Вымытый Альф больше не походил на четырнадцатилетнего оборвыша. Двадцать ему, правда, тоже никто не дал бы, но лет семнадцать–восемнадцать — вполне. После купания оказалось, что волосы у него темно–рыжего цвета, довольно жесткие на вид и торчащие в разные стороны. При этом на лице не было ни одной веснушки, и вообще кожа была довольно смуглой. Идеально ровный нос и ярко–голубые глаза довершали его схожесть с тем, кем он, собственно говоря, и являлся — наследником богатой и уважаемой аристократической фамилии. Он был худ, высок и весь состоял из углов и прямых линий. Альф напоминал жирафа, которого я видел в зоопарке Глетта. Та же угловатая грация и очаровательная бестолковость, которая часто встречается у молодых жеребят, но почти напрочь отсутствует у людей.
Его сестра была на целую голову ниже меня. Прямые линии и углы (особенно углы) присутствовали у нее только в характере. Снаружи были сплошные изгибы, овалы и выпуклости. Она действительно чем‑то походила на кошку. Алиса даже двигалась так же, как и дышала — естественно, не осознавая самого факта движения. Несмотря на завидный аппетит, пухленькой она не была, хотя и тощей назвать ее было сложно. Такая себе маленькая крепенькая женщина. Эльфью кровь в ней безошибочно выдавали высокие скулы и совершенно неповторимая миндалевидная форма глаз. Цвет я не разглядел, но почти наверняка они были зелеными. А еще — уши. Гораздо меньше эльфьих, они все же чуточку оттопыривались и росли как бы вверх. Пока еще не эльфьи, но уже и не совсем человеческие. Острижена Алиса была довольно коротко. И хотя волосы были густого черного цвета, но крупные завитки торчали в разные стороны так же, как и у брата. Нос тоже был как у брата. Но если долговязому Альфу его нос приходился впору, то для Алисы он был великоват. И рот великоват. Уголки губ были подняты чуть вверх, отчего казалось, что она постоянно улыбается каким‑то своим мыслям. Цвет кожи был опять же, как у брата — смуглый с матовым оттенком. И хотя каждая из черт лица по отдельности выглядела, мягко говоря, не на своем месте, в целом они обретали какую‑то внутреннюю гармонию. Красавицей она не была, но оставляла очень приятное впечатление. По крайней мере, пока молчала.
Заметив, что я рассматриваю ее, Алиса воинственно выпятила свою грудь и с вызовом поглядела мне в глаза. Я никак не отреагировал ни на грудь, ни на вызов. Некоторое время Алиса выдерживала этот осмотр, но потом внезапно смутилась, покраснела (второй раз за сегодня) и отвела глаза. В течении всего ужина я несколько раз ловил на себе ее быстрый взгляд, но она тут же делала вид, будто рассматривает что‑то у меня за спиной.
Альф развлекал нас рассказами о своем студенческом житье. В Ле Корне он учился в сельскохозяйственной академии и получил сразу два диплома — ветеринара и агронома.
— Тебе это действительно нравится? — спросил я с интересом. — Ну, в смысле, все эти озимые, яровые, лошади, яки, овцы…
— Конечно, — удивился Альф, — Иначе зачем бы я учился.
Выяснилось также, что у него есть диплом доктора.
— Так ты врач? А что ж ты мне не помог?
— Видишь ли… — Альф смутился. — У меня есть диплом, но нет никакой практики. Я посмотрел, как ты управляешься, и понял, что уж ты‑то наверняка знаешь об этом больше, чем я. Но если ты вдруг заболеешь, скажем, коклюшем или свинкой, то я тебя обязательно вылечу.
Алиса засмеялась.
— А чем вы занимаетесь, Макс? — Она впервые обратилась ко мне на вы, по имени и впервые не попыталась уязвить. Я сделал вид, что не заметил этого. — У вас есть профессия?
— Я — солдат.
— Но война закончилась.
— В этом‑то все и дело…
Повисла неловкая пауза. Спас положение Альф, который рассказал несколько студенческих анекдотов. Я их не понял, но Алиса весело посмеялась. После гуляша мы заварили чай в крохотной серебряной кастрюльке. Пили по очереди из той же кастрюльки. Когда я выпил свою порцию, мне внезапно стало как‑то очень хорошо. Уютно. Так уютно мне бывало, когда я оставался ужинать у Марты. Тогда я просто садился спиной к камину и слушал беззлобные перебранки, ворчание Марты, громогласные возражения Юла, вдыхал запах обязательного пирога, свежих дров и чего‑то неуловимо–домашнего. Я очень дорожил этими моментами и старался не злоупотреблять гостеприимством Марты. А может, просто боялся привыкнуть.
Но сейчас это чувство было во много раз сильнее. Я сидел, боясь даже пошевелиться, чтобы не расплескать его.
— Макс! Макс, что с тобой?
Волшебство развеялось.
— Ничего Альф. Все нормально.
— Ты просто застыл вдруг и я…
— Все нормально, Альф. Со мной бывает такое. Все нормально.
Все равно это был прекрасный вечер. Может быть лучший в моей жизни, но закончился он очень плохо.
Алиса пошла относить чай в сундук. Альф с наслаждением вытянул свои длинные ноги и оперся о локоть.
— Хорошо–о… Я завтра запишу тебе свой адрес в Лиа Фаль… Ты грамотный?
— Я изучал даже геометрию и основы неорганической химии.
— Извини, не хотел обидеть. Времена такие. Запишу тебе адрес и если вдруг, то…
— Обязательно.
— Только я не думаю, что в Лиа Фаль надолго задержусь. Мне от деда осталась ферма недалеко от Альбы. Поеду туда — буду разводить коней и выращивать хлеб. Я тебе и этот адрес…ОН НЕ ЗНАЛ!!!
От неожиданности я подскочил на метр, а приземлился уже с мечом в руке. Позади меня стояла Алиса. В ее руке была эта треклятая бутылка из‑под коньяка.
Не знаю, чего я ожидал — крика, удара этой бутылкой по голове, извержения вулкана, молнии с небес… Чего угодно, но только не того, что произошло. Алиса уронила бутылку, села, будто у нее внезапно закончились все силы и заплакала. Не закричала, не зарыдала, не запричитала… Просто заплакала. Очень тихо, горько и безысходно. Альф подлетел к сестре, опустился на колени и что‑то успокаивающе зашептал ей на ухо.
Я со своим мечом был здесь лишним.
Костер догорал. Оранжевое пятно среди деревьев постепенно становилось все менее ярким, пока не превратилось в мерцающую красную точку.
Если бы Алиса продолжала вести себя, как капризная дура… если бы она вместо того, чтобы плакать, начала орать, как это она обычно делала… если б я не выпил этот чертов коньяк…
Зашуршали шаги. Я машинально положил руку на рукоять меча.
— Это я, Макс, — сказал Альф из темноты.
Он присел рядом.
— Как там?
— Плачет. Чего ты ушел?
— А чего мне там торчать?
— Да брось ты. Нашел себе печаль. На, хлебни…
— Что это?
— Напиток богов. Семейное пойло Квинтов.
