Что же до остального — Элисса была права. По-настоящему порядочные люди не вмешиваются в схватку ядовитых пауков, именуемую борьбой за власть. И мысль о том, что на него самого корону не натянет никто, ибо мертвец править страной не может, успокаивала. Впрочем… Не так давно он был уверен, что стоит ему начать командовать — угробит всех, кто окажется под его началом. Но пришлось, не сваливать же эту ношу на новобранца. И пока что все были живы, хотя за Огреном надо будет приглядывать какое-то время. Видит Создатель, не то, чтобы во всем этом было много заслуг лично его, Алистера. Но пока все были живы. А что в команде один чудней другого — так каков командир, таковы и люди. Оставалось только надеяться, что в Бресилиане не найдется еще одного безумца, желающего к ним присоединиться. И — что гораздо важнее — что их не утыкают стрелами еще на опушке, приняв за карательный отряд "шемов". Пончик, конечно, о засаде предупредит, но идти просить — требовать, поправил себя Алистер — помощи, начав с открытой резни, как-то неразумно.
Но обошлось. Возможно потому, что убивать их оказалось просто некому. Пока неприветливая стражница вела его и Элиссу — остальных потребовали оставить на опушке, пока Хранитель не позволит — сквозь лагерь, Алистер все отчетливей понимал, что эльфам самим нужна помощь. Озабоченные лица, у многих женщин — заплаканные глаза и отчетливо ощутимый запах полевого лазарета, который доносило малейшее дуновение ветерка. Где-то рядом множество людей — или эльфов, невелика разница — истекали гноем и кровью, ходили под себя, не в силах подняться. Этот запах страдающего пока еще живого тела, смешанный с ароматом микстур и припарок, невозможно спутать ни с чем. Поэтому, когда хранитель Затриан начал длинно и витиевато говорить о своем уважении к древним договорам, Стражам и к ним лично, дослушивать Алистер не стал. Слышал уже.
— Но дай угадаю, — перебил он. — У вас самих случилось что-то, от чего вы не в силах защититься. И почти не осталось воинов.
— Ты прав, Страж.
Алистер вздохнул. Ну хоть бы раз все оказалось просто. Мало ему собственных забот… Дороги становятся все опасней, не порождения тьмы, так охотники за головами. Купить еду все труднее, крестьяне срываются с насиженных мест и бегут, кто в Орлей, кто в Вольную Марку, неважно, лишь бы подальше от Мора. Лелиане нужна новая тетива, прежняя еще держится, но лучше заменить, пока в разгар боя не лопнула. Огрен давеча выпил что-то не то и весь день отбегал за кусты каждые четверть часа, и… да мало ли, этих забот — так еще опять превращайся в святого последователя Андрасте, давшего обет помогать всем дальним своим. Надоело.
Но ему нужна армия. И Алистер, внутренне поминая всех демонов кряду, выслушал, как кровожадные оборотни преследуют клан, не убивая, так превращая в себе подобных.
— Действительно, чего б не помочь, — не удержался он, дослушав до конца. — Всего-то и дел — пройти сквозь колдовской лес, из которого, поговаривают, и в хорошие времена далеко не все возвращаются, добраться до вожака оборотней и вырезать у него сердце. Каждый день нечто подобное проделываем, просто чтобы кровь в жилах не застаивалась.
Элисса ощутимо пихнула его в бок.
— Прошу прощения, — сказал Алистер. — Мои люди устали, да и я не в лучшем виде. — Это было правдой: приближался вечер, а за день им пришлось дважды отбиваться от порождений тьмы, заполонивших здешние места после гибели Лотеринга. — Разумеется, мы сделаем все, что в наших силах — но не раньше завтрашнего дня. Еще раз приношу свои извинения.
