Серафим же редко появлялся вне оговоренного времени занятий и не слишком влезал в ее жизнь. Но он все же появлялся — единственный из всех магов и вообще всех Затронутых, с которыми она успела познакомиться. Коля и Катя были заняты друг другом в последнее время. Красивая пара. Зависти это у Саши не вызывало. Не в первый раз. Аня бы пришла… Но она сделала то, что сделала.
Ей было настолько наплевать на вашу дружбу, что она шарахнула тебя глушилкой и неслабо подставила ради какой-то впервые в жизни увиденной волшебницы, — привычно едкий, пусть и затихший в последний год, внутренний голос вернулся и вновь озвучил сомнения, до того только иногда прорывающиеся в мысли.
Отвали. У нее своя дорога, у меня — своя, — Саша привыкла возражать своим страхам и сомнениям. Привыкла спорить с ними в поисках наилучшего решения. Или просто желая заставить замолчать неприятные мысли.
Прекрасно. А что же твой наставник? Не хочет узнать, как все было, и почему его ученица торчит в этой клетке?
Он занят.
Как и все вокруг, а? Так что сидеть тебе здесь до скончания веков. И всем на тебя плевать.
Заткнись.
Саша почти подскочила с матраса. Одиночество она переживала хорошо — если было, чем заняться. Если нет… То дурные мысли лезли в голову. Так было всегда и дурацкий внутренний голос никогда не замолкал вовремя, сколько она не хотела бы этого. Вот и сейчас незримый судия ее собственного разума продолжал гнуть свою линию.
Теперь у тебя будут годы, чтобы чем-нибудь заняться. Никакой больше магии, никаких бросков подушками и телекинетической дженги. Никаких Шагов. И ты будешь помнить, кем была и что упустила, перебирать в памяти воспоминания о силе.
Этого не будет.
Будет.
Она помотала головой, словно бы пытаясь выкинуть из нее голос. Убрать его — навсегда.
Она была адептом меньше года. Мало что умела — но все же, все же.
В груди ворочался противный страх. Она заглянула за Грань. Узнала правду о мире, получила силы чувствовать реальность без иллюзий, что отделяют для обычных людей правду от успокоительного вымысла. И вовсе не хотела упускать даже ту малость, что имела.
И ты все потеряешь.
Заткнись.
Саша еще сильнее мотает головой и почти бегом бросается в туалет. Страх, до того просто поселившийся внутри, теперь ворочается в животе, словно паук. Огромный, ядовитый, отвратительно настоящий паук, просящийся наружу.
Она долго умывает лицо водой, еле текущей из маленького крана у крошечной раковины. Зеркала тут нет — и к лучшему. Свою бледную, жалкую физиономию она и так хорошо представляет. На удивление, здесь есть свет, просачивающийся через небольшое окно. Созданное для вентиляции или каких-то еще целей. Маленькое. Но она могла бы протиснуться. Наверняка. Если как следует подтянуться на руках…
Если я сбегу, станет только хуже.
А сейчас хорошо? — противный внутренний голос вновь набирает вес. — Ничего они не найдут. Нашли бы — сказали бы уже. И тебя лишат силы. Или казнят — выбирай, что нравится. Кому поверят — этому Азамату с папочкой-оперативником и прекрасным будущим или тебе, которая никто и звать никак?
Когда мы подрались, Михаил Ефимович использовал Круг Правды.
Но сейчас он этого делать не стал. Почему-то, а?
Может, потом…
Или потом тебя вытащат отсюда, затащат в ритуальный зал и заберут те крохи силы, что есть сейчас. И никто ничего не скажет. Твой наставник легко выкинет тебя из своей жизни без всяких сожалений — зачем ему такая ходячая проблема? Тебе никто не поможет. Надо что-то делать. И в первую очередь надо валить отсюда.
И куда? Домой?
Ты тут считаешь, что не всем на тебя наплевать. Вот и проверь это. Если эти важные маги поймут, что ты не виновата — то и побег простят. Что ты выигрываешь, сидя здесь?
Защита не даст уйти…
Ну так рискни и проверь. Или так и будешь как полное ничтожество страдать в темноте? Сделай что-нибудь, в конце концов.
