— Нет. С тех пор, как его величество сказал, что он с отрядом разведчиков отправился в дикие земли — не слышала ничего, — она тихонько вздохнула. — Но у любого уважающего себя… полководца были советники.
— У любого уважающего себя короля, ты хотела сказать, — хмыкнул Алистер. — Хватит припоминать мне ту глупость, — он легко коснулся ее губ, переходя на шепот. — Я умирал от ревности и был не в себе.
Элисса хмыкнула.
— Поверь, я буду припоминать ее еще долго — так меня никто не оскорблял. Но пока оставим эту тему. К друзьям отца я бы сунуться не рискнула — раз он во всеуслышание объявлен изменником, те, кто в самом деле был ему другом, в бегах или постараются о себе лишний раз не напоминать, те, кто искал повода цапнуть за жопу — сдадут нас с потрохами. — Она поморщилась. — Надо снова привыкать следить за речью, Зевран и Огрен вместе — это слишком.
— А до того ты выражалась исключительно как подобает благородной даме, — не удержался Алистер.
— Только когда того требовали обстоятельства: ругань, вошедшая в привычку, становится бессмысленным лаем, — отмахнулась она. — Тебе нужны советники. Я смогла бы привести в порядок замок вроде Рэдклиффа, даже организовать оборону. Но армия? Узнать, где Орда, встретить в нужном месте и в нужное время, обеспечить отвлекающий маневр, чтобы небольшой отряд смог добраться до Архидемона. А до того — обеспечить едой и фуражом на марше, снаряжением, помощью лекарей, и чем там еще, не соображу сходу… — Элисса вздохнула. — Прости. Не осилю.
— И после этого кто-то еще удивляется, почему я не хочу быть королем, — хмыкнул Алистер.
— Да чему тут удивляться… Эамона надо лечить. Создатель ведает, как.
"Она тоже не верит в эту Урну, прах ее подери", — понял Алистер. Но если, вернувшись в замок, они увидят, что состояние эрла не улучшилось, ничего не останется, как превращаться в охотников за древними реликвиями.
Добравшись до Рэдклиффа, Алистер прежде всего решил заглянуть в деревню и потолковать со старостой. На первый взгляд дела шли неплохо: заборы починили, по улицам носились дети и собаки, люди, что кланялись, едва завидя, голодными и напуганными не выглядели.
— Господин, не сомневаюсь: ты думал о том, что лишние руки нам пригодятся, — сказал староста. — Но откуда эти люди? Они же не умеют ничего! Ни дрова рубить, ни за скотиной ходить, охотиться только… И то как-то странно. С ножами. Из засады. Что это за люди?
Пока Алистер мялся, соображая, как бы ответить, чтобы не напугать крестьян до полусмерти — еще не ровен час, пришлецов на вилы поднимут — вылезла Лелиана.
— Они были в плену у злого чародея… — Она взяла старосту под руку, тот расцвел от такой фамильярности от хорошенькой девушки, и повела прочь, что-то оживленно рассказывая.
— Проникся, — сказала бард, вернувшись. — Пообещал лично приглядеть, чтобы их всему научили.
— Из плена злого волшебника, значит, — хмыкнул Алистер.
— Я сказала правду… в определенном смысле этого слова.
— В определенном смысле?
— Очень многое зависит тот стороны, с которой мы смотрим… О! — Она просияла. — Получится чудесная лирическая баллада. Злой чародей, несчастные узники…
— И шайка героев.
— Нет, герой должен быть один, — рассеянно сказала Лелиана, явно потеряв интерес к беседе.
Алистеру стало крайне интересно, что из рассказанного ей когда-то было "правдой с определенной точки зрения" — но поди тут проверь. Додумать эту мысль он не успел, по тропинке из замка уже бежал мальчишка, посланный сказать, что банн Теган и эрлесса Изольда очень рады гостям. Слухи в Рэдклиффе разносились быстро.
Эамон оставался без сознания. И когда Алистер зашел к нему, Винн показала красные пятна на лопатках и крестце эрла. Скоро на этих местах появится язвы и гной. Слуги добросовестно разглаживали простыни и несколько раз в день перекладывали тело, но этой заботы оказывалось недостаточно. Выходило, что Алистеру придется таки искать сперва бесследно исчезнувшего землеописателя, который был уверен, что знает, где Урна, а потом и саму реликвию, если она вообще существует. Теган обещал подумать, кто из его знатных друзей смог бы помочь, если затея с Урной не удастся, но на то, чтобы с ними связаться и договориться тоже уйдет время.
