнел. Его оранжевые волосы стали седеть, белки глаз прочертили красные прожилки сосудов. Всё это было платой за карьеру.
Как-то, демонстрируя своё превосходство перед Гарндоном, он толкнул старика обратно в кресло, когда тот пытался встать, чтобы возразить ему.
— Ты не справился с заданием, — сказал тогда Гарндон. — Ты должен быть казнён.
— Времена изменились, — ответил ему Надар. — Теперь ты больше рискуешь быть убитым.
Гарндон улыбнулся.
Надару очень не понравилась эта улыбка.
К огорчению Лайана, мобилизация деревни прошла не так удачно, как он ожидал, и некоторые из добровольцев передумали идти, сообразив, какой опасности они себя подвергают. Многие из жителей деревни были слишком молоды или слишком стары, чтобы пойти с Лайаном, у других были семейные заботы, делавшие невозможным участие в этом мероприятии. К своему удивлению, Лайан обнаружил, что в Лайанхоуме есть люди, вообще отвергающие идею войны с Эллонией. С другой стороны, присутствие рядом с Лайаном Майны увеличило количество женщин до семи, включая её. Всех вместе, мужчин и женщин, в его армии теперь было пятнадцать человек — сила, явно недостаточная для победы над целым народом.
Они остановились на одном из холмов, окружавших Лайанхоум, чтобы попрощаться с деревней, в которой провели всю свою жизнь. Трое из них были верхом на лошадях, остальные — на волах. Им придётся передвигаться медленно, пока не найдётся деревня, способная дать не только людское пополнение, но и лошадей.
Майна смотрела на Лайанхоум, и в её глазах стояли слёзы. Здесь много лет назад они с матерью похоронили Ланца, несколько позже они с Терманом похоронили Гред. Она знала о том, что Терман не был похоронен — его тела не нашли. О том, что эллонские убийцы закопали его, не могло быть и речи. В который раз со времени его смерти она поёжилась, надеясь, что они не насадили его голову на копьё или не поиздевались над его телом ещё как-нибудь. Она хотела, чтобы и её последнее пристанище тоже было где-нибудь поблизости от деревни. Она честно признавалась себе, что, хоть и была достаточно крепка и вынослива для своего возраста, воевать она не умела, поэтому вряд ли переживёт первую же схватку с тренированными эллонскими солдатами.
Доспехи воинов-крестьян были сделаны из кожи. Удивительно то, что шили их жёны тех, кто ожесточённее всех выступали против идеи Лайана, да и не только жёны. Мечи были перекованы из плугов. Деревенские жители сделали также луки и стрелы. Терман научил этому Майну много лет назад на всякий случай. Завершали их вооружение боевые топоры.
Майне и Лайану дали коней: ей из-за возраста, ему из-за того, что лучше было набирать пополнение в других деревнях, въезжая туда впереди всех на белом коне, а не плестись в хвосте процессии на дизентерийной корове. Так как быки и коровы передвигались очень медленно, он планировал большую часть времени идти пешком, ведя своего коня Анана за поводья.
Майна посмотрела на сына и одобрительно улыбнулась. его волосы золотом покрывали плечи… Странно, что ему никогда не удавалось отрастить себе нормальную бороду, и сколько он ни старался, выглядел так, как будто забыл после сна побриться. Майна вспомнила жёсткую чёрную щетину на лице у его отца. Она не могла припомнить другого мужчину, который возбуждал бы её так, как Терман. Она вспомнила, как эта борода щекотала ей грудь или бёдра и как он смеялся при этом. Майна качнула головой, отбросив воспоминания. У Лайана было широкое лицо и широко расставленные голубые глаза. Тонкие морщинки в уголках рта выдавали его весёлый нрав. С его высокого лба уже начали отступать волосы.
