Леоган уже знает, что Мусс на меня хорошо влияет, и всегда успокаивает. Вот и сейчас злости во мне заметно поубавилось, стоило погладить и приласкать кота.
— Мне сегодня доложили, что ты расстроилась, когда случайно услышала нелицеприятные разговоры о себе, — решил уйти от неприятной темы с избиением женщины Великан, но новое направление разговора тоже не воодушевляло. — Ты из-за этого на приеме, решила соблюдать этикет?
— Отчасти, — ответила уклончиво, не желая сознаваться в истинных мотивах.
— То, что ты это сделала, на приеме очень мне помогло и поддержало, спасибо тебе, но на будущее. Не стоит вестись на провокации и прогибаться, ведя себя так, как тебе не нравится, но нравится другим. Ты моя жена, и меня все в тебе и так устраивает, на остальных можешь не оглядываться.
Подскочила на кровати, забыв, что нахожусь лишь в тонкой мало что прикрывающей сорочке. Одеяло слетело, но мне не до того.
— Ни на кого я не оглядываюсь! Это месть!
— Месть? — брови Великана поднялись вверх, а вот взгляд отчего-то опустился вниз.
— Да! Это в основном их главная травлю поднимает. Думает, что лучшая и вся такая правильная и совершенная. Я ее переиграю на ее же поле.
— Зачем такие трудности? Если хочешь, я удалю ее, и нескольких ее основных сподвижниц на время из резиденции. Это основной старый костях, давно тут живущих женщин, которые, пока у меня не было жены, привыкли думать, что они тут, а значит, чуть ли не во всем мире главные среди шуманских жен. Вероятно, настало время остудить их пыл, а ты пока пообщаешься с теми, кто моложе, и не так ретив и матер в интригах, завоевав, если захочешь, у них авторитет.
— Не знаю, — я сдулась. И замерзнув, вновь неосознанно натянула одеяло до подбородка. — Мне нужно подумать.
— Ну, думай, — в глазах Великана заметила смешинки. Шуман поднялся с кровати и сразу ушел в свою спальню.
Последующие дни я больше всего времени уделяла учебе. После праздника я заметила, что барьер сломан и мне не так уж трудно соблюдать все шуманские выверты этикета. Унизительно, конечно, но в некоторых наших странах есть не менее жуткие, на мой взгляд, традиции, и ничего, живут там люди, все соблюдают. Хотя в современном мире все это смотрится, на мой взгляд, глупо.
Эмили и ее соратниц просить выгонять не стала. Во-первых, соперника надо выбирать себе сильного, и заодно учиться его приемам. Я уже многое переняла у Эмили именно в ее манере поведения, жестах, то как она общается с другими. Во-вторых, налаживать с кем-то из жен контакт мне не хотелось, а придется, когда настанет пора занимать свою нишу.
Свою нишу. Даже смешно. Но что поделать, жизнь продолжается и можно либо запереться в четырех стенах, либо пробовать, хоть как-то вписаться, хотя до сих пор чувствую себя привидением, недоумершей. Все к чему-то стремятся, чего-то хотят, а мне в глубине души плевать. Пожалуй, по-настоящему живой я чувствую себя только тогда, когда мчусь вместе со Злыднем по полям, тогда ко мне приходит это ощущение ничем не замутненного счастья. Но потом конь, устав, замедляет шаг, и я возвращаюсь к своему лишенному красок существованию.
Я стала внимательно присматриваться к шуманским женам, и теперь замечаю то, что раньше от меня ускользало. Конечно, синяков ни у кого благодаря регенерации не наблюдается, но вот мелко подрагивающие руки, красные глаза, некоторую пугливость и подавленность можно заметить. Да уж не все так гладко, как видится со стороны, и не одной мне приходится тяжело. Кто знает, что происходит за дверями комнат, когда муж и жена остаются наедине? После увиденного на празднике я уже ничему не удивлюсь.
В один из дней в моем теле проснулась боль. Пока едва заметная, если не обращать внимания, то вполне терпимо. Но эту боль я узнала. Знала так же и то, что боль теперь день ото дня будет нарастать.
С неделю ходила мрачнее тучи, тяжело оценивающе поглядывая на Леогана. Великан начал беспокоиться и выспрашивать, что меня гложет и кто обидел. Да он меня и обидел!
Как, ну как мне с ним спать? От одной мысли все внутри меня переворачивается. Эта огромная противная морда будет нависать сверху, получать удовольствие. Придется терпеть, надеюсь недолго, когда он все сделает и уйдет. Великан ведь огромный, а вдруг у него и там… великан? Фу-фу. Даже думать противно. Так и представляю, вот Леоган полностью голый в своей обычной манере нерешительно мнется на пороге моей спальни. Бэ-э-э. Может, попросить его не раздеваться. И я тоже буду по возможности одетой.
Все хорошо взвесив, я решила, что как в прошлый раз мучиться и тянуть не имеет смысла, тогда у меня хотя бы была цель — умереть, а сейчас ничего.
Еще пару дней хождений вокруг да около, и я решилась. Выяснила, что Великан вечером собирается вернуться и ночевать у себя, а не пропадать по делам. Взяла себе для надежности сразу несколько бутылок вина и ближе к вечеру начала постепенно их вливать в себя, доходя до нужной кондиции. Пусть утром мне будет плохо, но зато может, забуду все произошедшее. В любом случае, в состоянии опьянения мне будет точно все равно, одет Леоган или нет.
— Кэрри? — вальяжно повернулась в кресле, занятое мной в спальне Леогана. Окинула Великана тяжелым взглядом. Одет в обычную деловую одежду, которая этому шуману вообще не идет. Куда лучше бы сел военный мундир. Отпила еще вина из бокала. Если я думаю, идет одежда Леогану или нет, значит я еще не дошла до нужной кондиции. — Что ты здесь делаешь?
Великан смотрит на меня с некоторой долей опаски, словно на дикого зверя, который может в любой момент броситься.
— А что, не видно? Тебя жду.
— Зачем?
— Для исполнения супружеского долга, — захихикала. То ли это нервное, то ли вино начало как следует действовать.
Резко встала с кресла, на котором сидела, но не слишком удачно. Ноги заплелись, голова закружилась, и я чуть не упала, но удержалась в стоячем положении.
— Я готова, — еще и руки развела для наглядности, зажмурив глаза.
— Да, я вижу, что ты уже готова. Иди спать, — холодным тоном приказал Леоган.
— Лео, дорогой, а я не могу идти спать, — тут неожиданно икнула, и так вдруг жалко себя стало, — Трудно спать, когда у тебя все болит.
Всхлипнула и сделала еще глоток вина.
— Началось? — голос Великана показался мне озабоченным. — Надо было сказать.
— Что бы это изменило?
В ответ я получила молчание.
— Ну ладно, приступай.
— Кэрри, я не буду ничего делать, ты пьяная. Ни к чему хорошему это не приведет. Завтра, если захочешь, мы все сделаем нормально.
Бокал с вином, что был в моих руках, яростно швырнула об стену. Сосуд разлетелся на сотни осколочков, оставив после себя некрасивое красное пятно.