Лелиана не нашла ничего лучшего, чем исполнить хозяевам замка новую балладу о любви, и Алистер не знал, куда девать глаза, так что даже не услышал — было ли в ней что-то про красавца-эльфа. Вот с тем, что героиня обладала неизъяснимой прелестью, он был абсолютно согласен, насчет доброго и кроткого нрава поспорил бы, буде кто поинтересовался его мнением, а на описании героя просто тихо вышел из зала, про себя удивляясь, как это у Элиссы получалось сидеть, изображая на лице доброжелательный интерес.
Алистер закрылся в комнате, твердо намереваясь не высовывать носа самое малое неделю, и как раз метался от стены к стене, борясь с искушением что-либо сломать, когда в дверь осторожно постучали. Он распахнул створку, собираясь высказать все, что думает о тех, кто ломится в чужие спальни посередь ночи. На самом деле до ночи было еще далеко, но Алистера это не интересовало. Через порог шмыгнула Элисса, прислонилась к стене. На лице девушки отчетливо боролись злость и веселье. Веселье победило.
— Я точно подсыплю Лелиане той травки, которую Морриган набрала для Огрена, — сказала она отсмеявшись.
Алистер вспомнил, как Огрен то и дело сворачивал с дороги, потом несясь за ними вприпрыжку.
— Так это он не сам что-то съел?
Элисса ойкнула, зажимая рот ладонью.
— Ну говори уж, раз проболталась.
— Огрен попытался ущипнуть ее за…
— Задницу, — развеселился Алистер. — Удивляюсь ее милосердию.
— Он не успел. Но вместо того чтобы сделать вид, будто ничего не было, решил выразить свое восхищение на словах.
Алистер представил, как в устах Огрена могло звучать "выражение восхищения" и развеселился еще пуще.
— И?
— От пинка увернулся и поспешно ретировался. Но Морриган злопамятна.
— И я ее понимаю, — сказал Алистер, отсмеявшись. — Если Лелиана вдруг прихворнет, сделаю вид, что ничего не знаю.
Элисса хихикнула.
— Им понравилось. На страданиях отвергнутого эльфа Изольда прослезилась.
— Надеюсь, ты не поверила в эти… страдания?
— Баллада не должна быть правдивой. Она должна бередить сердца — и это Лелиана умеет, что бы я ни думала по поводу… источника ее вдохновения.
Алистер придвинулся ближе, заглядывая в смеющиеся глаза:
— Она была правдива — там, где про красоту юной девы.
Элисса коснулась его щеки, не отводя взгляд.
— Там, где про прекрасного лицом и душой воина — тоже.
— А вот это бессовестная ложь, — прошептал он в полураскрытые губы. — И не спорь.
Он подхватил ее на руки, опустил на кровать, помедлил — не испугается ли, не оттолкнет — но Элисса обвила руками его шею, и скоро все баллады на свете стали не важны. Остался лишь стук сердца, неровное дыхание и звонкий девичий вскрик.
========== 23 ==========
Алистер не слишком верил, что утерянная святыня вообще существовала. Еще меньше он верил в чудесные исцеления. К добру или к худу, но вышло, что чуду все равно — верят в него или нет. Оно просто случается. Даже когда Алистер пересыпал щепоть праха из найденной урны в кисет, он не мог до конца уверовать. Рядом плакала от восторга Лелиана, шептала молитвы Винн и даже неугомонный эльф подозрительно притих — а он так и не мог в полной мере осознать, что прямо сейчас, он, Алистер, действительно держат в руках частицу Священного Праха Пророчицы. Не то, чтобы он когда-либо разуверился, напротив. Просто посреди Мора, крови и обыденных забот вдруг обнаружить, что держишь в руках частицу Вечности было… невыносимо.
Но Эамон пришел в себя, едва кисет с частицей праха коснулся лба, и в чудо пришлось поверить. Правда, известие о Конноре и демоне едва снова не уложило эрла, и пришлось звать Винн, но в конце концов, все обошлось. Жажда жизни и жажда деятельности у Эамона били через край, несмотря на болезнь и почтенный возраст — едва поднявшись с постели и передвигаясь лишь с поддержкой, он потребовал немедленно отправляться в Денерим, пока "узурпатор" не отправил весь Ферелден под хвоста Архидемону. Причем, в буквальном смысле. Многие банны не признали Логэйна регентом, и, будучи солдатом до мозга костей, тот не удержался от самого простого решения. Гражданская война в разгар Мора — сама эта мысль никак не умещалась у Алистера в голове. До распрей ли тут, если вскоре окажется, что делить уже нечего и некому, потому что на опоганенной скверной земле не останется ничего живого. Но сколько он ни пытался поделиться своим недоумением, Эамон лишь советовал избавиться от наивности, а Элисса смеялась — что какой-то там Мор по сравнению с перспективой полной и окончательной потери власти?