Саша оглядывается назад, на свет из-за двери погруженной во тьму комнаты-изолятора. Не похоже, что там прямо сейчас кто-то стоит. Но времени все равно мало — пусть план и приходит в голову почти моментально. Может это глупый план… Но не глупее, чем ситуация, в которой она оказалась. Саша тщательно закрывает дверь в туалет, скорее ради собственного призрачного спокойствия, чем надеясь, что она кого-то тут удержит.
Она стягивает с себя толстовку. В фильмах разбивать стекло предметом, обернутым во что-то, было не так громко. Вот сейчас и проверит. Крышку от бачка унитаза она, хоть и не сразу, но все же освобождает от всех креплений. И обматывает курткой. Руки дрожат, по спине течет пот.
Но терять и правда нечего.
Стекло поддается с третьего удара и разбивается с глухим треском, но все же не так громко, как она думала. Несколько резких движений и почти все его куски высыпаются наружу.
Почти — когда Саша подтягивается и с трудом пролезает на улицу, едва не застревая по дороге, осколки ранят руки, впиваются в плечи и рассекают голень. Но стоит ей бегом пересечь мелкий дворик и пробежать мимо пункта охраны на входе, бросив что-то об опоздании на важный праздник увлеченному футболом дежурному, как ощущение наручников истаивает вмиг. Пара коротких заклинаний, не так давно выученных под руководством Серафима, снимают боль и останавливают кровь. Саша быстрым шагом отдаляется на несколько кварталов от резиденции Ордена, которая для людей выглядит как просто большой частный дом за забором в окружении таких же частных домов, стараясь не привлекать к себе внимания.
У нее нет телефона. Ничего нет — только оставшаяся в карманах мелочь завалявшиеся две сотни да взятые сегодня на сдачу практики на всякий случай часы. Не из дешевых. Но, кажется, такси не отвозят никого за часы.
Благо, до дома Серафима не так уж и далеко. Вопрос только в том, когда ее хватятся. Или уже хватились?
Саша припускается бегом, так, словно за ней гонится весь мир. До трамвайных путей, поминутно озираясь. Дальше — до много лет ремонтируемой «Авроры», темной и тихой, молясь, чтобы трамвай ехал быстрее и страшась на любой остановке увидеть среди редких пассажиров знакомое лицо или ощутить волнение сканеров на Изнанке. Оттуда бегом вниз по переходу, и дальше, мимо едва работающего завода, в переплетение улиц, к знакомому двухэтажному дому.
Здесь не горит свет. Ни в одном из окон.
Серафим, конечно, видит в темноте — но едва ли он стал бы сидеть без света.
Он на работе, красавица. Там, откуда ты только что сбежала. Просто у него свои дела. Как и у всех вокруг.
Отвали.
Саша подходит к двери в подъезд, нажимает знакомую комбинацию цифр — и попадает внутрь. На деле все квартиры здесь принадлежат Серафиму. Маг как-то сам об этом обмолвился, сказав, что ему так попросту проще жить. Сам он обитал только в одной, на первом этаже, а остальные были или складами, или просто пустовали. Зато — никаких соседей.
Она долго стучит в дверь. Очень долго. Но никто не открывает.
Выяснила, что хотела? А теперь пошли отсюда, пока тебя не нагнали.
Саша медленно выходит из подъезда, поминутно оглядываясь на выкрашенную коричневой краской дверь. Но так не открывается ни через пять вдохов, ни через десять.
Страх в животе теперь дополняется комом в горле.
И что ты страдаешь? Просто еще раз выяснила, что полагаться можно только на себя, да и всего.
Между учеником и наставником есть связь. Ты можешь воспользоваться ей, позвать меня. Он так говорил, верно?
Саша прикрывает глаза. Она действительно ощущала эту связь, призрачную, словно бы легкой паутиной висящей на границе сознания. До сегодняшнего дня. До какого момента? До практики? Или до того, как швырнула под колеса авто мальчишку?
Сейчас же на месте паутины — глухая стена. Словно бы там, где была дорога, кто-то место шлагбаума установил бетонную плиту. Высотой с небоскреб.
