— Вот! Когда была помоложе, я часто рыбкой баловалась. А сейчас что-то не тянет.
Александра окинула скептическим взглядом переплетение веток.
— Чего тут чинить-то?
— Ты слепой? — возмутилась старуха. — Вон прореха, вон и вот тут. Вся рыба обратно в речку удерет. Там в углу прутья лежат. Как дырки заделаешь, меня позовешь. Я тебе рыбное место покажу.
Алекс выволокла ловушку и уселась перед ней в позе роденовского «Мыслителя». После недолгого размышления она разобралась в ее устройстве и с жаром принялась за ремонт. Вот только материал подкачал, он все время норовил вывернуться или сломаться. За время героического сражения Алекс с неподатливыми прутьями хозяйка выходила два раза. Первый раз целенаправленно прошагала в кусты, где как уже знала Александра, располагалось отхожее место. А второй раз встала у двери, и ехидно щурясь, наблюдала за ее попытками свернуть неподатливый прут.
И тут как раз у Алекс неожиданно все получилось. Она заправила конец и гордо продемонстрировала старухе ловушку.
— Пошли, — проговорила она, махнув рукой.
Не смотря на поврежденную ногу и клюку, ходила она быстро. Попетляв по лесу минут десять, они вышли к большой заводи, окруженной густыми зарослями камыша. Александре показалось, что над черной водой поднимается легкий пар. От берега шли короткие мостки из трех связанных жердин.
— Бери палку подлиннее, — стала распоряжаться Нянька. — Привяжешь к ней ловушку и опускай.
После чего Алекс пришлось идти на мостки, жалобно скрипнувшие под его тяжестью, и топить ловушку в удивительно теплой воде.
— Тут всегда рыбы много, — сказала старуха, присаживаясь на поваленный ствол березы. — Особенно зимой.
— Теплые ключи, — догадалась Александра, продолжая стоять.
— Они самые, — криво улыбнулась Нянька. — А ты догадливый.
Алекс промолчала.
— И дерешься умело. Мне Сайо рассказала, как ты ее из темницы спас. Да только не похож ты на преданного слугу. Никак не похож.
— Я не знаю, кто я, — привычно отговорилась Александра.
Старуха закудахтала.
— Это ты можешь хозяйку свою обманывать да простолюдинов, что дальше соседнего двора не были. Я жизнь тяжелую прожила, кое-что повидала. Ничего ты не забыл, вот только говорить не хочешь. И на госпожу свою не как слуга глядишь. У меня хоть глаз один, да все видит.
Алекс почувствовала раздражение. Стараясь говорить максимально вежливо, она ответила:
— Ты думаешь, почтенная, что раз со змеями живешь, так все на свете знаешь? Не приглядывалась бы ты ко мне. Кто знает, что ненароком разглядеть можно?
Очевидно тон, которым это было сказано, произвел на старуху впечатление. Она вдруг заторопилась. Александра протянула ей руку, помогая подняться, и подала клюку.
На обратном пути они обменялись лишь парой ничего не значащих замечаний. Только у самого дома Нянька вдруг спросила:
— Про змей откуда узнал?
— Видел, — лаконично ответила Алекс.
— Не проснулся гость-то? — с легкой тревогой поинтересовалась старуха.
Александра, вздохнув, взглянула на небо, где уже проявились первые звезды.
— Нет. Я был очень осторожен.
— Хвала богам, — кивнула хозяйка. — А то они со сна злые, на все подряд бросаются. И от яда их спасения нет. Ты учти это, когда в следующий раз вздумаешь лазать, где попало.
— Учту, — пообещала Алекс.
Сайо встретила их возвращение громким кашлем. Старуха засуетилась. Нацедила из кувшина темно-вишневого отвара, нагрела его в печке и протянула девушке.
— На недолгое время легче станет, — проворчала она. — На ночь я тебя мазью разотру, а завтра еще пропаримся.
Они поужинали остатками риса, и хозяйка, сполоснув чашки, объявила Алексу:
— Ночью из дома ни ногой. Волки тут пошаливают. Для всяких надобностей ведро старое за дверью.
— Гости от запаха не проснутся, почтенная? — не удержалась от иронии Александра.
— Оно с крышкой, — успокоила её Нянька. — А завтра по утру вынесешь.
Алекс крякнула. Победно улыбнувшись, старуха продолжила:
— У меня хоть и просторно, да вот уложить тебя не куда. На печке я спать буду. Так что устраивайся на полу.
— Как скажешь, — пожала плечами Александра. — Есть, что постелить?
— Найдем, — заверила хозяйка.
Она забралась под лежанку, выставив наружу костлявый, прикрытый рваными тряпками зад, и покопавшись, выволокла сверток, стянутый широким кожаным ремнем.
— Вот тебе постель, — сказала хозяйка и смачно чихнула от поднявшейся столбом пыли.
Алекс долго возилась с закостеневшим узлом.
— Да разрежь ты его! — не выдержала Нянька, державшая светильник.
Александра полоснула кинжалом и развернула сверток. Потревоженная стайка моли, взмахнув бледными крыльями, устремилась искать новый приют.
— Да, — почесала в затылке Алекс. — Тулупчик-то почти не надеванный.
— Много ты понимаешь! — буркнула хозяйка. — Им еще моя бабушка укрывалась!
Воздержавшись от комментария, Александра расстелила раритет на полу. В густой черной шерсти темнели многочисленные пыльные проплешины.
— А вот этим укроешься, — старуха протянула засаленное, в пятнах одеяло.
— Тоже бабушкино? — поинтересовалась Алекс.
Старуха ничего не ответила. Поставив светильник на стол, она вскарабкалась на печь и еще долго что-то бормотала себе под нос.
Александра сняла куртку, подложив ее под голову вместо подушки, и стащила сапоги, обогатив «тонким» ароматом и без того изысканное благоухание, наполнявшее комнату. «Хорошо еще, здесь клопов нет», — засыпая, успела подумать Алекс.
Вот только выспаться как следует у нее не получилось. Александра проснулась от громкого кашля Сайо. В комнате царила кромешная тьма.
— Эй, Алекс! — раздался в темноте голос хозяйки. — Печку открой, там угли еще должны быть. Шлепая босыми ногами по грязному полу и тихонько ругаясь, Александра на ощупь принялась разыскивать печку. В процессе поиска она несколько раз натыкалась на удивительно многочисленную мебель, своротила табуретку, получила удар углом стола в пах, огласив тьму грозным: «Ой, гадствооо!».
Только упорным даруется победа! Печка была найдена! Заслонка открыла. С яростью моющего пылесоса Алекс дунула. И получила облако мелкого, едучего пепла в лицо. Словно насмехаясь над ней, в глубине печки радостно засияли угольки. Обливаясь слезами, Александра зажгла лучину, потом светильник.
Слушавшая ее цветастые комментарии Сайо непрерывно смеялась, прерываясь лишь на то, чтобы выкашлять очередной ком мокроты.
