Он отметил последнее несколько раз и я могу сказать, что это было для него особым предметом гордости.
Зазвонили колокола и народ посочился в столовую.
Нэйден вычерпывал тушенку, которую мы сделали, горячую и густую с кусочками говядины и моркови.
Я отрезал ломтики теплого белого хлеба для тех, кто хотел их.
Мы обменивались кивками и иногда вежливыми жестами с теми, кто проходил в очереди.
Я был достаточно осторожен, чтобы осуществлять только самый краткий зрительный контакт, и пытался убедить себя, что это было просто совпадением, что так мало людей, казалось, были заинтересованны сегодня в хлебе.
Карсерет устроила показ своих чувств на всеобщее обозрение.
Сначала она добралась до начала очереди, а затем сделала широко видимый жест [брезгливого отвращения] перед уходом, оставив свою деревянную тарелку.
Позже Нэйден и я, как правило, мыли посуду.
- Вашет рассказывала мне, что твое фехтование развивается плохо, - сказал он без предисловий.
- Она говорит, что ты слишком сильно боишься своих рук, и это делает тебя нерешительным. - [Строгий упрек.]
Я застыл в ответ на его резкость, борясь с желанием посмотреть на его изувеченную руку.
Я кивнул, не доверяя себе говорить.
Он отвернулся от чугунка, который он был очищал и протянул перед собой руку.
Это был дерзкий жест, и лицо его было тяжелым.
Тогда я посмотрел, поскольку игнорировать это было бы грубым.
Остались только его большой и указательный пальцы, достаточно, чтобы брать вещи, но не достаточно для любой тонкой работы.
Половину его руки составляла масса сморщенных шрамов.
Я сдерживал свое лицо прежним, но это было тяжело.
В некотором смысле я увидел свои худшие опасения.
Я чувствовал себя очень стесненным из-за моих неповрежденных рук и боролся с желанием сжать их в кулаки или спрятать за спиной.
- Прошел десяток лет с тех пор, как эта рука держала меч, - сказал Нэйден.
[Гордый гнев.]
[Сожаление.]
- Я долго думал о том бое, в котором были потеряны мои пальцы.
Я не терял их из-за опытного противника.
Они упали из-за нескольких варварских рук, которые были лучше приспособлены для лопаты, нежели для меча.
Он согнул два пальца.
В некотором смысле ему повезло.
Были и другие Адем в Хаэрте, потерявшие обе руки или глаза или конечности до локтя или колена.
- Я долго думал.
Как я мог спасти мою руку?
Я думал о моем контракте защищать барона, чьи земли были охвачены восстанием.
Я думал: что, если бы я не взял этот контракт?
Я думал: что, если бы я потерял левую руку?
Я не мог говорить, но я мог держать меч. - Он позволил своей руке упасть в бок.
- Но держать меч не достаточно.
Надлежащему наемнику требуется два меча.
Я никогда не мог сделать Любовник из окна или Спящий Медведь только с одной...
Он пожал плечами.
- Это роскошь оглядываться назад.
Вы всегда это можете сделать, но это бесполезно.
Я носил красное с гордостью.
Я принес более двух сотен и тридцати талантов в школу.
Я был вторым камнем, и я сделал бы третий со временем.
Нэйден снова поднял свою покалеченную руку.
- Я мог бы не получить ничего из этого, если бы я жил в страхе потерять мою руку.
Если бы я вздрогнул и сжался, я никогда бы не принял Латанта.
Никогда не стал бы вторым камнем.
Я был бы целым, но я был бы меньшим, чем я есть сейчас.
Он повернулся и начал снова драить горшки.
Через некоторое время я присоединился к нему.
- Разве это плохо? - спросил я тихо, не в состоянии помочь себе.
Долгое время Нэйден не отвечал.
- Когда это впервые случилось, я подумал: это было не так плохо.
У других раны были хуже.
Другие умерли..
Я был удачливее, чем они.
Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
- Я пытался думать, что это не так плохо.
Моя жизнь продолжалась.
Но нет.
Жизнь остановилась.
Многое было потеряно.
Все было потеряно.
Затем он сказал, - Когда я сплю, у меня есть две руки.
Мы закончили блюда вместе, разделяя между собой молчание.
Иногда это все, чем вы можете поделиться.
***
Селин учила меня своим собственным урокам.
А именно, что есть противники, которые, не колеблясь наносят удар, пинок или засаживают локтем мужчине прямо в его гениталии.
Никогда достаточно сильно, чтобы постоянно ранить меня, уверяю вас.
Она сражалась всю свою молодую жизнь и обладала контролем, который так высоко ценился Вашет.
Но это означало, что она точно знала, насколько сильно ударить, чтобы оставить меня ошеломленным и шатающимся, делая ее победу абсолютно бесспорной.
Так что я сидел на траве, чувствуя уныние и тошноту.
После потери мной трудоспособности, Селин утешительно хлопала меня по плечу, прежде чем пройти беспечно мимо.
Без сомнений идя снова танцевать среди ветра, подбрасывающего ветви меч-дерева.
- Вы занимались хорошо до конца, - сказала Вашет, опускаясь на землю напротив меня.
Я ничего не сказал.
Как ребенок, играющий в кошки-мышки, это была моя искренняя надежда, что если я закрою глаза и останусь совершенно неподвижным, боль не сможет найти меня.
- Ну, я видела ее удар, - отмахнулась Вашет.
- Он был не таким тяжелым, как этот. - Я слышал, как она вздохнула.
- Тем не менее, если тебе необходим кто-то, чтобы посмотреть на них и убедиться, что они все еще неповреждены...
Я слегка усмехнулся.
Это было ошибкой.
Невероятная боль развернулась в паху, переходя вниз на мое колено и вверх до моей груди.
Тошнота выкрутилась из меня и я открыл глаза, чтобы стабилизировать себя.
- Она вырастет из этого, - сказала Вашет.
- Я надеюсь на это, - сказал я сквозь зубы.
- Это вредная привычка.
- Это не то, что я имела в виду, - сказала Вашет.
- Я имею в виду, что она вырастет высокой.
Надеюсь, тогда она будет распространять свое внимание более равномерно по всему телу.
Сейчас она попадает по паху слишком регулярно.
Это делает ее легко предсказуемой и позволяет защититься. - Она дала мне указание взглядом.
- Для любого с малейшим умом.
Я снова закрыл свои глаза.
- Не надо уроков прямо сейчас, Вашет, - попросил я.
- Я готов выблевать вчерашний завтрак.
Она поднялась на ноги.
- Это звучит, как наилучшее время для урока.
Вставай.
Ты должен научиться сражаться, когда ты ранен.
Этот бесценный навык Селин дает тебе возможность попрактиковаться.
Ты должен поблагодарить ее.
