я аккуратно переписал свою расшифровку. Во второй конверт я убрал куски, которые складывались в обрывки предложений. В третий — клочки, которые мне соединить не удалось.
Запись от Второго дня Девятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Сейчас меня мучает сомнение: спрашивать ли Другого о Стэнли Овендене, Сильвии Д’Агостино, бедном Джеймсе Риттере и Маурицио Джуссани? Пророк называл Другого «Кеттерли». В записи об исчезновении Маурицио Джуссани имя Кеттерли упоминается рядом с именами Д’Агостино, Овендена и самого Джуссани. Отсюда я заключаю, что Другой знал этих людей. Мне хочется узнать о них больше, и несколько раз я чуть не задал этот вопрос. Однако всегда в последний миг останавливался. Допустим, Другой спросит: «Откуда ты знаешь про этих людей? Кто тебе сказал?» Я не буду знать, что ответить. Нельзя говорить ему про мою встречу с Пророком. Нельзя рассказывать про записи в Дневнике.
Он очень подозрителен. Думает только о приходе 16. Два месяца назад он заявил, что хочет отправиться в Сто девяносто второй западный Зал для совершения ритуала, который должен вызвать Великое Тайное Знание, но теперь это все позабыто.
Запись от Пятого дня Девятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Сегодня утром я шел из Третьего северного Зала в Шестнадцатый Вестибюль. Я вступил из Первого северного Зала в Первый Вестибюль, сделал шаг или два и вдруг остановился.
Что-то произошло. Что именно? Что сейчас произошло?
Я отступил обратно в Проем и втянул носом воздух. Вот оно опять! Запах. Аромат лимона, гераниевых листьев, гиацинта и нарцисса.
В этом месте он был особенно силен. Кто-то — кто-то, надушенный дивным ароматом, — некоторое время стоял в Проеме и, возможно, глядел в Длинную Анфиладу Уходящих Залов. Я вернулся в Первый северный Зал, но не нашел там и следов аромата. Я вернулся в Первый Вестибюль и двинулся вдоль Стены на юг под исполинской Статуей Минотавра. Да, здесь запах тоже ощущался. Я проследил путь неизвестного до точки между Дверью в Первый западный Зал и Дверью в Коридор, ведущий к Первому юго-западному Залу. Дальше запах терялся.
Кто здесь прошел? Не Другой. Я знаю его одеколон: терпкий запах кориандра, розы и сандала. Пророк? Его запах я запомнил. Тоже совсем другой: фиалка с легкой примесью корицы, черной смородины и розы.
Нет, это кто-то новый.
16 пришел. 16 здесь.
Сердце застучало чаще. Я оглядел Вестибюль. Между бархатными тенями Минотавров лежали полосы золотистого Света. 16 не вышел из укрытия и не начал сводить меня с ума. И все же он здесь был. Возможно, меньше часа назад.
Меня удивило, что такой человек, как 16, готовый сеять Безумие и Разрушение, выбрал для себя аромат Счастья и Солнечного Света. Однако я тут же упрекнул себя за глупость. Считай это предостережением, сказал я. Будь начеку. 16 не выставляет свои дурные намерения напоказ. Вполне возможно, он будет приятен для глаз, будет вести себя дружески и говорить вкрадчиво. Так он намерен тебя погубить.
Еще кандидаты на убийство
Запись от Седьмого дня Девятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Сегодня я рассказал Другому про аромат в Первом Вестибюле. К моему изумлению, он спокойно воспринял новость.
— Что ж, я начинаю думать, что лучше покончить с этим раз и навсегда, — сказал он, — чем изводиться и ждать, когда оно произойдет. И к тому же, может, это вовсе и не плохо.
— Но ты вроде говорил, что шестнадцатый номер чрезвычайно для нас опасен, — ответил я. — Что он угрожает твоей жизни и моему рассудку.
— Все так и есть.
— Тогда отчего же хорошо, что он придет?
— Потому что угроза для нас чрезвычайно велика и выход один — полностью устранить номер шестнадцать.
— Как мы это сделаем?
Вместо ответа Другой поднес два пальца к виску, изображая пистолет, и сказал: «Бабах!»
Я был поражен.
— Сомневаюсь, что сумею кого-нибудь убить, даже самого дурного человека, — сказал я. — Даже плохие заслуживают Жизни. А если не заслуживают, пусть Дом отнимет у них Жизнь. Не я.
— Ты, вероятно, прав. Не уверен, что смогу убить кого-нибудь собственными руками. — Другой задумчиво развел пальцы и повернул ладони, разглядывая их с разных сторон. — Хотя интересно было бы попытаться. Вот что. Я добуду пистолет. Так будет проще, кто бы из нас ни взялся это сделать. И кстати. Есть возможность — очень маленькая, — что сюда заявится кое-кто еще. Если увидишь старика…
— Старика? — испуганно переспросил я.
— …да, старика. Если его увидишь, сразу скажи мне. Он ростом пониже меня. Очень худой. Бледный. Нависшие веки. Красный влажный рот. — Другой невольно поежился и сказал: — Не знаю, зачем я его тебе описываю. Не то чтобы тут ожидались толпы стариков.
— А что? Его ты тоже убьешь? — встревоженно спросил я. У меня не было сомнений, что речь о Пророке.
— Нет, конечно. — Другой помолчал. — Хотя, к слову, давно пора. Меня всегда удивляло, что в тюрьме его никто не убил. В любом случае скажи, если его увидишь.
Я кивнул настолько неопределенно, насколько мог. Другой попросил меня сказать, если я увижу Пророка в будущем, а не если я видел его в прошлом, так что я не совсем соврал. Утешало одно: Пророк вернулся в собственные Залы. И он вполне определенно заявил, что сюда приходить не намерен.
Я нахожу надпись, которую сделал 16
Запись от Тринадцатого дня Девятого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос
Пять дней в Вестибюлях лил серый ливень. Мир стал промозглым, на Плитах у Дверей в Вестибюли стояли лужи. В Залах щебетали укрывшиеся от дождя птицы.
Я не сидел без дела: чинил сети и упражнялся в игре на флейте. Однако мне не удавалось прогнать мысль, что 16 здесь и намерен свести меня с ума. Я не знал, когда случится страшное, и оттого не находил себе места.
Сегодня дождь прекратился. Мир вновь стал радостным.
Я пошел в Шестой северо-западный Зал, где живет стая грачей. При виде меня они тут же слетели с высоких Статуй, закружили, перекрикиваясь между собой и хлопая крыльями. Я стал бросать им кусочки рыбы. Два сели мне на плечи. Один клюнул меня в
