— Что это?
— Напиток богов. Семейное пойло Квинтов.
— Ты что, свою бутылку распечатал?
— А чего ее жалеть. Дал Алиске выпить, да и тебе, гляжу, не помешает. Кроме того, я не собираюсь его хранить. Алиске это будет неприятно. Постоянно будет ей напоминать. Для нее этот коньяк значил много, для меня не значит ни хрена. Пошли к костру.
— Да я уж лучше здесь. Вставать лень и вообще.
— Макс?
— Я чувствую себя виноватым.
— Да ни в чем ты не виноват.
— Это я и без тебя знаю. Но чувствую себя виноватым.
— Значит, тебе придется научиться жить с этим. — Альф философски пожал плечами. — Надеюсь, что ты хоть попрощаешься завтра, прежде, чем исчезнуть.
— Будь уверен. Дров в костер подкинь — замерзнете ночью.
— И что ты теперь прикажешь делать?
Пуговка не ответила. Она не могла говорить, потому что она была лошадь. Впрочем, наше недолгое знакомство позволяло мне предположить, что она не ответила бы, даже если б и могла говорить. Более флегматичного животного мне еще не встречалось.
А ведь я выбрал ее именно за спокойный нрав. Мой скромный опыт общения с лошадьми подсказывал, что лихим наездником мне не стать никогда. Потому я и выбрал самую смирную кобылу из более чем двух десятков. Альф только языком поцокал и головой покачал осуждающе.
— Молчи. Лучше молчи.
— Тебе жить. Но, помяни мои слова — с этой скотиной ты наплачешься.
Последние шесть часов я только и делал, что поминал его слова. Эта тварь была абсолютно неуправляема. Рот у нее оказался просто железным, и поводья были скорее элементом декора, чем функциональной деталью упряжи. Я колотил ее пятками до тех пор, пока у меня не заболели ноги, но некоторых успехов в управлении все же достиг. И тут обнаружилось, что лошадь не всегда может пройти там, где пройдет человек. Во всяком случае — моя лошадь. Пуговка как вкопанная останавливалась перед каждым ручейком, перед каждой лужей, глубже ее копыта. Сдвинуть ее с места было невозможно. Приходилось объезжать. В результате мы все больше и больше забирали к югу, пока, наконец, выехав на небольшой холмик, я увидел на горизонте бескрайнюю Черную топь. Нужно было возвращаться. И вот, потеряв почти восемь часов, я оказался недалеко от того места, откуда начал путешествие. Теперь же это негодное животное подвернуло ногу и захромало. Скорее всего, Пуговка это сделала специально — я уже был готов ожидать от нее любой подлости. Ругательства на нее не действовали, пинки не действовали. На нее вообще ничего не действовало.
Я спрыгнул на землю. Дальше предстояло идти пешком, но прежде Пуговку надо было расседлать. Лагерь разбойников находился где‑то неподалеку, но возвращаться туда не имело смысла — на поиски я мог потратить остаток дня. Кроме того Альф и Алиса должны были уехать оттуда еще пять часов назад.
Утреннее прощание вышло смятым и неловким. Альф сунул мне в руку небольшой сверток.
— Там мой адрес, сигареты, бритва, ну, и так — по мелочи. Я собрал, пока ты лошадей искал.
— Спасибо, — я не стал говорить, что никогда не воспользуюсь приглашением. — Прощай Альф.
— Не будешь ждать пока Алиса проснется?
— Я думаю, что не стоит.
Альф равнодушно пожал плечами и пошел собирать свои вещи.
Я уже заканчивал седлать лошадь, когда появилась Алиса.
— Паршивая лошадка.
Я обернулся. Алиса выглядела свежей, будто и не плакала всю ночь, заснув только с рассветом.
— Хотел убежать по–тихому?
— Я думал, что ты спишь.
— Меня Альф разбудил.
— Напомни, чтобы я особо поблагодарил его.
Алиса подошла к лошади и погладила ее по морде
— Что ж… прощай, Макс. Я полагаю, что мы больше не увидимся?
— Скорее всего.
— Тогда… Спасибо тебе. Спасибо за все.
Глаза у нее оказались не зелеными, как я думал, а карими.
— Прощай, Алиса. И извини за коньяк.
Она промолчала, и только когда я уже отъехал метров на десять, то услышал за спиной голос:
— Эй, Макс, а как зовут твою лошадь?
— Не знаю, — я полуобернулся в седле. — А у нее обязательно должно быть имя?
— Конечно. Назови ее Пуговкой.
На том мы и расстались.
Внезапно я услышал вскрик. Он был очень коротким и донесся откуда‑то с северо–запада. Откуда‑то, где по моим прикидкам должен был находиться лагерь. Вокруг меня в радиусе десяти километров положительно некому было кричать. Здесь не было никого. Никого, кроме Альфа и Алисы. Но они к этому времени должны были находиться уже на северной стороне. Должны… Были…
Я подумал о полуэльфе–переростке, который хочет выращивать хлеб, разводить лошадей и не представляет, как это — убить человека. Подумал о девушке с эльфьими глазами, которая ищет судьбу, и всегда приземляется на четыре лапы, как кошка. Еще я подумал, что такими темпами вряд ли вообще когда‑нибудь доберусь до Тако–Ито…
И побежал.
Я хочу сказать, что ничего подобного не планировал. Я сделал это совершенно бессознательно, безо всякого расчета и внезапно даже для самого себя. Просто сорвался с места и понесся туда, откуда, как мне показалось, донесся крик. Уже на бегу я подумал, что проклятая скотина теперь точно уйдет с моим мешком и я ее уже никогда не найду.
Я не мог точно сказать, откуда слышался крик и поэтому мне оставалось надеяться только на свое шестое чувство, которое обычно приводило меня туда, куда надо. Я прикрывал глаза от веток, хлещущих по лицу, и поглядывал по сторонам в надежде увидеть знакомую местность. Напрасно — вся местность была одинакова и незнакома. Я приготовился бежать долго и поэтому когда выскочил на знакомую поляну, то даже растерялся — по моим расчетам она должна была находиться гораздо дальше и гораздо севернее.
Альф лежал на земле и не подавал признаков жизни. Его голова была в крови. Алиса тоже лежала на земле. Один из нападавших сидел на ней, прижимая ноги к земле, а второй пытался скрутить ей руки за спиной. Первому я снес голову одним взмахом. Второй начал было поворачиваться, но я чиркнул острием меча ему по шее и он завалился набок. Из перерезанной артерии фонтаном била кровь. Алиса вскочила и закричала, но я, не обращая на нее внимания, бросился дальше — к трем людям, стоявшим чуть поодаль, но немного запоздал. Они уже были готовы отразить нападение — у всех трех в руках поблескивали мечи. По инерции я сделал еще несколько шагов и остановился. Жар схватки мгновенно сменился температурой близкой к абсолютному нулю. Двух из этих трех я знал, и знал, к сожалению, слишком хорошо. Лисенку и Болтуну было абсолютно нечего делать в лесах земель Вельсунгов. Они оба были городскими хищниками.
