— Меня зовут Ронья.
— Хорошо, Ронья. Мне помогают гай’шайн. Но по моим прикидкам, их должно быть гораздо больше. Где они?
— Ждут, пока окончится битва, чтобы они могли служить победителям.
— Нужно привести их, — сказала она. — Нам нужен каждый, кто способен помочь сражаться.
— Они могут прийти к тебе сюда, Берелейн Пейндраг, и помочь ухаживать за больными, — ответил айилец. — Но сражаться они не станут. Там им не место.
— Они прислушаются к здравому смыслу, — твёрдо сказала она. — Идёт Последняя Битва!
— Ты можешь быть здесь вождём клана, — ответил мужчина с улыбкой. — Но ты не Кар’а’карн. Даже он не смог бы приказать гай’шайн нарушить джи’и’тох.
— А кто смог бы?
Айильца это, похоже, удивило:
— Никто. Это невозможно.
— А Хранительницы Мудрости?
— Они не станут, — ответил он. — Никогда.
— Посмотрим, — сказала Берелейн.
Его улыбка стала ещё шире:
— Полагаю, ни один мужчина и ни одна женщина не пожелали бы испытать на себе твой гнев, Берелейн Пейндраг. Но даже если бы зрение вернулось ко мне, я бы сам выколол себе глаза прежде, чем увижу гай’шайн в бою.
— Значит, им не нужно сражаться, — сказала Берелейн. — Возможно, они могут помочь переносить раненых. Розил, ты заберёшь эту группу?
Усталая женщина кивнула. Во дворце не было ни единой Айз Седай, которая не выглядела бы так, будто упадёт, если сделает ещё шаг. Сама Берелейн держалась на ногах благодаря травам, которые, по её мнению, Розил не одобрила бы.
Что ж, здесь она больше ничего сделать не могла. Не стоит ли ей проведать раненых, размещённых в кладовых? Они…
— Леди Первенствующая? — раздался голос. Это была Китан — одна из той дворцовой прислуги, кто остался, чтобы заботиться о раненых. Стройная женщина взяла Берелейн за руку. — Вам нужно лично взглянуть.
Берелейн со вздохом кивнула. Что там ещё за беда приключилась? Новый пузырь зла, заточивший раненых за стенами, которых тут раньше не было? Или у них снова кончились бинты? Она подозревала, что в городе не осталось ни единой простыни, занавески или даже ночной сорочки, которую бы не пустили на повязки.
Девушка провела её вверх по лестнице в собственные покои Берелейн, где лежали несколько раненых. Она вошла в одну из комнат и удивилась, увидев знакомое лицо. У постели сидела Анноура в красном с серыми вставками платье, а её обычные косички были небрежно стянуты на затылке. Берелейн едва её узнала.
Анноура встала и поклонилась навстречу Берелейн, хотя было видно, что она чуть не падает от усталости.
На постели лежал Галад Дамодред.
Берелейн ахнула и бросилась к нему. Да, это был он, хотя его лицо пересекал страшный шрам. Он дышал, но был без сознания. Берелейн хотела взять его за руку, но обнаружила, что та оканчивается культёй. Один из хирургов уже прижёг её, чтобы больной не истёк кровью.
— Как? — воскликнула Берелейн, сжимая вторую руку Галада и закрывая глаза. Рука была тёплой. Когда она услышала, что прокричал Демандред, победив человека в белом…
— Я чувствовала, что в долгу перед тобой, — ответила Анноура. — После того, как Демандред объявил о своей победе, я нашла Галада на поле боя и вытащила его, пока Демандред бился с кем-то из Чёрной Башни. — Она села обратно на стоявший у постели табурет и сникла, наклонившись вперёд. — Я не смогла Исцелить его, Берелейн. Всё, на что я была способна — это сплести Врата и переправить его сюда. Прости.
— Ты всё сделала правильно, — ответила Берелейн. — Китан, приведи кого-нибудь из сестёр. Анноура, отдохни и почувствуешь себя лучше. Спасибо тебе.
Анноура кивнула и закрыла глаза. Потрясённая Берелейн увидела в уголках её глаз слёзы.
— В чём дело? — спросила она. — Анноура, что случилось?
— Не важно, Берелейн, — поднимаясь, ответила та. — Всех этому обучают, ты знаешь. Не направляй, если слишком устала. Могут возникнуть осложнения. Но мне были нужны Врата, чтобы вернуться во дворец. Чтобы доставить его в безопасное место, где бы он мог поправиться…
И Анноура соскользнула с табурета. Берелейн упала рядом на колени, поддерживая её голову. Только сейчас она поняла, что Анноура выглядит иначе не из-за косичек. С её лицом тоже что-то произошло. Оно изменилось. Перестало быть безвозрастным — напротив, стало юным.
— О, Свет, Анноура, — воскликнула Берелейн. — Ты себя выжгла, да?
Женщина лишилась чувств. У Берелейн заныло сердце. В последнее время между ними возникло недопонимание, но Анноура была доверенным лицом Первенствующей и её подругой уже много лет. Бедняжка. Судя по тому, что об этом говорили Айз Седай, они считали это хуже смерти.
Берелейн уложила женщину на кушетку и накрыла одеялом. Она чувствовала себя совершенно бессильной. «Может… Может, её как-то можно Исцелить…»
Она вернулась к постели Галада, чтобы ещё немного подержать его за руку, и, подвинув табурет, села. Только чуть-чуть отдохнуть. Закрыть глаза. Он жив. Заплатил страшную цену, но жив.
Берелейн вздрогнула, услышав его голос:
— Как?
Открыв глаза, она увидела, что он на неё смотрит.
— Как я сюда попал? — тихо спросил он.
— Анноура, — ответила Берелейн. — Она нашла тебя на поле боя.
— Мои раны?
— Целительницы придут, как только освободятся. Твоя рука… — она собралась с духом. — Руки больше нет, но мы можем убрать эту рану на лице.
— Нет, — прошептал он. — Это только… небольшой порез. Приберегите Исцеление для тех, кто без него умрёт. — Он выглядел таким усталым, едва в сознании.
Она прикусила губу, но кивнула:
— Да, конечно. — Она помедлила. — Битва складывается скверно, да?
— Да.
— Значит, нам остаётся… только надеяться?
Его ладонь выскользнула из её пальцев, и он запустил руку под рубашку. Когда придут Айз Седай, нужно будет его раздеть и обработать раны. Пока обработали только культю, как самое опасное из его ранений.
Галад вздохнул, его сотрясла дрожь, и рука выскользнула из-под рубашки. Может, он хотел её снять?
— Надеяться… — прошептал он и потерял сознание.
* * *
Ранд плакал.
Сжавшись во тьме, он плакал, а перед ним сплетался Узор, свитый из нитей человеческих жизней. Столь много из этих нитей обрывалось.
Столь много.
Нужно постараться как-то уберечь их. Почему это ему не удаётся? Помимо его воли в сознании стали всплывать имена. Имена тех, кто умер ради него — вначале это были одни только женщины, но теперь список разросся и стал включать всех до единого, кого он должен был спасти — но не спас.
