«Правильно ли я понимаю суть дела? Может ли простая женщина разобраться в столь запутанных понятиях?»
Шанди пожал плечами:
– Распнекс так не думает. Дварфы настолько подозрительное племя, что их нелегко загнать в ловушку. Хотя, безусловно, он выразил эту мысль немного другими словами.
– Ну, предположим, – сказала Инос, по-прежнему оставаясь женственной и обольстительной, – вы с чародеем пойдете и выступите перед Директоратом, прося о поддержке. Но Зиниксо конечно же не оставил родные края без присмотра, у него наверняка есть один или два шпиона в самом Директорате. Шпион посылает магическое донесение в Сговор – ив мгновение ока зал заседаний забит волшебниками. Я близка к истине?
Император бросил на нее оценивающий взгляд. Бороду его замело снегом, который повалил еще гуще, чем прежде.
– Вы тоже говорили с чародеем?
– Не об этом.
– Тогда я просто потрясен! Кажется, королевы научились мыслить стратегически. Да, вы совершенно правы! Зиниксо должен иметь представление, где мы сейчас можем находиться, и у него есть сотни ловких и полностью преданных его делу людей. Директорат, по крайней мере, наверняка находится под наблюдением.
Позиция Шанди вызывала у Инос прямо-таки зуд в коготках, но надо признать, что она была не лишена смысла. Хотя прошло уже много лет с тех пор, как она видела Зиниксо, от одного воспоминания о нем мурашки начинали бегать у нее по коже. Мстительный дварф счел бы за удовольствие захватить в плен жену и сына Рэпа. Она же предпочла бы по возможности не доставить ему этого удовольствия. Почему бы и в самом деле не затаиться на год в этой дыре с отвратительным названием Трогг? Ведь у нее к тому же есть обязанности и перед своим королевством. Инос передернула плечами, подумав о том, что может там твориться, коль скоро никто не сдерживает придворные интриги.
– Если бы дело касалось только одной меня, – неохотно пошла она на попятную, – возможно, я бы отправилась с вами просто из интереса, потому что уверена, Распнекс припрятал что-нибудь про запас и наверняка сделает очень острый ход. Но я должна думать о Гэте. Придется нам с ним действительно остаться, чтобы заслужить почет и милость сливок; общества Трогга.
Шанди прочистил горло и отвел глаза:
– По правде говоря, мы имели в виду только вас, Инос. Я понимаю, что Гэт очень молод, и к тому же обещал Рэпу руководствоваться вашими пожеланиями во всем, касающемся юноши, но в ту пору мы думали, что он находится в безопасности в Краснегаре. А сейчас Грэт, как и все мы, попал в переделку, и, я полагаю, мое обещание больше недействительно.
Инос глубоко вдохнула, и пушистые снежинки забились ей в нос.
– Вот как? Значит, вы намеревались оставить меня и забрать с собой моего сына?
– Ну да. Чародей, кажется, считает, что юноша может быть нам полезен, хотя я в точности не знаю, в чем именно.
О Бог Убийств!
– Эмшандар! – позвала Инос приторно-сладким голосом.
Шанди обернулся и удивленно посмотрел на нее. Глаза его расширились при виде ее лица.
– Вы не помните, – продолжила она мягко, – как в те времена, когда были еще сопливым мальчишкой, однажды ночью посетили Ротонду? И видели, как Чародей Зиниксо пытался убить моего мужа.
– Когда одежды Рэпа вспыхнули? Несколько месяцев я видел это в кошмарных снах.
– А что случилось потом? Вы помните, Эмшандар?
– Я… Вы подбежали к нему… и обняли.
– Да, – сказала Инос, улыбаясь, – обняла, несмотря ни на огонь, ни на все прочее. Моя тетка всегда говорила, что я импульсивна. И вы думаете, что я брошу своего сына? – страшно прорычала она.
Возница-дварф встрепенулся и посмотрел, что там за шум. Император вздрогнул.
– Будьте благоразумны, Инос!
– Нет, это вы будьте благоразумны! Я никогда в жизни не получала более оскорбительного предложения! Гэт еще ребенок. Если Чародей Распнекс думает, что может как-то его использовать, пусть спросит дозволения у меня, ясно? И я буду решать. А вы можете взять ваш процветающий Трогг и засунуть его под свою императорскую мантию! Вам все ясно, ваше величество?
– Нет никакой необходимости говорить оскорбительные дерзости.
– Вы первый начали! И запомните: нет никакой необходимости по-отечески опекать меня!
Заросшие щетиной губы Шанди скривились в тонкой улыбке.
– Почему нет? Ведь вы пытались говорить со мной по-матерински!
– Я… Ну, это совсем разные вещи! – Инос ответила усмешкой на усмешку. – Ни одна женщина никогда не поверит, что хоть один мужчина что-нибудь понимает в супружеской жизни. Полагаю, также ни один мужчина никогда не поверит, что женщина что-нибудь понимает в войне. Мир?
– Мир!
– А как насчет договора о сотрудничестве?
– И что вы под этим подразумеваете? – спросил он осторожно.
– Почему вы не сказали мне, что можете связаться с моим мужем?
Шанди некоторое время смотрел на вересковые заросли, чтобы скрыть свои подлинные чувства. Когда он опять повернулся к Инос, его лицо было непроницаемо.
– Они схватили лорда Ампили. Еще в самом начале Распнекс предупреждал нас: свитки могут принести вред, если Сговор прознает о них, – наши послания перехватят и выследят, откуда они отправлены.
– И вы подумали, что я, ветреная, легкомысленная женщина, узнав о них, стану донимать Рэпа бесконечными любовными излияниями, не помышляя о, безопасности?
– Ну, нечто в этом роде.
– Так вот, будьте уверены, не стану, – бросила Инос в отчаянии. – Я не могу мучить его, рассказывая о том, что сейчас поделываю. И послала ему три слова на свитке чародея: «Я тебя люблю!» Вот и все. Он узнает мой почерк. Узнает, что я предупреждена.
Он подумает, что все в порядке, и обманется. Ложь недоговоренности все равно остается ложью.
– Простите меня, Инос, – сказал Шанди, словно действительно признал свою неправоту.
– Извинение принимается. – Она вздохнула. – А теперь расскажите, каким образом мой сын поможет чародею, когда мы попадем в Двониш?
– Не знаю. И не уверен, что сам Распнекс точно знает, но у него есть какая-то смутная идея, или даже, скорее, предчувствие.
– Гэт обладает ясновидением, но очень слабым. Сам Распнекс гораздо более могущественен.
– Да.
Из Шанди по-прежнему ничего нельзя было вытянуть. Некоторое время Инос изучающе смотрела на него.
– Я думаю, что единственное, в чем Гэт действительно может быть полезен, так это послужить в качестве приманки.
– Вот и мне то же самое приходило в голову, – вздохнул император.
– Посадив ее в седло, – рассказывала Кейди, – он запрыгнул сзади и обнял. Пришпорив лошадь, он горячо поцеловал ее и поскакал на закат.
