— Эге — й!!! — с обрыва меня и телохранителей окликнул дружинник.
Я обернулся, посмотрел на него, и он взмахнул рукой:
— Все готово! Можно вечерять!
На мгновение, закрыв глаза, я подставил лицо свежему морскому ветру. После чего наклонился к воде, зачерпнул горсть соленой влаги, плеснул ее на голову и мотнул головой. Усталость отступила, и прогулка пошла на пользу. Отлично.
— Пошли! — я кивнул телохранителям и направился к обрыву.
Задерживаться не стали. Перекусили и продолжили путь к Рарогу. Еще немного проехали вдоль берега и, дабы сократить дорогу, отряд свернул на широкую тропу, через конопляные поля. Да — да, именно конопляные, ведь это обычная сельскохозяйственная культура, которая к наркотикам отношения не имеет.
Это в индийской конопле много каннабиоидов. Но где та Индия? А на Руси иной сорт, конопля посевная. Она не прихотлива, растет везде и посконь (конопляный материал) является сырьем для производства многих необходимых вещей. Например, из нее ткут полотно для одежды, делают веревки и рыбацкие сети, ткут паруса и плетут морские канаты. Датчане ее не выращивали, а переселенцы из Киева и Новгорода, которые сейчас находятся в Зеландии, только за счет нее и живут. Сами сеют, сами собирают, сами перерабатывают и делают что‑то, что можно продать на рынке Рарога или сдать перекупщикам. Поэтому они в Зеландии чувствуют себя хорошо. От налогов пока освобождены, и подъемные есть, земля плодородная, а вражеских набегов нет.
Кстати, возвращаясь к теме выращивания конопли. Это не только прочная одежда, холстина, веревки, канаты и сети. Конопля очень хорошо пошла в производстве бумаги, даже лучше, чем солома и опилки. Причем это только начало. Дальше планируется производство прессованных материалов из конопляного стебля и масла, которое можно использовать как основу для изготовления лакокрасочных материалов и мыла. А кормовой жмых? А лекарственные препараты? А спирт? Все это можно получить из конопли, которая известна людям давно, и я думаю, что все‑таки зря в СССР ее перестали выращивать. Ведь культура высокодоходная. Минимальный труд, а выход продукции хороший.
Честно говоря, я долго ждал, когда наши мореплаватели привезут картошку и кукурузу. Но пока они добыли только тыкву. Дальше полуострова Флорида, который в будущем, наверняка, будет называться иначе, венедские мореходы вдоль заморского материка не спускались. А маис (кукуруза) растет в Мексике и сейчас это чахлое растение с мелкими початками. Пока найдешь ее и с помощью селекции добьешься хороших урожаев, пройдут десятилетия. Та же история с картофелем. Он растет в Южной Америке, и когда варяги до него доберутся, сменится поколение. По этой причине я о заморских плодах мечтать перестал. Есть иные проблемы и заботы, которые гораздо важнее.
Размышляя о сельском хозяйстве, незаметно добрался до города, проехал ворота и меня встретил Гаврила Довмонтов, старый воин, который являлся комендантом Рарога. А заодно он следил за моей казной и вел учет припасов, занимался выплатой жалованья воинам и трудягам, контролировал строителей и крестьян. Человек нужный. Можно даже сказать, что незаменимый. Создал из родственников и друзей в Рароге бюрократический аппарат, надо отметить, весьма эффективный, и я его не забывал. Воровать не давал. Какой я после этого ведун и вождь, если позволю себя обкрадывать? Но помимо жалованья одаривал его и других управленцев, чем мог. То богатую шубу из добычи выделю, то поблажку по торговым делам дам, то пару гривен на праздник отправлю. Так сказать, за успехи в боевой и политической работе.
Понятное дело, что орденов и медалей у нас нет, а награждать ближних людей и отличившихся воинов нужно. А как? Сейчас все просто. Правители и вожди отмечают верных и храбрых людей землей, подневольными людишками (это в Европе и на Востоке) или серебром в виде мужских украшений.
«Надо будет подумать о системе награждения, — подумал я, кинув взгляд на улыбающегося Гаврилу. — Униформу с погонами и знаками различия попытался ввести и частично затея удалась. У каждого воина имеется комплект, хотя носят мундиры не часто, только на праздники. Теперь очередь орденов, медалей или наградных браслетов из драгоценных металлов и камней. Но этим займусь, когда появится свободное время».
— Чего улыбаешься? — покинув седло, обратился я к Довмонтову. — Вроде бы радоваться нечему. В казне, хоть шаром покати. Неужели добрая весточка прилетела?
— Ты прав, вождь, — он кивнул, — есть добрая весть.
— Говори, — перекинув повод коноводу, я подошел к старику.
— «Крес» из Ла — Манша раньше срока вернулся и добычу богатую привез.
— Что именно?
— Серебро, золото, украшений много и дорогое оружие.
— Ай да, Самород, — я улыбнулся. — Словно знал, что нам нужно.
— Он не знал, — Гаврила понизил голос и добавил: — На корабле человек интересный, франк. Вот из‑за него Самород шнеккер домой и отправил, а добыча попутно пришла.
— Кто этот франк?
— Не знаю, — Довмонтов поморщился. — Командир «Креса» ничего объяснять не стал и спрятал франка на корабле, чтобы его никто не видел. Даже обидно немного…
— Не забивай себе голову — это не твое дело.
— Как скажешь, Вадим Андреевич.
— Кто еще про франка в городе знает?
— Только я.
— Пусть так и останется. Ты добычу принял?
— Конечно.
— Серебра сколько?
— На шестьсот сорок гривен, монетами и слитками. Нам теперь на все хватит, и с купцами сможем расплатиться, и с воинами, и переселенцам обещанные подъемные выделим. Пару месяцев про наполнение казны можно не думать, а потом морской караван вернется, и мореходы из Ла — Манша придут.
— А золота сколько?
— Еще на три сотни гривен, если в серебро переводить.
— Золото прибереги. Оружие и доспехи осмотри, а дальше сам решай, что в арсенал, что на продажу выставить.
— Само собой, вождь.
— Занимайся, Гаврила, — я хлопнул его по плечу и отправился в порт.
Раньше шнеккер «Крес» водил Корней Жарко. Но он сейчас далеко, осваивает побережье Студеного моря, и вместо него кораблем командовал опытный варяг Драгомир Осьмуша, который встретил меня на причале.
Мы обменялись положенными приветствиями, и я спросил его:
— Как там Самород? Каковы успехи?
Осьмуша ответил сразу:
— Поход начинался не очень хорошо. Католики в портах спрятались. Однако потом все наладилось. Самород повел флотилию в Аквитанское море (Бискайский залив) и удача нам улыбнулась. Девятнадцать судов за два месяца на абордаж взяли. Шесть с собой увели, когда обратно в Ла — Манш вернулись, а остальные потопили или за выкуп отпустили.
