Пиранези - Сюзанна Кларк

Последняя запись о бедном Джеймсе Риттере меня чрезвычайно заинтересовала. Бессмысленных слов там было не меньше, чем в других, однако то, что говорилось о Минотаврах, явно указывало на Первый Вестибюль. Узнал я и описание просвечивающей белой пещеры под Лестницей. В Первом Вестибюле есть такое пространство, оно и впрямь похоже на пещеру. Именно там я нашел бо́льшую часть раздражавшего меня мусора. Очевидно, именно Джеймс Риттер ел в Первом Вестибюле чипсы и рыбные палочки. (Уже ради одного этого открытия стоило читать Дневники!)

Запись о Сильвии Д’Агостино менее содержательна, однако, судя по описанию ее фильма «Замок», она тоже бывала в этих Залах.

Слово «университет» встречается трижды в записи о Сильвии Д’Агостино и трижды в записях о Стэнли Овендене. Две недели назад я предположил, что сумел приписать значение этому бессмысленному по виду слову, поскольку видел в Доме Статуи Ученых. Тогда гипотеза показалась мне неубедительной, и я был склонен ее отбросить, но теперь вижу, что она подтверждается. Многие другие идеи я понимаю, хотя в Мире ничего такого нет. Например, я знаю, что сад — это место, где любуются цветами и деревьями. Однако в Мире не существует садов и нет Статуй, изображающих это конкретное понятие. (Я даже затрудняюсь представить, как выглядела бы Статуя сада.) Однако по всему Дому встречаются Статуи людей, богов и животных в окружении Роз или Плюща либо под Сенью Деревьев. В Девятом Вестибюле есть Статуя копающего Садовника, а в Девятнадцатом юго-восточном Зале — Статуя другого Садовника; он обрезает Розовый Куст. Из этого всего я вывожу идею «сада». Не думаю, что такое происходит случайно. Именно так, мягко и постепенно, Дом вкладывает идеи в человеческий Мозг. Так Дом расширяет мое понимание.

Догадка чрезвычайно меня ободрила. Я уже не так пугаюсь, когда бессмысленное слово в Дневнике вызывает необъяснимый для меня образ. Не тревожься, говорю я себе. Это Дом. Он расширяет твое понимание.

Во всех дневниковых записях есть имена. Я составил список тех, которые нашел на сегодняшний день. Их пятнадцать. Если считать, что имя Кеттерли принадлежит Другому и еще одно имя принадлежит Пророку, остается тринадцать. Точное число Мертвых в моих Залах. Совпадение? Тщательно это обдумав, я склонен предположить, что, возможно, совпадение. Хотя пятнадцать человек названы по имени, из текста вроде бы следует, что есть и другие: подруга Д’Агостино, которой та сказала, что хочет изучать «смерть, звезды и математику», «полицейские» (они упоминаются по всему тексту), женщина, убиравшая дом Лоренса Арн-Сейлса, и молодые люди, которых он снимал на ночь субботними вечерами. На данном этапе невозможно определить их общее число.

Запись от Первого дня Девятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос

Я не забыл про клочки бумаги, которые нашел в Восемьдесят восьмом западном Зале. Не забыл и про те, что остались там в чаячьих гнездах.

Два дня назад я собрал припасы в дорогу: еду, одеяло, ковшик, чтобы греть воду, и немного тряпья. Я вышел в путь и добрался до Восемьдесят восьмого западного Зала ближе к вечеру. Чайки, видимо, улетели добывать еду, поскольку в Зале ни одной не было, хотя по свежему помету на Статуях я видел, что птицы по-прежнему тут гнездятся.

Я тут же принялся извлекать обрывки бумаги из гнезд. Одни вынимались легко, с другими пришлось повозиться. В некоторых гнездах водоросли высохли и рассыпа́лись, стоит немножко потянуть, в других чаячий помет склеил их в сплошную массу. Я набрал сухих водорослей из заброшенных гнезд, развел костер и согрел воду в ковшике, затем намочил в ней тряпку и начал аккуратно смачивать застрявшую в гнездах бумагу. Работа была кропотливая: если намочить бумагу слишком слабо, засохший помет не размягчался, а если слишком сильно, расползалась сама бумага. Я трудился много часов, но к вечеру второго дня извлек из тридцати пяти гнезд семьдесят девять обрывков. Я заново осмотрел все гнезда и убедился, что бумаги в них не осталось.

Сегодня утром я вернулся в мои собственные Залы.

Я принялся складывать клочки. Через час у меня сложился кусок страницы — возможно, половина листа — и несколько фрагментов других страниц.

Написано было очень неряшливо, с частыми зачеркиваниями. Я прочел:

…что он со мной сделал. Почему я оказался таким идиотом? Я здесь умру. Никто меня не спасет. Я здесь умру. Тишина [29] ни звука, только удары волн в помещениях внизу. Есть нечего. Я целиком завишу от него, поскольку он приносит мне еду и питье; это еще сильнее подчеркивает, что я — пленник, раб. Он оставляет еду в помещении со статуями минотавров. Я тешусь долгими фантазиями, как убью его. В одном из разрушенных помещений я нашел острый кусок мрамора размером с черепицу. Я представлял, как убиваю его этим обломком. Ничего другого мне бы так не хотелось…

Это писал очень несчастный и озлобленный человек. Интересно, кто он? Мне бы хотелось дотянуться до него через эти листки, показать рыбу, которой изобилуют Вестибюли, моллюсков, только и ждущих, чтобы их собрали, объяснить, как Дом заботится о своих Детях. Мне хотелось сказать, что надо проявить лишь немного смекалки — и он никогда не будет голодать. Я гадал, кто его обидел, кто превратил его в раба. Грустно было думать, что между людьми — быть может, между моими собственными Мертвыми — существовала такая ненависть. Неужели Завалившийся Человек мучил Человека с Коробкой из-под Печенья? Или наоборот?

Я очень аккуратно перевернул обрывки. Здесь почерк был еще хуже.

Я забываю. Я забываю. Вчера я не мог вспомнить сочетание «фонарный столб». Сегодня утром мне показалось, будто одна из статуй ко мне обратилась. Какое-то время (наверное, около получаса) я с ней разговаривал. Я СХОЖУ С УМА. Как ужасно, как жутко быть в этом кошмарном месте и к тому же БЕЗУМЦЕМ. Я НАМЕРЕН ЕГО УБИТЬ до того, как это произойдет. До того, как я забуду, за что его НЕНАВИЖУ.

Я печально вздохнул. Затем взял три конверта из тех, что некогда принес мне Другой. В первый я сложил фрагменты, которые мне удалось соединить. На внешнюю сторону конверта