Раньше шнеккер «Крес» водил Корней Жарко. Но он сейчас далеко, осваивает побережье Студеного моря, и вместо него кораблем командовал опытный варяг Драгомир Осьмуша, который встретил меня на причале.
Мы обменялись положенными приветствиями, и я спросил его:
— Как там Самород? Каковы успехи?
Осьмуша ответил сразу:
— Поход начинался не очень хорошо. Католики в портах спрятались. Однако потом все наладилось. Самород повел флотилию в Аквитанское море (Бискайский залив) и удача нам улыбнулась. Девятнадцать судов за два месяца на абордаж взяли. Шесть с собой увели, когда обратно в Ла — Манш вернулись, а остальные потопили или за выкуп отпустили.
— Добро. Как себя Яромир Виславит показал?
— Храбрый вояка. Хоть и молодой, но бился умело. Опять же воины у него неплохие. Старые бойцы, многое знают и умеют.
— А что датчане и бодричи?
— Обычно. Приказы выполняют, труса не празднуют, от боя не уклоняются.
— Завтра приходи, поговорим подробней. А пока показывай франка.
Франком, которого Осьмуша прятал на корабле, оказался мой старый знакомый Роберт де Ге. Я его хорошо запомнил и выделил среди других рыцарей, встреченных на пути. Было в нем что‑то старое, древнее и правильное. Стержень, как у родовых потомственных воинов, вроде Доброги, Рагдая Поморянского, Поято Ратмировича, Ранко Саморода, Валентина Кедрина или Девлета Кул — Иби. Поэтому я воспринимал его, словно равного, как человека чести.
Впрочем, это личное мнение, а меня интересовала суть. Зачем он прибыл в Рарог и кто его послал.
Роберт де Ге попусту болтать не стал, и я узнал, что его послал король. Не лично, а через своего главного телохранителя и по совместительству начальника тайной стражи Леона де Корентина. Цель простая. Рыцарь должен наладить канал связи с венедами для обмена информацией, дабы подрывать быстро растущее могущество императора Священной Римской империи. Для меня Фридрих Барбаросса враг, а для Людовика Седьмого конкурент. Так что общий интерес у нас имелся, и я расценил появление Роберта де Ге как очередной подарок судьбы. Ведь это какие перспективы открываются.
Обмен информацией — раз. Внедрение своих агентов в Европу через франков — два. Выгодные торговые сделки — три. Перехват вражеских морских караванов, о которых могут сообщать французы — четыре. Устранение лидеров католического мира — пять. Вербовка ценных специалистов, ученых и мастеров — шесть. Ну и так далее. Пусть что‑то не получится. Не бывает так, чтобы все было гладко. Главное — контракты набить, а дальше посмотрим.
В голове сразу сотни схем. Но это потом. Пока же я выслушал французского посланника и заверил его, что дружба это хорошо и венеды в моем лице готовы обмениваться информацией с Людовиком, а потом устранять неугодных ему людей и бить в слабые точки крестоносцев.
Рыцаря мои слова обрадовали. Конечно, он служака и только что выполнил поручение своего сюзерена. А потом Роберт выдал первую порцию сведений, которыми его командир де Корентин решил со мной поделиться.
По слову папы римского будущий английский король Генрих Плантагенет, который в этой исторической реальности так и не стал мужем Алиеноры Аквитанской, начал строительство большого флота. Примерная численность кораблей, которые сейчас строятся на вервях Бреста, Кемпера, Ванна, Нанта, Брюгге и Антверпена перевалила за сотню и они будут спущены на воду уже следующим летом. Официальная версия этого грандиозного мероприятия — Генрих планирует переброску войск в Англию, для войны с другим претендентом на престол Стефаном Блуаским. А на самом деле он должен очистить Ла — Манш и побережье Европы от варягов, после чего совершить поход в Венедское море, разорить наши порты и заблокировать военно — морские силы. И в этом ему помогут другие преданные папе римскому правители. Испанцы уже готовятся послать эскадру, германцы и датчане по приказу из Рима выделят корабли, а еще богатые города Брюгге и Антверпен, наверняка, пошлют своим мореходов.
Эта информация меня заинтересовала. Да и не могло быть иначе, если она касается всего Венедского союза. Есть над чем подумать и что обсудить с Рагдаем Поморянским. А потом Роберт перешел ко второй новости.
В Священной Римской империи создан новый боевой орден, который получил название — орден рыцарей госпиталя Святой Марии Немецкого Дома, и его главной задачей ставилось уничтожение славянских язычников. Людям, которые окружали меня, это название ничего не говорило, а мне словно в сердце иголку вонзили, и я моментально сжал кулаки. Ведь что такое орден Святой Марии Немецкого Дома? Это правильное название Тевтонского ордена, который из‑за моего появления в прошлом появился на сорок лет раньше. База этого ордена временно находится в Вормсе, он активно набирает воинов, и папа римский даровал ему экземпцию, то есть вывел крестоносцев из‑под власти местных церковных иерархов и напрямую подчинил Риму. Но при этом почетным главой нового ордена стал Фридрих Барбаросса. Следовательно, влияние на тевтонов он будет иметь при любом раскладе.
Вот такие дела. Снова плохие вести. Но в этот раз, в отличие от утра, я собрался и был готов действовать. Нужно торопиться и для начала следует составить план действий. Поэтому, отдав приказ ночью отправить Роберта де Ге в острог за городом и охранять его, словно дорогого гостя, я поспешил домой.
Однако сразу заняться делами, не получилось. Меня встретила Дарья, которая держала на руках нашего сына Векомира. Я обнял ее и потискал ребенка, а потом спросил жену:
— Что с Нерейд?
Дарья передала сына служанке, прижалась ко мне и прошептала:
— Она уже успокоилась, но ты должен с ней поговорить.
— А что не так? Почему она сорвалась?
— Нерейд снова беременна.
— Так это же хорошо, — я улыбнулся.
— Ты не все знаешь и замечаешь, Вадим. Постоянно торопишься, бежишь куда‑то, спешишь, а мы, твоя семья, остаемся в стороне и это обидно.
— И чего же я не знаю?
— Когда Нерейд рожала Ярославу, роды были тяжелыми. Вот она и боится, что третий ребенок может ее доконать. Нерейд целительница, понимает это. Сама себя пугает, потому и сорвалась.
Все встало на свои места и Дарья права. За глобальными задачами, которые я перед собой ставлю, от меня отдаляются близкие. Но что поделать? Я не могу жить иначе. Невозможно бросить народ, которому мои потуги и усилия, по большому счету не видны и безразличны, а затем забиться в темный угол. Поэтому ничего не изменится.
— Так ты поговоришь с Нерейд? — спросила Дарья.
— Конечно, — я поцеловал ее и вместо кабинета направился в женскую половину дома.
