Зная, что спорить было бессмысленно, я поднялся на ноги и начал осторожно идти в сторону моего обучения владения мечом.
Вашет поймала меня за плечо.
- Нет. Только руки.
Я вздохнул.
- Должны ли мы, Вашет?
Она подняла борь на меня.
- Должны ли мы что?
- Должны ли мы концентрироваться всегда на рукопашном бое? - сказал я.
- Мое фехтование все больше и больше откладывается назад.
- Разве я не твой учитель? - спросила она.
- Кто скажет тебе, что лучше?
- Мне потом использовать эти навыки, во внешнем мире - ответил я многозначительно.
- И там, снаружи, я бы хотел пользоваться мечем, а не кулаком.
Вашет опустила руки с безразличным выражением.
- Почему это?
- Потому что у других будут мечи, - ответил я.
- И если я сражаюсь, то намерен победить.
- Победить в схватке с мечом легче? - спросила она.
Внешнее спокойствие Вашет должно было предупредить меня, что я встал на тонкий лед разговора, но я отвлекся на тошнотворную боль, исходящую от моего паха.
Хотя, честно говоря, даже если бы она меня не отвлекала, то, возможно, я этого не заметил.
Мне было все более комфортно с Вашет, слишком комфортно, чтобы быть достаточно осторожным.
- Конечно, - сказал я.
- Иначе зачем носить меч?
- Это хороший вопрос, - сказала она.
- Зачем носить меч?
- Почему ты ничего не носишь?
Так ты сможешь использовать это.
Вашет посмотрела на меня с явным отвращением.
- Почему мы утруждаем себя изучением вашего языка? - Спросила она сердито, обращаясь ко мне, схватив мою челюсть, щипая мои щеки и заставляя открывать рот, как если бы я был пациентом в Медике, который отказывается от лечения.
- Зачем тебе нужен этот язык, если будет работать меч?
Скажи мне, так?
Я пытался вырваться, но она была сильнее меня.
Я пытался оттолкнуть ее, но она стряхнула мои размахивающие руки прочь, как если бы я был ребенком.
Вашет отпустила мое лицо, затем привлекла мое запястье, дергая мою руку перед моим лицом.
- Почему у тебя кисти, а вовсе не ножи на концах твоих рук?
Затем она отпустила мое запястье и сильно ударила меня по лицу ладонью.
Если я говорю, что она ударила меня, вы можете получить неправильное впечатление.
Это была не драматическая пощечина, подобная тем, что вы видите на сцене.
Она не была обидной, жгучая пощечина ожидающей леди, сделанная по гладкой коже и слишком знакомая дворянину.
Это не было даже более профессиональной пощечиной от обслуживающей девушки, защищающей себя от нежелательных пьяных объятий.
Нет. Это едва ли было пощечиной вообще.
Пощечина производится с помощью пальцев или ладони.
Она жалит или пугает.
Вашет ударила меня ладонью, но вложила в нее силу всей своей руки.
От плеча.
За этим стоял сложный механизм поворота ее бедер, ее сильных ног, упирающихся в землю и земли под ней.
Это все было сделано, чтобы поразить меня ее ладонью, и единственная причина, что она не искалечила меня было то, что даже в середине ее ярости, Вашет всегда идеально контролировала себя.
Поскольку она контролировала себя, Вашет не выбила мне челюсть или не отправила в бессознательное состояние.
Но она заставила загреметь мои зубы и зазвенеть мои уши.
Это заставило мои глаза закатиться и сделало мои ноги ватными и дрожащими.
Я мог упасть, если бы Вашет не схватила меня за плечо.
- Ты думаешь, я учу тебя секретам меча, чтобы ты мог выйти на улицу и использовать их? - потребовала она.
Я смутно понял, что она кричала.
Это был первый раз, когда я когда-либо слышал, как один из Адем повысила свой голос.
- Что ты думаешь, мы здесь делаем?
Когда я уже валялся ошеломленный от ее хватки, она ударила меня снова.
В этот раз ее рука больше попала по моему носу.
Боль была удивительной, как если бы кто-то загнал ледяную щепку прямо мне в мозг.
Это вывело меня из глубокого оцепенения, так что я был полностью готов, когда она ударила меня в третий раз.
Вашет держала меня на мгновение, в то время, когда мир закрутился, затем отпустила.
Я сделал один неустойчивый шаг и рухнул на землю, как марионетка, которой обрезали нитки.
Не без сознания, но глубоко ошеломленный.
Мне потребовалось много времени, чтобы собраться.
Когда я, наконец, смог сесть, мое тело чувствовалось свободным и громоздким, как если бы оно было разобрано и снова составлено вместе несколько другим образом.
К тому времени, когда я собрал свой ум достаточно, чтобы оглядеться вокруг, я остался один.
Через два часа я сидел один в столовой.
Голова болела и одна сторона моего лица была горячей и опухшей.
Я укусил мой язык в определенный момент, поэтому было больно есть и чувствовался постоянный привкус крови.
Мое настроение было именно таким, что вы можете себе представить, за исключением того, что оно было еще хуже.
Когда я увидел промелькнувшую красную форму, скользнувшую на скамейку напротив меня, я боялся посмотреть вверх.
Если это была Карсерет, это было бы плохо.
Но Вашет могла быть еще хуже.
Я подождал, пока столовая почти опустела прежде чем прийти, чтобы поесть, надеясь избежать их обоих.
Но взглянув вверх, я увидел, что это была Пенти, ожесточенная молодая женщина, которая побила Шейн.
- Привет, - сказала она по-атурански с легким акцентом.
Я прожестикулировал [вежливое формальное приветствие.]
Учитывая, как прошел мой день, я подумал, что лучше быть осторожным, насколько это возможно.
Комментарии Вашет привели меня к мысли, что Пенти была высокопоставленным и уважаемым членом школы.
При всем этом, она не была очень старой.
Возможно, это было ее маленькое телосложение или ее лицо в форме сердца, но она не выглядела намного больше, чем двадцатилетняя.
- Можем мы поговорить на твоем языке? - спросила она на атуранском.
- Будь добр.
Я нуждаюсь в разговорной практике.
- Я с удовольствием присоединюсь к вам, - сказал я по-атурански.
- Вы очень хорошо говорите.
Я ревную.
Когда я говорю по-адемски, я чувствую себя большим медведем в человеческом обличии, топающим вокруг в тяжелых сапогах.
Пенти улыбнулась маленькой, застенчивой улыбкой, а затем прикрыла рот рукой, слегка покраснев.
- Это правильно, улыбаться?
- Это правильно и вежливо.
Улыбка, например, показывает небольшое веселье.
Как идеал, когда я немножко пошутил.
Пенти убрала руку и повторила застенчивую улыбку.
