— Никого, — тихонько шепчет, словно боясь потревожить могильную тишину, Аэлла.
— Естественно, — отвечаю я. — А ты ожидала увидеть здесь селян, баб с ребятишками? Думаю, Твари Ночи тут погуляли еще раньше, чем в Марддаре. Да и снежок разнообразный наверняка еще год назад выпал. Не удивлюсь, что местные отсюда бежали в Марддар, а уж оттуда не выбрался никто. Бегство шло с севера на юг, но никак не наоборот…
— Столько трудов положила Империя на освоение Поля, и все пошло прахом, — не к месту вздыхает Толлардо.
— Если по-настоящему нужно, все отстроят, — отвечаю я. — Кстати, насколько помню, в доме старосты был тайник с припасами, на случай осады мы туда свезли съестное, что в селе нашли. Кроме того, там есть банька… Есть желание попариться? Несколько часов ничего не изменят.
— Изменят, — Неккара явно недовольна. — Если мы опоздаем…
— Мы все равно опоздаем, если что-нибудь не придумаем, — бурчу я. И вдруг в голову приходит идея, от которой я сам опешил. Но если все верно, она — наша единственная возможность успеть. — А если придумаем, успеем с запасом.
— Магия в Поле не действует, — напоминает Неккара.
— Спорим, что действует? — восклицаю тоном охваченного азартом мальчишки. — На поцелуй!
— Зачем тебе? У тебя же Амме есть, — усмехается Неккара, но обреченности в ее голосе поубавилось. — Что ты удумал?
— Как что? Кто сотворил заклятие на Сумрачном?
— А ты будто не знаешь, — отзывается Неккара.
— Конечно, я. И даже отсюда чувствую, что были израсходованы далеко не все силы, вложенные в заклятие. Оно живо до сих пор, понимаешь, Нек? Хотя вокруг магические токи уничтожены. Его будто подпитывают… Наверное, оно нужно, чтобы не «закрылись» Врата. Но оно может подчиниться или мне, его создателю, или Аэ, человеку-Ключу.
— Еще кого-нибудь хочется пустить в Мирфэйн? — с нескрываемым возмущением спрашивает Аэлла.
— На такое Силы уже не хватит. Но если вложить ее в перемещающее заклятие…
— Это возможно? — сомневается Крейтон. — Придется перестраивать все заклинание…
— Справимся. У меня есть опыт, у Аэ — Сила, так что денек у нас есть. Ну, то есть, какое-то время… Как насчет баньки?
— Делайте, как знаете, — махает рукой Неккара. — А если не сработает?
— У нас есть выбор? Кстати, останется время на поиск и освобождение Тетрика.
— С ним наши шансы возрастут, — отвечает Неккара. — Ладно, останавливаемся.
Сани въезжают на холм и несутся по сельской улочке. Справа и слева проносятся каменные дома и ограды. Утих даже ветер — в селе стоит могильная тишина. Передние дома занесены снегом почти по крышу, но Толлардо безошибочно распознает укрепления, которые помог захватить Базиль. Чуть дальше беглый полковник кривится, как от зубной боли.
— Здесь полегла наша рота, — поясняет он. Многие дома носят следы уличных боев — каменные стены черны от копоти, двери выбиты. Но две трети дверей по-прежнему закрывают вход в мертвые дома. По всему видно, дома покидали в жуткой спешке: в здешних краях деревянные предметы куда дороже железных, каменных и, тем более, костяных. Нужна была прямая, каждому видная угроза смерти, чтобы бежали, оставив такие сокровища.
Вот и развалины храма. За ними зловещий холм, где находилось капище Лиангхара. Я мысленно повторяю молитву Владыке, затверженную с детства и известную каждому озианцу. «Отведи от меня козни врагов моих и предай их, Владыка, в руки мои. Да позволишь Ты нам, рабам Твоим, насладиться огнем твоей Силы. Избери же нас для Служения Себе, врагов же наших прокляни и отвергни, ибо не чтут они воли Твоей. И пожри души их, ибо в Конечной смерти их — сила великая». Когда-то я думал, что Владыка всемогущ, и недоумевал, зачем ему еще «сила великая». Теперь-то понял. Понял и то, о каких врагах говорилось в молитве. Чтобы «предать в руки наши» тех, кто прорвался в Мир, Лиангхар должен быть в миллионы раз сильнее всех Богов Мирфэйна вместе взятых.
Да, противник страшный. Но силы его не беспредельны: он так и не смог сам взломать защиту Мира. Значит, во Вселенной есть по крайней мере одна Сила, равная или превосходящая ту, что ломится сейчас в Мирфэйн, и это — его Творец, Ноэрос. Впрочем, найти Его не проще, чем победить своими силами, надеяться нечего.
Дом старосты я узнаю, хоть он теперь и представляет жалкое зрелище. Благодаря глупости командира закрепившегося тут отделения, ствангарцы сразу овладели домом. Разрушений, считай, не было. Больший ущерб дому нанесла нынешняя бесконечная ночь, но и теперь он вполне годится для жилья.
Дверь не заперта. Бежали в ужасе, забыв взять даже самое необходимое и не надеясь вернуться. Не было времени, чтобы уничтожить ставшее ненужным жилище, хотя бы закрыть дверь на засов. Она так и осталась приоткрытой, в крошечные сени намело снегу — к счастью, обычного, который не составляет труда вышвырнуть наружу. Повезло и в другом — с тех пор, как ударили морозы и лег снег, не было ни одной оттепели. Иначе петли (бронзовые, явно городской выделки — признак изрядного богатства старосты) вмерзли бы в лед, дверь было бы не открыть.
Первым вхожу я. Мерзлый мрак, еще непрогляднее того, что царит на улице, скрип снега на полу, иней на шершавых каменных стенах, щели между которыми тщательно промазаны глиной, а снаружи присыпаны землей. Из-за этого дом напоминает не то землянку, не то пушечный капонир в Таваллене. Полярной ночью, даже не нынешней, а простой, нет ничего важнее тепла. Потому стены даже не выровняли и не оштукатурили, но ни одной щели в них не оставили. По этой же причине не стали делать окон.
За сенями — единственная жилая комната. Здесь же находится большая печь. Пол каменный, укрытый соломой, под ним маленький подвал, а в нем, к нашей радости, мороженая рыба, зерно, а также немало угля. Мы ведь стащили туда все съестное, что нашли в деревне или привезли с собой, а вернуть все это прежним хозяенвам староста не счел нужным. А потом просто не успел забрать. И еще вероятнее, что ему самому это богатство теперь не нужно. Значит, жидкое топливо можно поберечь, да и скудные припасы тоже, и хоть раз наесться до отвала и поспать в жарко натопленном доме. На такую роскошь никто из нас не рассчитывал.
Богатство старосты выражалось еще и в наличии кроватей. Наверное, их привезли из Ствангара, остальное население деревни спит, точнее, спало, на земляных лежаках, куда накидывают травы, мха, а сверху стелят шкуры. Здесь есть настоящие простыни, одеяла и подушки. Совсем как на юге, в Нехавенде или Ритхэасе. По сравнению со здешними краями и Нехавенд может считаться благодатным югом. Конечно, от них даже на ощупь исходит лютый холод, но ничего, прогреем!
