— Так вот оно что? А я то думал, что вы явились сюда как врачеватель. Как прозорливо, сударь! Тела родителей еще не успели остыть, а «опекуны» уже тут как тут! Слетелись со всего Фелара как…
— Умерьте свой пыл, — неизменно спокойно возразил друид, — Разве это мы устроили такую бойню в преддверии зимы? Ваша канцелярия не подумала о том, что Черные Псы дорого продадут свои жизни?
— Конечно, поэтому я здесь.
— Вот. И я тоже здесь. Наша община в Фивланде хотя бы не даст бедняжкам умереть с голоду. Мы обучим их, и они смогут занять неплохое место в этой жизни. Место созидателя, а не умрут от голода. Мы откроем им таинства природы, в которых они найдут со временем утешение этим утратам.
Фарай указал рукой на выложенные вдоль улицы тела.
— Хоть возьмите кого покрепче, а то эти и так худые, с вашего-то рациона проращенных зерен, салата и ключевой воды…
— Тех, кто покрепче, забрал с собой наставник истребителей неупокоенных. Сейчас они на пути к горам. А мои… пусть худышки, но зато у них есть «дар». Друидом способен стать не каждый.
Маленькая девочка всхлипнула и протянула Клоду клубень картофеля, что прижимала к груди.
— Вот видите, — в голосе Фарая мелькнуло едва заметное умиление, — Она готова сделать вам подарок, если вы нас пропустите. Не пугайте их, отойдите.
Клод склонился к девочке. Она робко шагнула к нему и двумя ручонками протянула клубень картофеля. Служитель канцелярии замер, когда картофелина начала прорастать прямо у него на глазах. Он снял перчатки и взял руки девочки в свои ладони. Какие они были теплые. Она улыбнулась. Клод принял подарок, и девочка спряталась за полы робы друида.
Когда Фарай и его подопечные отдалились, служитель канцелярии встал и спросил напоследок:
— А как быть с теми, кто не годится в истребители неупокоенных, и у кого нет «дара»?
— Еще остаетесь вы… и доблестного Адлера я видел неподалеку, — не поворачиваясь ответил друид, невозмутимо и спокойно.
Клод поспешил к церкви. Если Адлер прибыл в город, то его можно было найти именно там. Доблестный рыцарь, бывший магистр ордена Белых Волков явно прибыл в эту деревеньку неспроста и вряд ли предположениям Фарая суждено сбыться. Адлер — воин до мозга костей, а не сердобольный опекун.
Вот он, в доспехах восседает на коне посреди обступившей толпы. Снова шум. Люди славят его на все лады. А рядом — два юноши в седлах, в кожушках и при копьях. Неужели он взял их себе в оруженосцы? Женщины стоят у седел молодых людей и плачут, протягивая заботливо собранные кульки с провизией…
Клод выругался, резко повернулся и пошел обратно на ту улицу, где остались покинутые всеми тела убитых.
Заложив руки за спину служитель канцелярии мерно вышагивал вдоль бесчисленных стоптанных подошв башмаков крестьян и сапог рыцарей.
Так продолжалось до тех пор, пока с другого конца улицы не послышался крик и топот чьих-то ног. Клод повернулся и даже не успел ничего сказать, когда худой и низкорослый паренек набегу врезался в него. Парнишка нечасто смотрел вперед, все время оборачиваясь на гнавшегося следом сбира.
— Держите его, сударь! — крикнул преследователь.
Клод схватил паренька в охапку, но тот заколотил своими кулаками ему в грудь, вырываясь и крича своим осипшим голосом:
— Пустите! Я к отцу!
Служитель канцелярии отпустил.
— Да что вы делаете? Мы уже с ног сбились прогонять его отсюда! — рявкнул сбир, хватая парнишку за шкирку.
Тот извернулся и укусил своего преследователя в руку.
— Ах ты мерзавец! — сбир замахнулся.
— Руки прочь! Ты, шавка инквизиторская! — Клод рванул из-под куртки на груди знак девятнадцати и сунул под нос опешившему мужчине.
— Простите, сударь, мы просто пытались найти его родных…
— Да нет у меня никого больше, болван! Сколько раз тебе повторять!? — воскликнул парень.
— Не «найти» родню, а «подыскать» за хороший куш стоящего опекуна, так ведь? — процедил сквозь зубы Клод.
Сбир два раза переменился в лице, но потом с гадкой усмешкой ответил:
— Не пойман — не вор, сударь. Все равно этот малец ни на что не годился. Так что забирайте себе и продавайте кому хотите, хоть писарям, все равно он слеп как курица. Разве что языком мудрено трепать горазд, книжный червячок.
— Пошел вон! — угрожающе прошипел Клод.
Сбир развязно поклонился и удалился.
Парень склонился над одним из тел, прикрытых мешковиной, тронул покойника за руку и тихо позвал.
— Он уже в лучшем мире… — начал было Клод, собираясь утешить, но на него посмотрели сощурившись близорукие глаза и он осекся.
— Да знаю я все, — голос паренька дрогнул, — Знаю, что мой отец в Бездне, а не смотрит на меня с небес.
— Зачем же ты его зовешь?
— Чтобы он слышал, что о нем жалеют и скорбят об утрате.
— Откуда ты знаешь сильванийские традиции?
— Я люблю читать. Как выразился этот сбир, я — «червячок».
— А как же вера в Создателя? Ты должен обращаться к нему с молитвой. А не следовать сильванийскому ритуалу, ведь ты же не эльф.
Парень молча откинул длинные волосы с одного уха и Клод увидел, что кончик едва заострен — четвертушник, или как их называли маги — квартикант.
— Ах вот оно что…
— В том то и дело, господин, — со вздохом ответил паренек, — Теперь мне тут будут вдвойне не рады. Вам, случайно, не нужен писарь?
— Пригодится. А сколько тебе лет?
— Четырнадцать, господин.
— Никогда бы не подумал, — Клод озадаченно провел пальцами по подбородку.
— Такое иногда бывает с квартикантами. Природа не всегда успешно сочетает эльфийское и человеческое в одном теле.
— Ты столько всего знаешь в свои годы, поразительно! Умеешь читать и писать.
— Мы с матерью жили в Сильвании некоторое время… потом, когда мать умерла, я перебрался сюда, к отцу. Я умею писать по-феларски и немного знаю сильванийские руны.
Паренек с надеждой посмотрел на Клода. Тот все еще пребывал в смущении, но в конце концов утвердительно кивнул и отошел, давая время закончить «последние слова». Служитель канцелярии, разумеется, не собирался оставлять здесь, среди крестьянской шушеры, такой самородок.
«Хорошенько подумай, прежде чем мстить самому, и дважды подумай, прежде чем породить такого же мстителя, как ты сам…»
Киракава, наставник «Диких Мечей»
Убийцы драконов долго шли по городу следом за Горттом. Гном не торопился, с трудом вспоминая дорогу, и спросить было не у кого. Заполненные горожанами улицы встречали отряд колючими взглядами. Торговцы отворачивались. Женщины прятали детей. Старики бросали короткие резкие фразы, от которых помощник капитана скрежетал зубами в бессильной злости, а Карнаж хранил упорное молчание, всякий раз устремляя на очередного бойкого на язык островитянина недобрый взгляд.
