- Заходи, - приказал Сергей. - Только там не шарахайся. Стой и нишкни.
Илья осторожно протиснулся в щель. Света с улицы хватило, чтобы разглядеть маленькое, узкое как пенал помещение. Замереть и даже перестать дышать заставила, нацеленная ему в грудь стрела. Система пружин и веревок удерживала арбалет во взведенном положении. За спиной бодро предупредили:
- Чухнешься, может выстрелить.
Сергей, кстати, тоже замер. Вместе они переждали, пока вялый Руслан спустил какие-то крючки. Бомкнуло, в углу заскрежетала пружина.
- Теперь двигай, - скомандовали сзади. - Руслик, приведи все в порядок.
Они пошли, Руслан остался взводить арбалет. За коротким, темным коридором открылась анфилада комнат. Илья крутил головой, дивясь на странное жилище: ящики, кипы и кучи всякой всячины; перегонный куб и причиндалы, необходимые для его эксплуатации; запасы еды и, наконец, жилые "покои" - комнатуха с нарами, перекрывшими помещение до половины. На них ворохом лежали толстые, пушистые одеяла и даже простыни из тонкого мягкого папира. На одной из подушек он заметил белую наволочку с вышивкой. Если и притон - цивилизованный.
- Располагайся, - бросил Сергей. - Лезь на нары. Другой мебели тут нет.
Кое-как стащив, отяжелевшую от влаги куртку, Илья забился в самый угол.
Навалились усталость, недоумение и страх. Сергей не торопился с объяснениями. А спрашивать Донкович не решался.
Собаку он хотел пристроить на полу, но хозяин притона указал место в углу на нарах. Не проснувшаяся за всю тряскую дорогу, псина мирно посапывала по сей момент - объелась да и умаялась. Если Илья, проведя на выморочном холме всего пару часов, до сих пор находился в состоянии пришибленности, что говорить о тварюшке, которая там прожила несколько дней. Видно: проявилась не сегодня. Пыль, нити водорослей и совершенно определенный, ни с чем не сравнимый запах города Дита, успели пропитать ее облезлую шкуру.
Глаза 4 - Отряд наблюдения за границей, на смену караула прибыл. Во славу Господа и наместника его на земле папы Игнатия.
- Аминь.
Торжественная смена караула происходила за крепкой, непритязательной на вид каптеркой, что притулилась у моста. Каменное, перегороженное с двух сторон рогатками, сооружение соединяло два сколь не похожих, столь и непримиримых района города Дита. В Алмазовке - этом средоточие ереси - еще спали. В слободе Святого Игнатии Лойолы, уже отзвонили колокола, и миряне потянулись на исполнение каждодневной повинности, по своим рабочим места. Причт так же занимался делом, ибо без дела с раннего утра и до позднего вечера мог сидеть только приговоренный к смерти. Таких, с наступлением сумерек, выводили на площадь Цветов. Аутодафе проводилось в нерабочее время, дабы не нанести ущерба планам и выполнению нормы. Да и пламя костра в темноте выглядело гораздо эффектнее, нежели белым днем. Велики Инквизитор, он же местный Папа, он же прелат Ги склонен был к поощрению театральных эффектов, кои усугубляли молитвенное рвение паствы и служителей, вверенной ему церкви. Причт, между прочим, тоже нуждался в периодическом подхлестывании.
Папа наблюдал смену караула из окна Высокой башни. Сухие пальцы отщелкивали замысловатую дробь по подоконнику. За спиной обычно топтался кто-то из секретарей, готовых тут же записать его волеизъявление, а то и броситься со всех ног, выполнять. Промедление, грозило.
Снизу, от каптерки, Святой Отец, разумеется, виден не был, но его молчаливое присутствие ощущалось буквально во всем: стройный шаг караула, разворот плеч, четкие, отрывистые команды…
Любое отклонение от ритуала каралось. Старослуживые это познали на собственной шкуре, новички - понаслышке. Но ни те, ни другие и в мыслях не допускали, нарушить действо хоть на волосок, хоть на лишнее дыхание. Ходили упорные слухи, что Святой Прелат не только все видит, но и слышит. Что, несомненно, способствовало укреплению дисциплины и молитвенного рвения. Пожар, потоп, явление ужасного спрута, либо землетрясение - такие мелочи не могли поколебать каменного спокойствия, точнее закаменелости участников ежедневного ритуала.
Сегодня все шло как обычно. По секундам расписанная церемония, началась и завершилась в срок и с должной четкостью. Смененный состав удалился из поля видимости Прелата. Два офицера вошли в каптерку. Солдаты рассредоточились у рогаток. Стоять на вытяжку предстояло еще с полчаса. На протяжении этого времени, Прелат еще мог выглянуть в окно. Потом он спускался в нижние покои и до следующего утра на башне не объявлялся.
Офицеры Дон Родриго Вивальдис и дон Консисто Рокамберос ушли в каптерку якобы проверить книгу отчетности. Вместо них надзирать за караулом и порядком остался младший офицер Диего Каваллеро.
Диего покосился на оконце каптерки. Наблюдают за ним, или, отдуваясь, сели у стола и уже пьют?
Должно быть - уже. Известно - друзья. Хорошо, когда в напарниках у тебя товарищ.
Такой не донесет, наоборот - скроет твой промах. Другой, не то чтобы помочь в трудную минуту, так и смотрит: вдруг где споткнешься, вдруг по незнанию или по забывчивости, что не так ляпнешь. Ходи тогда, как оглоблю проглотил, которая одним концом уже снизу выглянула, а другим еще в горле торчит; молчи и присесть остерегайся. Диего мог по пальцам пересчитать первых, зато вторых хватало с лихвой.
До конца бдения оставалось не больше пяти минут, когда на той стороне реки, именуемой в Игнатовке Стиксом, обозначилось шевеление. Не шевеление даже, а прям-таки биение жизни. На холме замелькали фигурки. Несколько маленьких человечков спустились гурьбой к реке и побежали по набережной. Если бы не поворот, он обязательно досмотрел бы бесплатное представление, но порядок предписывал младшему офицеру непрерывное хождение от одного края своего поста до другого.
Упершись в перила носом, и не рискуя задерживаться, Диего сделал четкий разворот налево кругом. Теперь людишек видно не было, зато в поле зрения попали… Только тут он сообразил, что на том берегу идет погоня. На набережную валила целая толпа.
Вот зараза! Из-за наблюдателя в Высокой башне, он не увидит самого интересного.
Хуже - Прелат теперь вообще не уйдет. И ему, поди, охота досмотреть, чего там еретики разбегались. А что мимоходом и на караул станет поглядывать, как поведут себя верные стражи режима, это - как пить дать. Никакого же терпения нет, так хочется обернуться.
Но тут Диего вспомнил о своих командирах. Те должны появиться с минуты на минуту, и занять места соответственно по обеим сторонам у перил. Вдруг расслабятся, и, думая, что Прелат уже покинул Башню, сядут рядком в тени? Точно, вышли и топчутся на месте, не поняли, на сколько близки к катастрофе.
