И тепло. Так хорошо…
…А здесь — по другому. Он приоткрыл глаза и посмотрел на бесконечный серый туман. Пахло лошадью и человеком. Чужим.
Холодно. Больно. Здесь плохо. Там — лучше. Там есть хозяин… Он закрыл глаза, пытаясь погрузиться в сон…
И опять — ласка и покой. Нет, не только покой — была и охота, и ненависть. О, как приятно нападать на врагов хозяина! На нежить, которая боялась его больше, чем серебра, чем самых убийственных заклинаний! Даже оборотни при его приближении старались скрыться как можно дальше, что тут говорить про остальных? Они боялись, а он наслаждался этим страхом. Наслаждался каждой секундой погони, каждым мгновением борьбы, каждым криком боли, когда объятая огнем фигура нелепо катилась по земле… А особенно — ободряющими криками хозяина его коротким, но полным ласки "спасибо".
Кто-то скажет, что он вел себя, как жалкий щенок? Может быть. Но этот щенок был счастлив.
…Его небрежно, будто вещь, сгрузили на землю. Рядом заходили люди, медленно разжегся бездымный пламень. Раздались голоса: грубые, незнакомые. Хозяина среди них не было.
Так зачем бороться? Он попытался свернуться клубком, но помешали веревки. Зачем бороться, если хозяина уже нет? И пусть память отказывается говорить, как именно это произошло — он не может найти его даже мысленно! Хозяин не откликается. Он откликался всегда, даже когда был без сознания. А сейчас — нет!
Больно.
"Хозяин, зачем? Почему я не могу даже вспомнить, как так получилось? Почему я не смог тебе помочь?"
Хозяин есть там, во сне. Пусть это мираж, простая греза, но она успокаивает. Да, сон сейчас лучше реальности… Намного…
Он лежал около костра и смотрел на хозяина. Тот сидел совсем рядом, на другой стороне кострища. Пламя блестело на начищенном нагруднике, шлем казался латунным в его неровном свете.
— Говорят, в Темноречье нечисто. Поедем… Кхар вызвался с нами.
"Где это?"
Он опустил голову, стараясь не потревожить спину. Тот оборотень сражался хорошо… Даже жалко было его убивать.
— Это… Это далеко. Очень далеко. Я слышал, это огромное болото. Там везде туман и очень холодно. И там очень много нежити. Люди не живут там, а… нет, даже не существуют. Влачат существование. Являются. Не знаю, как сказать…
"Туман?"
— Да. Туман… ну ничего, выберемся! Верно?
Хозяин погладил его, невзирая на ожоги, густо усыпавшие руки. Ожоги и шрамы от ожогов… Много их. Очень много.
Непонятно, кто или что вызвало его, но противный холод сдавил грудь там, где у обычных животных располагается сердце. Туман…
"Хозяин… не надо туда ехать. Не надо"
— Почему? Не беспокойся, там будет достаточно огня, я обещаю. Я не позволю тебе угаснуть. Никогда…
Хозяин еще долго говорил что-то, но он не слушал. Голос хозяина стал тихим, незаметным гулом, почти скрывшись под страхом. Холод издавался над ним, показывал какие-то отрывочные картины… Темноречье опасно. Темноречье несет беды. Там случится что-то…
"Хозяин… я… Не надо!"
— Нет. Раз ехать туда боишься даже ты, то нам туда точно надо. — Хозяин заставил его посмотреть себе в глаза. — Понятно?
Он кивнул. Но страх так и не исчез…
— …покормить бы его. Эй, зверь, есть будешь? Как тебя зовут-то?
Сидящий рядом человек в имперских доспехах повернул голову.
— Шернэс.
— А ты откуда знаешь?
Человек пожал плечами.
Шернэс.
Имя.
Его имя.
Неожиданно сон пропал, будто его и не было никогда. Он почувствовал свое тело — тяжелое, скрученное веревками, полное холода. Настоящее. Под ним была настоящая земля. А вокруг клубился туман. Вот она, реальность. Здесь.
Шернэс.
Он мотнул головой, попытался шевельнуться. Получилось. Кто-то ослабил веревки на лапах, и теперь мышцы отзывались живой болью на каждую попытку движения. Но слушались.
— Глянь-ка, Глард! Живой! Небось услышал, что кормить будем! Эй, Шернэс, есть будешь?
Знакомый голос. Как называли этого человека? Норид? Да, точно. Полуэльф.
Он поднял глаза на наемника. Он него не пахло ни страхом, ни злобой — лишь любопытством.
— Эй, Къес, дай сюда кусок погорячее… — Человек взял незнакомо пахнущее мясо и разделил его на две части. Одну, побольше, взял себе, другую протянул ему.
Тепло.
Шернэс поднялся и аккуратно, заставляя себя медлить, разжевал мясо. Кусок оказался плохо прожаренным, имел гадкий кислый привкус и пропах болотом, но тепло нельзя подменить ничем.
Казалось, этот жалкий кусок мяса, пищи обычных животных, содержал в себе чистый огонь. По мере того, как уменьшалась порция, росли силы. Наконец Шернэс удовлетворенно вздохнул и повернулся к костру. Холодное пламя не манило его, но хотя бы служило напоминанием.
Органы чувств тоже будто проснулись, заработали с новой силой. Теперь он легко мог расслышать шорох в траве где-то в тумане и различал малейшие детали, до крохотного пятнышка золы на коже людей. Жаль только, это зрение кончалось, когда взгляд упирался в туман. Там, в царстве врага, все по-другому.
Но вместе с чувствами проснулась и тягучая боль глубоко внутри. Она жалила, как застрявшая в спине стрела, напоминая себе при малейшем движении. Взгляд упал на наемника, и боль вновь отозвалась. Хозяин любил сидеть так, отдыхая после полного событиями дня. И он тоже любил слушать сказки.
— Къес, расскажи еще что-нибудь. А то ведь интересно…
— Что именно? — Мальчишка-темнореченец поднял голову. — Я ж много сказок знаю, мне дедушка их рассказывать любил… И бабушка!
— Ага. Ну… про болото. Это вообще что за зверь такой, что вы его живым почитаете? И вообще… Я слышал, что у этого вашего Темноречья душа есть. Правда что ли? А то сколько я не путешествовал, а о таком чуде не слышал — чтобы у земли была душа. А?
Душа, душа… Что-то знакомое. Внезапно он вспомнил сон, почти стертый куда более приятными грезами. Ведь тогда ему говорили имя!
" А ты? Ты, Шернэс? Тебе легче всего… Чего ты хочешь — остаться среди своих воспоминаний или идти вперед? У тебя есть твоя память, и твой хозяин, так почему ты все еще жив? Почему ты не скроешься в ней? Не позволишь воспоминаниям поглотить тебя? Ведь так было бы гораздо легче… Почему ты все еще жив, зная, что хозяина больше нет, пусть и не помня, как это произошло? И какая твоя цель — отомстить? Это все, что у тебя осталось?"
Это говорил враг. Он предлагал сдаться. Проиграть. Так что? Неужели сделать это? Подчиниться врагу?
Нет.
Рядом с болью обнаружилось почти забытое, но очень сильное чувство. Ненависть. Ненависть к предателю, который смог сбежать. Раньше она была единственной его целью. С возвращением разума чувство забылось, но не исчезло совсем.
