Человечек в черном, казалось, не обратил ни малейшего внимания на это насмешливое оскорбление. Его бескровные губы снова слегка зашевелились, однако произносимые ими слова необычайно четко долетали до Фафхрда и Мышелова, несмотря на окружающий шум.
– Говорят, вы были близки к смерти в Запретном Городе Черных Идолов, в каменной ловушке Ангарнджи и на туманном острове в доме Монстров. Говорят также, что вы ходили рука об руку с роком по Стылым Пустошам и лабиринтам Клеша. Но кто может быть в этом уверен, и действительно ли смерть и рок были тогда рядом? А вдруг вы просто бахвалы и лгуны? Когда-то мне рассказывали, что порою смерть зовет человека голосом, который слышит только он один. И тогда человек встает, покидает своих друзей, идет туда, куда позвала его смерть, и там встречает свою судьбу. Вы слышали когда-нибудь такой зов смерти?
Фафхрд собрался было рассмеяться, но ему почему-то расхотелось. У Мышелова на кончике языка уже был остроумный ответ, но вместо этого он вдруг спросил:
– А какими словами зовет смерть?
– Когда как, – отозвался коротышка. – Она может взглянуть на парочку вроде вас и произнести слова: «Черный берег». И все. «Черный берег». А когда она повторит это трижды, вы встанете и пойдете.
На сей раз Фафхрд все же сделал попытку рассмеяться, но смех застрял у него в горле. И он, и его приятель лишь глупо таращились, глядя в ледяные, запавшие глаза человечка с белым выпуклым лбом. Вокруг них вся таверна сотрясалась от смеха – кто-то удачно пошутил. Захмелевшие стражники ревели какую-то песню. Игроки нетерпеливо окликали Мышелова, чтобы он поскорее делал ставку. Хихикающая женщина в чем-то красно-золотом, пошатываясь, прошла мимо бледного человечка, чуть не смахнув черный капюшон, закрывавший его макушку. Но тот даже не шелохнулся. А Фафхрд и Серый Мышелов продолжали смотреть – завороженно, беспомощно – в его пронизывающие черные глаза, которые теперь казались им двумя тоннелями, ведущими в дальние и злобные миры. Нечто более сильное, чем страх, сжало их железными клещами. Таверна помутнела и затихла, словно они рассматривали ее через множество толстых стекол. Они видели лишь глаза и то, что было за ними – нечто пустынное, жуткое и смертельно опасное.
– Черный берег, – повторил человечек.
И тогда сидевшие в таверне бражники увидели, что Фафхрд и Серый Мышелов встали, и никак не объяснив своего ухода, направились к низкой дубовой двери. Северянин не глядя отстранил с дороги какого-то стражника, и тот выругался. Послышались громкие вопросы и насмешливые комментарии – Мышелов выигрывал в кости, – но они тут же стихли: все заметили, что друзья ведут себя как-то странно и отчужденно. На бледного человечка в черном внимания никто не обращал. Дверь открылась. Гуляки в таверне услышали стоны сухого ветра и гулкие хлопки полотняного навеса. Они увидели, как закружилась на пороге пыль. Затем дверь затворилась: Фафхрд и Мышелов ушли.
Никто не видел, как они пересекли весь Ланкмар и оказались у больших каменных пристаней на восточном берегу реки Хлал. Никто не видел, как одномачтовик Фафхрда с красными парусами и оснасткой по образцу кораблей северян вышел по течению в шквалистое Внутреннее море. Ночь была темна, а пыль заставляла людей сидеть дома. Но на следующий день в городе не было ни их самих, ни судна, ни его мингольской команды – четырех взятых в плен рабов, поклявшихся всю жизнь служить Фафхрду и Серому Мышелову, которые привезли их из неудачного во всех остальных отношениях набега на Запретный Город Черных Идолов.
Недели через две из Последней Земли, небольшого порта, лежащего западнее всех других городов, у самой кромки пустынного Крайнего моря, до Ланкмара донеслась весть о том, как одномачтовик с оснасткой северного типа зашел туда и взял на борт необычно большой запас провизии и воды – необычайно большой для шестерых человек: угрюмого белокожего северного варвара, неулыбчивого маленького человечка в сером и четверых приземистых, бесстрастных, черноволосых минголов. Потом одномачтовик ушел в сторону заката. Люди из Последней Земли до самой ночи следили за красным парусом и качали головами, дивясь столь дерзкой затее. Когда этот рассказ стал ходить по Ланкмару, и там нашлись люди, которые качали головами, а кое-кто многозначительно вспоминал о странном поведении двух товарищей в ночь накануне отъезда. Недели сливались в месяцы, месяцы неторопливо сменяли друг друга, и многие стали говорить о Фафхрде и Сером Мышелове, как о покойниках.
Затем появился мингол Урф и рассказал обитателям ланкмарских доков прелюбопытную историю. Относительно ее достоверности мнения разошлись: хотя Урф и владел певучей ланкмарской речью вполне сносно, но все же он был чужак, и к тому же никто не мог подтвердить, что во время своего отсутствия в Ланкмаре он вместе с тремя другими минголами плавал на одномачтовике с северной оснасткой. Более того, в его истории не было ответов на некоторые животрепещущие вопросы, и поэтому многие считали ее враньем.
– Они были безумцы, – рассказывал Урф, – а может, их кто-то заколдовал, этих двух людей, высокого и маленького. Я начал подозревать это еще тогда, когда они сохранили нам жизнь у самых стен Запретного Города. И я знал это уже наверняка, когда они все плыли и плыли на запад, ни разу не взяв рифов, ни разу не сменив курса, так что звезда ледяных пустынь была у нас всегда справа по борту. Они почти не разговаривали, почти не спали и не смеялись вовсе. Как пить дать, над ними тяготело проклятие, да еще какое! Что же до нас четверых – Тивза, Ларлта, Увенийса и меня, – то они не обращали на нас внимания, хотя нас это и оскорбляло. А у нас были с собой амулеты от сглаза. Мы поклялись служить им до смерти. Мы – люди из Запретного Города. И мы не бунтовали.
Много дней длилось наше плавание. Море вокруг нас было спокойным, пустынным и на вид очень маленьким, казалось, оно как бы загибается книзу на севере, и на юге, и на страшном западе, словно за час можно добраться до его конца. А вскоре оно стало таким и на востоке. Но рука высокого Северянина лежала на рулевом весле, словно проклятие, и рука человечка в сером была такой же твердой. Мы вчетвером чаще всего сидели на носу – работы с парусами было немного – и бросали кости ночью и утром, чтобы угадать нашу судьбу, и проигрывали друг другу наши амулеты и одежду – не будь мы рабами, мы поставили бы на кон даже собственную кожу и кости.
Чтобы не потерять счет дням, я завязал на большом пальце правой руки веревку и каждый день надевал ее на соседний палец, так что она дошла до правого мизинца, перешла на левый мизинец и в конце концов оказалась на большом пальце левой руки. Тогда я надел это веревочное кольцо Тивзу – тоже на большой палец правой руки. Когда пальцы закончились и у него, он передал веревку Ларлту. Так мы и считали дни. И каждый день небо становилось все более пустым, а море все уменьшалось, пока не стало казаться, что его край находится всего в полете стрелы от нашего носа, бортов и кормы. Тивз утверждал, что мы вошли в заколдованную полосу воды, которая тянется по воздуху к красной звезде, и имя этой звезды – Ад. Похоже, Тивз был прав. Не может быть на западе столько воды. Я пересек Внутреннее море и море Монстров и знаю, что говорю.
