— Да отпустите вы! Не убегу… — вновь заупрямилась девушка, когда до нас с Круглеем оставалось всего с десяток шагов. — Что вы меня, как нашкодившую собачонку, за шкирку тащите?
— Так ты она самая и есть, — снисходительно проворчал старшой, тем не менее отпуская пленницу. — Токмо не собачонка, а глупый щенок. Больно расшалившийся. Это ж надо додуматься: в родного дядю стрелу пустить. А если б убила?
— Тупой стрелой? — удивилась девушка.
— Убить можно даже просто пальцем ткнув, я же тебе показывал, — напомнил девушке Озар.
— А если бы в глаз попала? — прибавил Круглей.
— Глаза на лбу не растут… — фыркнула лучница.
— Скажи еще, что ты именно так и хотела…
— Дядька Озар!.. — от возмущения девушка даже остановилась. — Вот скажите: сколько раз я не попала туда, куда целилась?
— Вообще?..
— В последнее время, — явно смутилась лучница.
— А-а, — протянул старшой. — Тогда, да. За нынешний год не упомню такого случая. Но ведь и на старуху бывает проруха, Чичка.[26] И лучше об этом никогда не забывать.
— Братину — зачем расколошматила?
То ли Круглей решил придерживаться одной версии, то ли — и в самом деле жалел пролитого вина.
— А нечего в походе пьянствовать! — сверкнула глазищами Чичка. — Подъезжаю к обозу. И что вижу? Посты не выставлены. Обозники — поверх товара дрыхнут, а купец с товарищами вино кружляет?.. Ну, я выстрелила в братину.
Где-то я эти глаза уже видел. И интонации тоже слышал.
— Раненые обозники на возах лежат, девонька… — негромко ответил Озар. — А не пьяные… Ты б посмотрела прежде, чем стрелу пускать.
— Ой!.. Правда, что ли? — повернулась к телегам девушка.
— Проверить недолго…
— Обязательно. И перевяжу заново. А то знаю я вас, как-нибудь замотаете, а потом огневица кинется. Только вино вы все равно пили. И, значит, права я… — продолжала упорствовать Чичка.
М-да, похоже, у этого цветочка еще те шипы. Обрыдаешься, пока сорвешь.
— Нет, дитятко… — мотнул головой Озар. — И здесь у тебя промашка вышла. Дядька Круглей вот этому достойному человеку, Степану из далекой варварской страны честь оказывал. Дружбу ему предложил. Так что ты не вино пролила на землю, а кровь их.
— Ой… — смутилась Чичка. — Я же не знала…
— Вот потому я и не хотел тебя с собой брать, — проворчал Круглей. — Что больно быстра ты на расправу. Суда еще не было, а казнь — готова. Дома тебе, девонька, такое с рук сходит, а в большом мире… Извини. Будь на моем месте кто иной, пришлось бы виру платить. И немалую. Цену крови знаешь?
— Это же не взаправду… — вновь возмутилась та. — Я закон читала.
— Читать тебя брат мой научил, — кивнул купец. — А вот думать… Ну-ка, напомни мне: что там написано?
— «Всякий, кто прольет чужую кровь, оружно, или в какой иной способ…»
— И чего тебе еще надо, чадо неразумное? — Я видел, что купец улыбается. Но Чичка стояла слишком далеко и выражения лица дяди видеть не могла. — Кровь пролита? Пролита. Оружно? Вне всяких сомнений. Вон твоя стрела валяется. Нужны свидетели? Пожалуйста. Троих любому суду хватит? Значит, я могу требовать с тебя виру, а иноземный гость… Кстати, не помнишь, что может потребовать в уплату чужестранец?
Жаль, я не читал этого уложения. Побледневшее как полотно лицо девушки красноречиво засвидетельствовало, что награда мне полагается огромная. Причем, в ее понимании — жуткая и лютая. Типа только через ее труп…
— Ну, и что же нам теперь с тобой делать? — продолжал воспитательный процесс Круглей.
— Я больше не буду… — Вся ее надменность и обличительная правота мигом улетучились, оставив на лесной опушке маленькую девочку, по какому-то ужасному недоразумению забредшую с детской площадки в страшную взрослую жизнь.
— К сожалению, решать не мне, — демонстративно развел руками купец. — Что скажет гость, тому и быть…
Ага, то есть кнут и пряник переданы мне. Для усиления эффекта. Ладно, подыграем. Авось поможет Чичке в будущем избежать по-настоящему крупных неприятностей. А что самое страшное для человека? Правильно — его собственное воображение.
— Мой думать… — произнес я с самым угрюмым видом. Потом плотоядно облизнулся и похлопал себя по пузу. — Мой сыт. Когда мой сыт — думать нет. Пусть цветок смотрит раненый. Завтра решать. Не убежит? — я вроде озабоченно повернул лицо к Круглею и подморгнул ему левым глазом. Тем, который Чичка не могла видеть.
— Я пригляжу за ней! — не менее серьезно ответил тот, подмигивая в ответ.
— Вот еще! — К девчонке, как защита от страха, вернулась былая строптивость. — Не бойся, дядя! Не убегу! Расплатишься завтра с чужеземцем честь по чести. Если только о чести упоминать приходится. Пошли, дядька Озар, к раненым. Им и в самом деле недосуг ждать.
Девица еще раз презрительно фыркнула, развернулась кругом и, едва не сбив с ног ни в чем не повинного Кузьму, бегом бросилась к обозу.
— Не слишком круто? — озабоченно спросил Озар, когда Чичка отбежала достаточно далеко.
— Нормально… — отмахнулся тот. — Крепче запомнит. Ну не пороть же ее, в самом деле?
— Да, пороть в таком возрасте уже не пристало.
— Кузьма! — закричала Чичка. — Мне горячая вода нужна!
— И ведь хорошая хозяйка будет… Норов бы пообломать ей только, хоть чуток.
— На каждую кобылицу отыщется свой всадник. — Пытаясь вспомнить, откуда мне знакомы и голос и фигура Чички, я и не заметил, как оговорился. В смысле, вместо рубленых слов, произнес полноценную фразу. И тут же поймал на себе два задумчивых взгляда.
— Угу, — кивнул Озар.
— А я и не сомневался, — подтвердил Круглей. — Значит, можно поговорить нормально. По-людски…
* * *
Посмотрев в сторону телег, купец махнул рукой, сграбастал плетенку с вином и смачно приложился к горлышку. Пил долго, словно путник, что набрел в пустыне на оазис. Останавливаясь, переводя дух и вновь припадая к источнику живительной влаги. Я чужие глотки считать не приучен, но по субъективному ощущению, принял Круглей никак не меньше трех литров, прежде чем отставить бутыль и довольно отереть ладонью рот.
— Ф-фу… кажись, полегчало… — он задумчиво посмотрел на емкость. — Не, надо ж и меру знать, — а потом протянул ее мне: — Глотни. Хорошее вино. А коль откупорили, так и допить надо. Прокиснет…
Логично.
— Ты мне только на один вопрос ответь, Степан… — Круглей подождал, пока я передам бутыль Озару. — Если обо всем говорить не хочешь…
Вино, кстати, и в самом деле оказалось отменным. По вкусу и крепости ближе к полусладкой «Хванчкаре», с привкусом малинового меда, а по терпкости — как наливка из терна…
