– Их покормили? – спросил сир Барристан.
– Так точно, сир, – ответила обезьяна. – По овце каждому.
«Интересно, надолго ли им этого хватит?» Драконы росли, и вместе с ними росли и их аппетиты.
Пришло время искать Бритоголового. На пути в дальнюю часть конюшен сир Барристан миновал слонов и серебряную кобылицу королевы. Когда он проходил мимо, закричал осёл, да несколько лошадей встрепенулись в свете фонаря. В остальном вокруг было темно и тихо.
Затем от одного из пустых стойл отделилась тень, оказавшаяся ещё одной Медной Тварью – в складчатой черной юбке, поножах и мускульной кирасе.
– Кошка? – удивившись, спросил Барристан Селми, заметив медь под капюшоном. Когда Бритоголовый начальствовал над Медными Тварями, он предпочитал маску в виде змеиной головы, грозную и величественную.
– Кошки гуляют, где захотят, – ответил знакомый голос Скахаза мо Кандака. – На них никто не обращает внимания.
– Если Хиздар узнает, что вы здесь...
– И кто ему скажет? Маргаз? Маргазу известно то, что я позволяю ему знать. Не забывай, Твари всё ещё мои, – голос Бритоголового заглушался маской, но Селми расслышал в нем гнев. – Я нашел отравителя.
– Кто он?
– Кондитер Хиздара. Его имя ничего тебе не скажет – он просто орудие в чужих руках. Дети Гарпии схватили его дочь и пообещали, что вернут её целой и невредимой, как только королева умрет. Дейенерис спасли Бельвас и дракон, а вот девочку спасти было некому – её вернули отцу во мраке ночи в виде девяти частей. Каждая за прожитый ей год.
– Но почему? – сира Барристана терзали сомнения. – Дети Гарпии перестали убивать. Заключённый Хиздаром мир...
– ... Фальшивка. Поначалу это было не так, нет. Юнкайцы боялись нашей королевы, её Безупречных, её драконов. Эти края уже знавали драконов – Юрхаз зо Юнзак читал исторические трактаты и знает об этом, Хиздар тоже. Так почему бы им не заключить мир? Дейенерис этого хотела – они оба это видели. Она так сильно хотела мира. Ей бы следовало повести войска на Астапор, – Скахаз придвинулся ближе. – Так обстояли дела. Но в бойцовой яме всё изменилось. Дейенерис больше нет, Юрхаз мёртв. На месте старого льва осталась стая шакалов. Кровавой Бороде... уж кому-кому, а ему мир не нужен. Есть ещё кое-что. Гораздо хуже. Волантис отправил против нас свой флот.
– Волантис. – Селми почувствовал, как дрогнула его правая рука. «Мы заключили мир с Юнкаем, не с Волантисом». – Вы уверены?
– Уверен. Мудрые Господа знают об этом, знают и их друзья – Гарпии, Резнак, Хиздар. Когда волантийцы прибудут, этот король откроет им ворота. Всех, кого освободила Дейенерис, снова поработят – цепи наденут даже на тех, кто никогда не был рабом. Твоя жизнь может закончиться в бойцовой яме, старик. Кразз сожрет твое сердце.
Голова сира Барристана загудела.
– Нужно сообщить Дейенерис.
– Найди её для начала, – Скахаз вцепился ему в предплечье, пальцы у Бритоголового были точно стальные. – Мы не можем ждать её возвращения. Я переговорил со Свободными Братьями, с Детьми Матери, с Храбрыми Щитами. Они не верят Лораку. Мы должны разбить юнкайцев, но для этого нам нужны Безупречные. Серый Червь к тебе прислушается – поговори с ним.
– Ради чего? – «Он же говорит об измене. Это заговор».
– Ради жизни, – глаза Бритоголового под медной кошачьей маской походили на чёрные озера. – Нам надо ударить прежде, чем прибудут волантийцы. Прорвём осаду, перебьём работорговцев, разгоним наёмников. Юнкайцы не ожидают нападения. У меня есть лазутчики в их лагерях. Они говорят, что там мор, который становится страшнее день ото дня. Дисциплина никуда не годится. Господа чаще пьяны, чем трезвы, сходятся на пирушках, рассказывают друг другу о сокровищах, которые поделят между собой, когда Миэрин падет, и спорят, кто из них главнее. Кровавая Борода и Принц в Лохмотьях друг друга терпеть не могут. Никто не ждет битвы – не сейчас. Они считают, что заключенный Хиздаром мир нас убаюкал.
– Но Дейенерис подписала мирный договор, – возразил сир Барристан. – Не годится разрывать его без разрешения королевы.
– А если она мертва? – резко спросил Скахаз. – Что тогда? Я скажу, чего она хотела бы от нас: чтобы мы защищали её город. Её детей.
Её дети – вольноотпущенники. «Миса – так её называли все те, чьи цепи она разбила. Мать». Бритоголовый прав, Дейенерис хотела бы, чтобы её детей защитили.
– А как же Хиздар? Он все еще её супруг. Её король. Ее муж.
– Её отравитель.
«Так ли это?».
– Где доказательства?
– Корона, которую он носит – вот доказательство. Трон, на котором он сидит. Открой глаза, старик. Это всё, что ему было нужно от Дейенерис, всё, чего он хотел. Когда он заполучил власть – зачем ею с кем-то делиться?
«И правда, зачем?»
Внизу в яме было так жарко. Сир Барристан всё ещё видел дрожащий над багряными песками воздух, чувствовал запах крови, пролитой ради развлечения, и слышал, как Хиздар уговаривает свою королеву отведать саранчу в меду. «Очень вкусно... сладкая и острая... а сам не попробовал ни кусочка, – Селми потер лоб. – Я не приносил присяги Хиздару зо Лораку, а если бы и принёс, он всё равно вышвырнул меня, точь-в-точь как Джоффри».
– Этот... этот кондитер, я хочу сам его допросить. С глазу на глаз.
– Ах, вот как? – Бритоголовый скрестил на груди руки. – Конечно. Допрашивай его. Как пожелаешь.
– Если... если то, что он скажет, убедит меня... если я присоединюсь к вам в этом... этом... Вы должны пообещать, что Хиздару зо Лораку не причинят никакого вреда, пока... если не... докажут, что он как-то был в этом замешан.
– Да что ты так печешься о Хиздаре, старик? Если он сам не Гарпия, то уж точно её первенец.
– Я знаю наверняка лишь то, что он супруг королевы. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, иначе, клянусь, я встану у вас на пути.
Скахаз хищно улыбнулся.
– Значит даю слово. Никакого вреда Хиздару, пока его вину не подтвердят. Но когда у нас будут доказательства, я собираюсь убить его собственными руками. Я хочу вытащить из Хиздара кишки и показать ему, прежде чем позволю умереть.
«Нет, – подумал старый рыцарь. – Если Хиздар пытался убить мою королеву, я сам о нём позабочусь, но его смерть будет быстрой и чистой».
Боги Вестероса были далеко, но сир Барристан Селми всё-таки помолчал немного, помолившись про себя и попросив Старицу осветить ему путь к мудрости. «Ради детей, – сказ он себе. – Ради города. Ради моей королевы».
Я поговорю с Серым Червём, – произнес он.
«Горе» появилось на рассвете – его чёрные паруса четко вырисовывались на бледно-розовом утреннем небе.
