Говорящий умолк, задумчиво глядя на огонек лампы. Хофру тоже молчал – после рассказа стали понятны – или почти понятны – мотивы убийства девушки. Он терпеливо ждал продолжения, и Говорящий не заставил себя ждать.
Мрачно взглянув на Хофру, жрец пробормотал:
– Я попытался закрыть образовавшийся разрыв жертвой, но это не помогло. Иррациональная сущность Териклес медленно просачивалась в наш мир, и я... не смог ничего изменить. Вернее, не успел. Тогда я принял решение: позволил сущности полностью материализоваться в башне Могущества, а затем при помощи ритуала заключения (о котором знают только два Говорящих-с-Царицей), запер ее там навеки.
Говорящий покачал головой. Его желтые пальцы побелели – так сильно он их стиснул.
– А вот теперь, Хофру, ты тоже об этом знаешь. И я пытаюсь понять, хорошо это или плохо. С одной стороны, ты можешь помочь мне следить за сущностью и удерживать ее в башне. С другой стороны... – тут в глазах Говорящего полыхнула такая ненависть, что Хофру невольно отшатнулся, – если тайна известна двоим, то это уже почти не тайна.
– Я буду хранить молчание, – спокойно отозвался жрец.
– Никто не хранит молчание лучше, чем мертвые, – тонкогубый рот жреца стал похож на след от пореза.
– Тогда нужно было прикончить меня еще в башне.
Говорящий причмокнул, словно оценив шутку, и откинулся на спинку шаткого стула.
– Слишком опасно, брат Хофру. Равновесие заключающего круга могло нарушиться, а я не должен допустить, чтобы сущность вырвалась за пределы башни Могущества.
– А что тогда?
– Сущность будет стремиться к слиянию со своей второй половиной, – сухо подытожил Говорящий, – и одной Селкирет ведомо, что произойдет тогда. Что до остальных… Поверь, им лучше не знать о существовании второй Царицы. Подумай сам, ведь могут появиться желающие использовать происшедшее в своих интересах, которые, как ты должен понимать, весьма далеки от интересов народа серкт.
Хофру кивнул.
Теперь все окончательно прояснилось, и никаких тайн не осталось в широких рукавах одеяния Говорящего.
– Ну, – тот ухмыльнулся, оглядывая Хофру с головы до пят, – теперь твое любопытство удовлетворено?
Жрец кивнул.
– Я благодарен тебе, Говорящий. Твой рассказ многое сделал понятным... Но скажи – та сущность в башне, она разумна?
– Как может быть разумно иррациональное? Ведь мы отделяем это от сути Териклес только с одной целью: чтобы, выполняя свой долг перед серкт, наша Царица сама в нужное время легла под ритуальный нож!
– Значит, неразумна?..
Заслужив презрительный взгляд, Хофру задумался. Теперь... Да, все было на своих местах – насколько это вообще возможно. Неразумная копия Царицы, запертая в башне Могущества, и Говорящий-с-Царицей Разумной, приглядывающий за чудовищем.
«А за чудовищем ли?» – он поглядел на старого серкт напротив, – «несчастное, безумное создание, вот кто она».
– Что ты будешь теперь делать, Хофру? – зашуршал вкрадчивый голос жреца, – что тебе делать со всеми тайнами серкт?
– Я... – он запнулся. Ощущение было такое, словно упал в стремнину, и ледяная вода несет, бьет о камни... Все быстрее, к неотвратимой гибели.
Хофру хрустнул пальцами. Нет, так нельзя. Если прислушиваться к мрачному шепоту собственных чувств, то можно и ума лишиться.
– Я буду помогать тебе, Говорящий, – твердо сказал он.
Жрец молча кивнул.
Но в самый последний миг Хофру почудилась злая насмешка в его черных глазах.
* * *
Первым делом он вымыл полы в башне. Не самая лучшая работа для жреца столь высокого ранга – собирать гниющие остатки мяса, а затем мокрой тряпкой тереть шершавые плиты. Но в отличие от Говорящего, Хофру не выносил грязи и вони – а воняло здесь так, что к горлу то и дело подкатывала тошнота.
Царица... Ну, или сущность, как назвал ее Говорящий, на протяжении всей уборки молча и неподвижно просидела у стены. Она хлопала длиннющими ресницами и смотрела на Хофру совершенно бессмысленным взглядом. Только единожды сущность изволила шевельнуться – когда Хофру возил тряпкой по полу в опасной близости от ее изящной ножки. Клацнули острые зубы, но жрец оказался проворнее и отскочил, оставив двойнику Териклес клок рукава.
«И ведь правда, она совершенно безумна! Прав Говорящий, прав...».
– Пошали у меня, – он погрозил ей пальцем.
В ответ сущность показала ему язык и начала гримасничать.
Хофру вздохнул, взял ведра и непочтительно вывернул грязную воду в бездонный колодец башни Могущества. Всплеска он так и не услышал – видать, корни башни уходили в самый центр этого мира.
Затем настало время трапезы: Хофру достал из мешка хлеб и жареное мясо, положил все это в глиняную миску и осторожно пододвинул к замершей сущности. Она почесалась – «и ее бы помыть не мешало» – затем принюхалась и схватила кусок жаркого. Хлеб так и остался лежать нетронутым.
– Ну, как хочешь, – проворчал жрец.
Он собирался уходить, но еду оставил. А на следующее дежурство решил все-таки помыть и саму «иррациональную часть» Териклес. Не потому, что воспылал жалостью к безумному созданию, а потому, что привык всю порученную работу выполнять хорошо. Именно это его качество и было одной из причин столь быстрого продвижения по храмовой иерархии.
«Да и вонять от нее будет куда меньше», – думал он, шагая через площадь к храму.
...Как выяснилось, мыться сущность не желала ни под каким предлогом. После того, как Хофру гонялся за ней по всему ярусу, а она удирала где на четвереньках, где на полусогнутых, помыв закончился обливанием из ведер. Сущность обиженно заверещала и полезла кусаться, так что Хофру пришлось применить кое-какие приемы из арсенала жрецов, чтобы утихомирить разбушевавшуюся бессмысленность. Усмирив брыкающуюся девицу, он даже ухитрился натянуть на нее холстяную рубаху – прекрасно понимая, между прочим, что все это делается зазря и никто его стараний не оценит.
– Ну, счастливо оставаться, – буркнул он на прощание. И снова заторопился в храм.
Еще несколько вечеров прошло без изменений. А на десятое дежурство Хофру сущность преподнесла ему сюрприз: когда жрец собирался уходить, она молниеносно подскочила и, вцепившись пальцами в рукав, четко произнесла:
– Па-па.
Хофру явственно ощутил, как на затылке зашевелились волосы.
А сущность, умильно хлопая ресницами, не умолкала.
– Па-па-па-па-па!
Вмиг покрывшись ледяным потом, жрец вглядывался в темные, словно вечная ночь, глаза. Они – хвала Селкирет! – по-прежнему оставались бессмысленными.
«Тьфу. Да она просто произносит звуки. Она ведь не немая, в конце концов», – заключил Хофру и, аккуратно высвободившись, попятился к лестнице. Повернуться к сущности спиной жрец почему-то не осмелился.