Он поклонился, и, кажется, даже получилось неплохо. Затриан вернул поклон, велел своим привести остальных и разместить гостей. Им выделили два шатра и поделились едой. Морриган тут же заявила, что ей нужно побродить по окрестностям, поискать не зараженные скверной травы. Алистер заикнулся было об оборотнях, но волшебница лишь фыркнула, мол, нашел чем пугать, оборотня — ей подобными. Алистер прикусил язык. Ведьма обещала "смирить норов" в качестве благодарности за подарок — правда, так и не рассказав, почему ее так обрадовала безделушка — но получалось у нее не очень. Лелиана, по обыкновению, ушла "побродить-послушать", Зевран увязался с ней — вскоре, Алистер увидел их вместе с клановым сказителем и понял, что дело затянется надолго. Мабари носился по лагерю — Элисса строго-настрого запретила псу гоняться за живностью и пытаться поиграть с кем-то из обитателей, не ровен час, не так поймут — и увлеченно метил все, что казалось ему более-менее интересным. Винн пошла к лекарям выяснять, не позволят ли ей помочь. Элисса со Стэном занялись костром и ужином. Огрен традиционно надирался. Сам Алистер пошел потолковать с клановым мастером и, разумеется, дело затянулось.
Возвращаясь, он как раз огибал шатер, когда услышал Огрена и замер. Говорили о нем.
— Ну так что? — Гном рыгнул. — Когда ты позволишь командиру кинуть пару палок?
— Фи. — Алистер будто воочию увидел надменную мордочку Элиссы. — Как вульгарно… Примять траву, объездить кобылицу, стать зверем о двух спинах…
— Вот дает! — выдохнул гном. Булькнуло. — Это всех благородных учат таким словечкам?
— Почти.
— Ну так когда? Жалко ж мужика, видно, что по тебе сохнет, а тронуть боится.
Алистеру захотелось провалиться сквозь землю.
— Знаешь, что… Когда мессир Дуббини соберется брать Лесистый Холм приступом, он определенно не повелит герольдам трубить об этом на всех перекрестках и едва ли призовет шесть свидетелей, дабы убедить, что все свершится как подобает.
— Пожалуй, да. Тем более что дело не обойдется без кровопролития. Я невинность за версту чую, — кажется, Огрен хлопнул ее по плечу — Да не тушуйся ты так. Выпьешь?
— Давай.
Алистер подумал, что сам бы это пить не рискнул. И точно — закашлялась.
— А ты ничего так… хоть и из благородных.
— Полагаю, я должна поблагодарить. Но, Огрен…
— Да?
— Раз ты не понимаешь намеков, скажу прямо. Еще раз заикнешься… об Алистере — и я тебя обрею, а потом заставлю сожрать собственную бороду.
Молчание. Долгое. Наконец, гном икнул.
— Верю.
— Вот и хорошо. Зови остальных, каша готова.
Алистер тихо выругался. Все знают. Только этого и не хватало.
========== 21 ==========
В том, что "все знают", Алистеру пришлось еще раз убедиться не более чем через час. Вернувшись с вымытой посудой, он увидел, как Винн что-то выговаривает Элиссе. Лицом девушка владела по обыкновению прекрасно, но вот с румянцем поделать ничего не могла. Она ответила. Винн поджала губы. Алистер решил, что стоит вмешаться.
— В чем дело? — спросил он самым беззаботным тоном, какой только сумел изобразить.
— Что между вами?
Алистер честно попытался быть тактичным:
— Винн, не сомневаюсь, ты желаешь только добра. Но что бы между нами ни было, это касается только меня и ее.
Волшебница снова поджала губы.
— На Стражей возложен огромный долг.
— О, не волнуйся, об этом я знаю. — Все запасы тактичности, правду сказать, невеликие, вмиг иссякли. — Но только я не помню, чтобы когда-либо Серые Стражи давали обет целомудрия.
Элисса зарделась еще пуще.
— Так вы уже… — задохнулась Винн.
Алистер ругнулся сквозь зубы — вот уж помог, так помог!
— И не сквернословь!
— Винн, все, что я могу сказать по этому поводу — есть между нами что-то или нет, касается только меня и нее. На сем закончим. И я бы не хотел возвращаться к этой теме. Или, чтобы к ней возвращалась Элисса. Я достаточно внятен?
— Более чем. — Холода в голосе волшебницы хватило бы на отличный ледник.
— Спасибо, Винн.
Он взял девушку за руку, уводя прочь от любопытных.
— Прости. — Алистер покаянно развел руками. — Наверное, мне следовало быть осторожней.
Элисса тихонько хмыкнула, ткнулась лбом ему в плечо.
