— Дракон, Галчонок, — со значением произнес Лайс, — это тот, кто оторвет мне голову, если я только сунусь в чужую науку со своими прогрессивными идеями.
Пожалуй, он прав. Хоть и не понимаю я в этом вопросе Хранителей. Ну что скажите плохого в том, что на Таре появится нормальный, а не "полупаровой" двигатель, на моей милой Земле люди перестанут умирать от рака и СПИДа, а на Хилле начнут снимать кино? Всем же только лучше будет. Или не будет? Но им-то, драконам, откуда знать. Или весь этот "принцип невмешательства" и вытекает из простой предосторожности: не было бы хуже?
Я проводила взглядом удаляющееся судно. Обидно, досадно, но ладно!
— Придет время, сами до всего додумаются.
— Как же, — ощерился дипломированный конструктор орбитальных станций, или на кого он там учился. — Время придет. Двести лет у них тут одно и то же, ты уж мне поверь, я в этом Мире гость не редкий. Двести лет, Галчонок! Даже на этой твоей Земле за последние двести не только этот самый паровой двигатель изобрели и усовершенствовали, но и электричество, телеграф, телефон, двигатель внутреннего сгорания, радио, кино, рентгеновский аппарат, радар, ядерные установки, телевиденье и вышли в космос!
И почему мне кажется, что все это именно в таком порядке и происходило? Интересно, магистр Эн-Ферро, по примеру моего отца, лекций студентам не читал?
— Читал! — рявкнул кард.
— Ах ты…
У меня от возмущения даже слов не нашлось для этого… Этого… Ах он гад! А еще заверял меня с самой честной рожей, что не "читает". Галчонок, как, мол, я могу? А выходит, может сволочь беспринципная! Воспользовался, что я спросонья "открыта" и давай по мозгам елозить! Урод!
Я демонстративно отстранилась, сложила руки на груди и надулась. И закрылась. Нечего у меня в башке шариться как у себя дома!
— Эй, — серебристо-серый коготь осторожно царапнул мое плечо. — Галчонок?
Я отвернулась.
— Ну, Гал.
— Да, господин магистр? — могла бы вообще не ответить.
— Не дуйся, пожалуйста. Я не специально.
— Угу, всем сердцем верю вам, тэр Эн-Ферро.
— Ну не начинай, прошу тебя. Я действительно не хотел. Просто завелся из-за этого дебилизма, а у меня на взводе способности, как бы сказать, обостряются. А ты открытая и думаешь так, громко очень. И ехидно. Прости.
Может и не врет. Я с сомнением посмотрела в честные серые глаза. А поди пойми — они у него всегда честные. Хотя сейчас, кажется, честнее, чем обычно.
— Мир? — он протянул мне руку.
— Мир, — буркнула я, но руки в ответ не подала.
— Гал, я тебя не обманываю, честно.
— Ага. Просто иногда говоришь неправду. Или не всю правду, что, в принципе, одно и тоже.
— Иногда да, — согласился он без особого раскаянья. — Но это для твоего же блага.
— Или для твоего, — поправила я.
— Что тоже, заметь, немаловажно! Судьба всего нашего предприятия, Галчонок, зачастую прямо зависит от того, насколько я буду сыт, доволен и весел. Поэтому кончай дуться, и пошли, поглядим, что у нас сегодня на завтрак.
Что поделаешь, на Лайса просто невозможно долго сердиться. Ему даже Рошан многое спускает с рук, так куда уж мне!
Остаток морского путешествия господин магистр был сыт, доволен и весел. Морская болезнь его больше не мучила, и кард с новыми силами взялся за мое просвещение. Языки, история, правила поведения и религиозные традиции — всё это обрушилось на бедную меня, лишив возможности наслаждаться морскими пейзажами, сидя на палубе, или предаваться счастливому ничегонеделанью в каюте. А еще я отрабатывала установку ментальных щитов, чтобы впредь оградить свои мысли от "чтецов" вроде Эн-Ферро. Мысли были не абы какие секретные, но, тем не менее, мои, и нечего каждому встречному магу совать в них свой нос!
Но еще больше мне хотелось бы самой научиться проникать в чужое сознание. К примеру, было очень любопытно, о чем задумался Лайс, когда мы сошли с корабля в Мискане. Он долго и сосредоточенно осматривался, вглядывался в лица прохожих, вслушивался в их голоса (а, возможно, и мысли), прежде чем забросить на плечо сумку и, взяв меня за руку, скомандовать:
— Идем, здесь неподалеку есть гостиница. Бросим вещи, пообедаем. А потом, если захочешь, организую тебе обещанную экскурсию.
Когда он сказал "гостиница" я представила себе очередную "Радость путника" с обшарпанными комнатами, скрипучими кроватями и "удобствами" во дворе. Но к счастью не угадала. Гостиница была просто шикарной. Каменное здание в два этажа с огромными стекленными окнами, просторными номерами и даже (троекратное ура!) канализацией и водопроводом. Не удивительно, что нас долгое время отказывались в нее впустить, в наших-то видавших виды костюмчиках и с холщевыми сумками наперевес. Но после того как Эн-Ферро дал троллю-швейцару (на каэрро — дверному) серебряную монетку, а за две снятые на три дня комнаты рассчитался вперед полновесным золотом, нас, по-видимому, сочли экзальтированными миллионерами, путешествующими инкогнито и, перестав кривиться, принялись раболепно кланяться.
Чтобы окончательно добить персонал, Эн-Ферро распорядился пригласить к нам портного и сапожника.
— Я обещал тебе новый гардероб? — уточнил он, когда снял визжащую от радости меня со своей шеи. — И говорил, что никогда не обманываю.
Номера у нас оказались смежные с общей гостиной и примыкающими к ней с двух сторон спальнями, в каждой из которых имелась ванная. Наскоро проведя разведку территории, я выкупалась в ледяной воде (ну и черт с ней, все равно здорово!), обрядилась в пахнущий лавандой гостиничный халат (цивилизация!) и постучала в соседнюю комнату.
— Входи, не заперто! — послышалось из глубины.
И сразу же после того как я вошла:
— Только в ванную не заходи. Если, конечно, не хочешь увидеть мой хвост.
Хвост-то хотела, но боюсь, он шел в комплекте со всеми остальными частями тела. Я подумала и, решив: еще успею, присела на краешек застеленной кровати.
— Ты там не утонул?
— Да я только влез — горячую воду долго не несли.
Ясно. Это только такая дуреха как я не догадалась, что в отсутствие бойлера его обязанности исполняют кухонная плита и тетки с ведрами.
— А тут и еду в номер подают?
— Не знаю. Я в этом заведении впервые. Выгляни в коридор и поинтересуйся у горничной.
Горничной в коридоре не оказалось, зато у нашей двери обнаружились трое переминающихся с ноги на ногу мужиков. Один из них оказался портным, второй — сапожником. Третьим был приглашенный предусмотрительной администрацией ювелир.
Ювелира вылезший из ванной кард отослал с извинениями за причиненные неудобства и обещанием заглянуть к нему попозже. Оставшимся рекомендовалось подождать, покуда мы отобедаем, но под моим умоляющим взглядом Лайс сдался и позволил им снять мерки немедленно.
